Город бездны - Аластер Рейнольдс

Норквинко был существом совсем другого типа. Он обладал свойством с безоглядной одержимостью погружаться в любую проблему. Его могло увлечь что угодно, лишь бы явление было достаточно сложным и многоплановым. Он самозабвенно составлял списки и классификации, а серийные номера и схемы были наполнены для него глубоким очарованием. Не удивительно, что чудовищно сложная «нервная система» «Сантьяго» притягивала его внимание, как магнит. Компьютерные сети, которые пронизывают своими жилами корабль, бесконечно ветвясь… Их содержание то и дело изменялось и переписывалось, подобно древним рукописям, начиная со старта корабля и до недавнего времени, когда случился аварийный сбой систем. Мало кто из взрослых, находящихся в здавом уме, не пасовал перед попыткой понять работу более одного крошечного сегмента этой системы! А Норквинко был заворожен этим бесконечным многообразием. По мнению многих, это граничило с патологией, а некоторым внушало настоящий ужас. Техники, которые занимались сетями, на протяжении поколений отрабатывали способы устранения неполадок — и тут кто-то пытался объяснять им, как решить те же проблемы более эффективно! «Это оставит нас без работы», — таков был самый вежливый ответ неугомонному Норквинко. После этого он некоторое время держался от сетевиков подальше, чтобы не нарываться на неприятности, и путешествовал вместе с Небесным и Гомесом.

— «Калеуче», — повторил Небесный. — Интересно, что бы это значило.

— Еще бы не интересно, — презрительные нотки в голосе Небесного, похоже, задели Норквинко. — Мои предки родом с одного острова. Так вот, там очень любили истории о привидениях. В том числе и о «Калеуче».

Норквинко уже увлекся, его обычные нервные интонации почти исчезли.

— И ты хотел поведать ее нам.

— Это был морской корабль-призрак.

— Забавно, а я бы не догадался.

— Послушай, — оборвал Гомес. — Заткнись и не мешай Норквинко рассказывать, ладно?

Норквинко кивнул.

— Когда люди слышали по ночам, как на «Калеуче» играет аккордеон, они все бросали и выходили в море. Иногда «Калеуче» даже заходил в порты и брал матросов с других кораблей. Там на борту пировали мертвецы, и этот пир никогда не кончался, а команда состояла из колдунов — брухос. Они окутали «Калеуче» облаком, которое двигалось вместе с ним. Иногда люди видели корабль, но не могли к нему приблизиться. Он погружался в волны или превращался в скалу.

— Так значит, этот корабль так и не могли рассмотреть как следует — потому что его скрывало облако, — и он мог заодно превращаться в камень, когда к нему приближались? Ну просто чудо из чудес, Норквинко.

— Я же не говорю, что это действительно был корабль-призрак, — обиженно отозвался Норквинко. — Но сейчас… как знать? Сколько мифов описывают то, что потом становится реальностью.

— Так-то оно лучше.

— Да ладно тебе, — сказал Гомес. — Что ты прицепился к этому призраку? А вот кое в чем Норквинко прав. Хочешь сказать, нет? Вполне мог быть шестой корабль, но со временем про него просто забыли.

— Хорошо. Хотя по мне это просто корабельная байка. К старой истории приплели что-то новое, просто ради разнообразия, а может быть — чтобы не терять связи с прошлым. Я не стану с тобой спорить.

Тем временем поезд свернул в боковой туннель и загромыхал по индукционным рельсам.

Теперь они приближались к корпусу, и сила тяжести начала расти.

— А я знаю, в чем твоя проблема, — усмехнулся Норквинко. — Дело в твоем старике, верно? У него же такое крутое положение. У тебя в голове не укладывается, что он может не знать таких важных вещей?

— Может, он знает — это тебе в голову не приходило?

— Значит, ты признаешь, что шестой корабль на самом деле может существовать?

— Нет, вообще-то.

— Ну а я готов поверить, что шестой корабль был! — разгорячился Гомес. — Если смогли запустить пять кораблей — неужели шесть намного сложнее? Корабли набрали крейсерскую скорость, потом, скажем, случилась авария… ну, или еще какая-нибудь беда. Это могла быть случайность, могла быть диверсия — не важно. Но шестой корабль, по сути, погиб. То есть он до сих пор летит по инерции, но там все заброшено, экипаж мертв, спящие, наверно, тоже. Системы не работают, так что остаточной энергии вполне хватит на то, чтобы антивещество не разгерметизировалось.

— И о нем просто забыли? — спросил Небесный.

— Если другие экипажи приложили к этому руку… Что стоило поработать в архивах Флотилии? Лучший способ уничтожить улики — это скрыть сам факт существования жертвы. Экипаж мог дать клятву, что их потомки — то есть наши предки — никому ничего не расскажут.

Гомес с жаром кивнул:

— Поэтому нашему поколению достались только слухи — реальные события наполовину забылись и обросли легендами.

— Именно так, — сказал Норквинко.

Небесный покачал головой. Спорить было бесполезно.

Поезд остановился в грузовом отсеке, который обслуживал один из секторов «хребта». Все трое осторожно вышли, с хрустом припечатывая липкие подошвы ботинок к настилу. Сила тяжести почти не ощущалась, поскольку отсек находился у самой оси вращения. Предметы падали на пол, но как будто нехотя, а слишком энергичный шаг мог запросто обернуться чувствительным ударом головой о потолок.

Таких отсеков было множество, и они использовались в основном для обслуживания «момио». К каждому сектору «хребта» присоединялись по шесть модулей со спящими — в каждом по десять индивидуальных криогенных капсул. Однако к самим модулям вагонетки не подходили. Дальше почти все оборудование и материалы приходилось доставлять вручную, карабкаясь по лестницам внутри колодцев извилистых лазов. Хотя на корабле были грузовые лифты и роботы-доставщики, без крайней нужды ими старались не пользоваться. Технику приходилось регулярно ремонтировать, а роботы давно нуждались в перепрограммировании. Даже простейшие задания им приходилось повторять по слогам, словно слабоумным детям — быстрее было сделать работу самому. По этой причине в отсеках околачивалась толпа техников. Обычно они стояли со скучающим видом, облокотясь о штабеля поддонов, и покуривали самодельные сигареты или постукивали карандашами по учетным дощечкам, тщетно пытаясь изобразить кипучую работу мысли. Заняться действительно было нечем. По уставу техникам полагалось носить синие комбинезоны с секционными знаками отличия. Однако они украшали форму живописными дырами или аккуратно обшитыми разрезами, чтобы продемонстрировать грубые татуировки. Небесный, разумеется, знал их всех в лицо — на корабле, где сто пятьдесят человеческих созданий живут бок о бок, это неизбежно. Но он едва ли помнил их имена, не говоря уже о том, что не представлял, чем они занимаются на досуге. Освобождаясь со смены, техники предпочитали собираться в отведенных им помещениях «Сантьяго» и общаться только внутри своего круга — вплоть до заключения браков и зачатия детей. В этом кругу говорили на особом, тщательно засекреченном жаргоне.

Но сегодня что-то неуловимо изменилось.

Никто не слонялся по помещению, изображая занятость. Да и вообще, здесь было на удивление малолюдно. Те, кто остались, явно нервничали, словно ожидали сигнала тревоги.

— Что случилось? — спросил Небесный.

Но человек, который осторожно вышел из-за ближайшего контейнера с оборудованием, не был техником. Остановившись, он оперся ладонью о хромированное плечо присевшего робота-разносчика, лоб блестел от пота.

— Отец? — произнес Небесный. — Что ты здесь делаешь?

— А ты? Снова по делу?

— Конечно. Разве я не говорил тебе, что мы иногда работаем на поездах?

Тит казался рассеянным.

— Да… говорил. Прости, вылетело из головы. Небесный, помоги людям разгрузить оборудование, а потом убирайся отсюда вместе со своими друзьями.

— Не понимаю, — Небесный взглянул на отца.

— Просто выполняй, ладно? — Тит повернулся к ближайшему технику, заросшему бородой типу, который стоял рядом. Его скрещенные на груди лапищи с буграми мышц напоминали окорока. — То же самое относится к тебе и твоим людям, Ксавьер. Убери отсюда всех лишних, и подальше. Мне необходимо эвакуировать отсюда всю двигательную секцию.

Он отдернул рукав и что-то зашептал в свой браслет. Скорее всего, рекомендации, подумалось Небесному, но Старик Бальказар обязательно последует совету Тита Хаусманна. Затем отец снова повернулся к Небесному и удивленно поднял брови.

— Сынок, кажется, я велел тебе пошевеливаться? Это не шутка.

Норквинко и Гомес не торопясь проводили двух техников к ожидающему поезду, вскрыли одну из грузовых упаковок и принялись извлекать аппаратуру, царапая о стенки контейнера костяшки пальцев. Техник принял груз, передал следующему… Ящики плыли по рукам, покидали отсек и уходили на нижние уровни, к капсулам спящих.