Войны Миллигана (ЛП) - Дэниел Киз

— Я буду рад помочь вам, — сказал Горман в конце беседы. — В ближайшие три дня я буду отсутствовать, но по моему возвращению мы снова вернемся к этому разговору, и обсудим его более детально.

Помощник психолога появился только на следующей неделе, зато со списком подготовленных вопросов. Аллен подозревал, что их составил доктор Линднер, но Артур считал, что его вопросы будут касаться тривиальных тем, которыми легко управлять, поэтому он предложил Горману чуть больше того, что тот просил.

— Всю свою жизнь я использовал людей. Я постоянно искал способы, как использовать других людей. Я не могу понять, почему стал таким. Чтобы измениться, мне нужна помощь.

Аллен наблюдал за лицом Гормана, за языком его тела. Он знал, что попал в точку: это было именно то, что хотел услышать психолог.

До следующего визита, Артур посоветовал Аллену быть более сдержанным, и не показывать усталость и отчаяние.

— Я не знаю… — пробормотал Аллен, не глядя в глаза Гормана. — Я так больше не могу. Мне очень жаль… Я не должен был никогда доверять никому из вас. Наверное, сейчас мне лучше помолчать.

Он опустил глаза в пол и изо всех сил старался показать, что он был готов раскрыть свои самые сокровенные мысли, а теперь вдруг дал задний ход.

— Что-то не так? — спросил Горман.

— Послушайте, сейчас надзиратели постоянно меня преследуют. Я не могу писать письма, ведь они захотят их прочитать; я не могу даже посидеть в комнате отдыха и почеркать на клочке бумаги, без их постоянного присутствия за моей спиной.

— Мы обсудим это с терапевтической командой. Я думаю, что мы сможем дать вам чуть больше свободы, чтобы вы могли писать свои письма.

Изо всех сил Аллен старался держать себя в руках, чтобы психолог не заметил его волнения. От Гормана ему больше ничего не было нужно. Бумага. Авторучка. Возможность изложить на бумаге то, что происходит вокруг него и в его голове, чтобы можно было рассказать об истории Лимы.

После встречи со следующей группой, Горман обратился к одному из надзирателей в присутствии Аллена.

— Отныне мистер Миллиган будет иметь свободный доступ к авторучке и бумаге. Никто не вправе мешать ему писать.

— Хорошая идея, — съязвил надзиратель — а на следующей неделе вы дадите ему номер в Ритц.

— Это решение принято терапевтической командой, — возразил Горман — и даже не пытайтесь прочитать то, что он пишет: это противоречит закону. Он может затаскать нас по судам. Мы позволим ему писать его семье и близким. Дайте ему небольшое послабление.

Аллен устроился в комнате отдыха, чтобы вести записи. Результат достигнутого оказался более впечатляющим, чем ожидалось. Один из надзирателей начал было оскорблять пациента, но остановился, увидев Миллигана с авторучкой в руках. Другой поднял кулак, чтобы ударить зомби, но не стал этого делать, встретившись глазами с Алленом.

Время от времени, надзиратели собирались в круг у стола и с ненавистью смотрели на Билли. Они понятия не имели, что конкретно он пишет, а также что движет им. Надзиратели видели, что Миллиган выходит из своей камеры с чистым листом бумаги и начинает на нем писать, затем вдруг листок исчезает, и он берет новый лист.

Осознание того, до какой степени он выбивает надзирателей из колеи, побудило его описывать все события, произошедшие после его перевода в Лиму: как господин Браксо ошпарил руку перед тем, как вцепиться в нее зубами, как они изготовили самогон и напились, как Льюис убил песчанок, как Ричард пытался покончить с собой…

Он писал восемь-девять часов в день.

Три дня спустя, он перенес свои записи в комнату отдыха, где спрятал их в одном из старых журналов, сваленных на самой высокой полке. Прямо у них под носом, спрятал на виду у всех.

Когда атмосфера стала накаляться, Артур решил, что в комнате отдыха больше не безопасно. Нужно было найти тайник для записок понадежнее, там, где никто и никогда не подумает их искать их.

Возвращаясь на следующей неделе из кабинета Гормана, Аллен прошел перед двустворчатой дверью в Вечном Коридоре. Он еще раз проверил ручку. Как и прежде, она не поворачивалась, однако задняя створка открылась без труда. Очевидно, человек, который должен проверять эту дверь, довольствовался тем, что нажимал на ручку передней створки и делал вывод, что она заперта.

Аллен скользнул внутрь и закрыл за собой дверь.

Все было покрыто пылью, в том числе груда старых журналов, сложенных в углу.

Никаких следов. Это значило, что здесь уже давно никого не было.

Окна были около четырех метров в высоту, с бетонным выступом примерно в восемь сантиметров в ширину. Кроме видимых снаружи стальных решеток, окна изнутри были покрыты крепкими панелями из оргстекла, закрепленными в металлическую рамку, покрытую толстой решеткой.

Опираясь на решетку, Аллен посмотрел в окно, рассеянно постукивая по выступу, который издавал глухой звук. Ему показалось, что выступ состоит из крепкого бетона, прилепленного к подоконнику, но на самом деле это была просто формованная панель. Он поднял ее авторучкой и обнаружил ряд вертикальных перегородок. Аллен засунул руку в пространство между двумя перекладинами и наткнулся на горизонтальную стальную плиту. Все вместе создавало длинную и плоскую ячейку — идеальное место для того, чтобы прятать свои записи.

Кроме того, проникнуть в эту комнату не составляло никакого труда. Открыть дверь между комнатой отдыха и Вечным Коридором было для Томми детской игрой. Черт, ведь Аллен сможет прийти сюда один! Даже не нужна кредитная карточка — достаточно согнутого листка бумаги.

Он положил панель на место.

Прежде чем выйти из комнаты, Аллен придвинул стол к двери. Затем выскользнул в коридор, просунул руку в щель между дверями, подтащил стол как можно ближе к двери и закрыл ее. Если вдруг какой-нибудь пациент, возвращаясь из кабинета Гормана, пнет эту дверь, она вряд ли откроется.

Сейчас у Аллена было убежище, куда он мог спрятаться на пятнадцать-двадцать минут, пока не заметят его отсутствия. Но самое важное, что у него теперь был тайник для записей.

На следующий день он перенес листы, которые хранил между журналами в общей комнате, в свой блокнот, а затем спрятал их в небольшую полость под стальной пластиной. В целях безопасности Аллен положил на подоконник толстую пачку газет. Когда дело было сделано, он неторопливо вернулся в общую комнату, прошел мимо надзирателей, уселся на стул и принялся яростно писать.

За одним из надзирателей ему особенно нравилось наблюдать. Аллен широкому ему улыбался, а потом возобновлял написание заметок, в которых подробно описывал внешность и поведение его сторожа.