Athanasy: История болезни - Мавликаев Михаил

– Экономический рост… Э-э… Заложен в смету на следующий год, – неловко оправдался я.

– Вот так просто?

– Всё просто, когда на это есть воля Машин.

– Как жаль, что нельзя заложить в смету уменьшение количества преступников, правда? Но мы работаем над этим.

Кланк издал ещё одну порцию скрипа и отступил в сторону. Я прошёл мимо, отчаянно борясь с желанием поклониться на прощание.

Пройдя ещё пару кварталов, я позволил себе нервно задрожать.

После всего пережитого бетонные громадины Столпов казались почти уютными. Душу грело осознание, что я могу умыться в душевых министерского спортзала, позавтракать в столовой, могу скрыться в тайном логовище Теневой Машины и немного поспать на диване. Могу затеряться среди бесчисленных кабинетов, переходов, лестничных пролётов, атриумов и холлов, шкафов и картотек, и никто никогда меня не найдёт, потому что охрана на входе его даже не пустит.

Наверное, я мог бы вообще не ходить домой. Но Бомануар будет скучать.

Я принадлежу этому месту. Значит, совсем немного, на крохотную долю, но это место принадлежит мне.

Кланк на входе в Столп приветственно промолчал; не стал просить пропуск – значит, уже знает меня в лицо. Ещё один мелкий, но такой важный символ принятия. Такой же символ, как и эти привычные и знакомые коридоры. Эта трещина в двери моего кабинета.

Наученный горьким опытом, я осторожно глянул в трещину. Никого. Пустое кресло, погасший экран терминала.

– Не спится, да? – раздался голос за спиной. – Я тоже иду на работу, когда просыпаюсь посреди ночи. Дома как-то нечего делать, верно?

– Доброе утро, Гален, – не оборачиваясь, сказал я. Ментальная подготовка дала свои плоды: неожиданная засада начальника вызвала у меня лишь усталый вздох.

– Возможно, ты думаешь, какого Главкона этот Сулайман опять тут забыл, если его роскошный и удобный кабинет где-то там, наверху?

– Вовсе нет.

– Ты удивишься, но мясные начинки для кабинетов часто страдают бессонницей. И всем приходит в голову одна и та же гениальная идея притащиться в Столп. Мне приходится делать обход даже по ночам.

– Мясные кто?.. А я ещё думал, что метаболит – это оскорбительно.

– Угу. Мясной фарш в тонкой бетонной оболочке.

Эти слова вызвали у меня нервную дрожь. Как будто ночные кошмары и навеянные сомой видения просочились в головы окружающих меня людей.

Гален наконец обошёл меня и помахал рукой:

– Это блюдо называется пельмени. Пойдём в столовую. Когда ты последний раз ел? А то тебя аж затрясло от голода.

Я начал было отказываться, но желудок громко заурчал, не оставляя путей к отступлению. Действительно, когда я последний раз ел? Мы с Полианной так ничего и не взяли в «Железном Темпле»… А у неё в гостях было как-то не до еды… Франк-Спаситель, последний раз я видел еду сутки назад.

От одной этой мысли тело так ослабело, что сил хватило лишь на едва заметный кивок. Впрочем, энергия была потрачена зря – Гален, воспринявший моё молчание за согласие, уже вышагивал по коридору.

Столовая ожидаемо оказалась совершенно пустой – в отличие от меня, страдающие бессонницей «начинки для кабинетов» мудро не стали приходить в Столп на голодный желудок.

Гален принялся лавировать между гексагонами столов, хаотично разбросанных по большому залу и перемешанных с уже привычными абстрактными скульптурами. По каким-то, известным только ему одному признакам он выбрал один из столов и указал на стул рядом:

– Садись, а я принесу… Что-то, что сегодня назначено на утреннее меню. Ты не помнишь, какое сегодня число?

– Нет. Возможно… Нет, точно нет.

– Жаль. Надеюсь, сегодня не суп. Терпеть не могу есть суп по утрам.

Он удалился к длинному ряду кухонных раздатчиков.

Я неуверенно присел на краешек стула и принялся с интересом разглядывать одну из скульптур, стоящую неподалёку, – та была подозрительно похожа на трёхмерное воплощение одной из поверхностей нулевой средней кривизны. Либо неведомый скульптор увлекался математикой в свободное время, либо мой рассудок помутился из-за отсутствия действительно интересных рабочих задач.

Вскоре Гален вернулся и радостно продемонстрировал тарелки с салатом и чипсами.

– Повезло! – радостно заявил он, плюхаясь на свой стул.

Я взял у него свою тарелку и спросил:

– Слушай, а зачем тогда нужно такое разнообразие раздатчиков, если меню чиновникам назначают, как и всем остальным?

– Мы имеем привилегию выбирать.

– Но тогда ты мог бы выбрать вместо супа что-то другое. В чём везение?

– Нет-нет. Едим мы то, что назначено на сегодня Машинами. Но выбирать мы можем свободно.

– Но само понятие выбора…

– Джоз, – сказал Гален, недовольно уставившись на меня, – будучи чиновником, ты можешь насладиться широким ассортиментом вкусных и питательных блюд. А потом будешь есть то, что назначено. Что тут непонятного? Ешь уже.

Подавив вздох, я зачерпнул порцию салата водорослевой пластинкой. Сухой чипс тут же сломался и шлёпнулся обратно в тарелку.

Некоторое время удалось посидеть в тишине; но вскоре Гален прожевал свою порцию и принялся водить по столу осколком сушёной водоросли, рисуя невидимые схемы:

– Так вот, о чём же мы говорили… Ах да. Мы словно не знаем, куда себя деть. Машины даруют нам место в теле Коллектива, слот на плате Города, но это благословение легко оборачивается в проклятье.

– Проклятье? Какое?

– Ну, когда у тебя есть своё место, то всё остальное перестаёт быть твоим местом, верно?

Он как будто прочитал мои утренние мысли. Или я настолько погружён в свои эгоистичные переживания, что сразу воспринимаю слова других людей на свой счёт.

– И почему же это становится проклятьем? – осторожно спросил я.

– С течением времени мясные начинки для кабинетов начинают приходить сюда всё чаще и чаще. Приходят, когда им нечего делать. Когда им одиноко. Даже исчерпав свою полезность, отработанные детали приходят сюда, хотя им даже не платят зарплату.

– Но как они…

– В конце концов они выходят отсюда вперёд ногами. Их накрывают простынёй, выносят на улицу, грузят в катафалк, а кабинет готовят к приходу нового хозяина.

– Как-то это…

– Даже кресло не чистят.

– Ну спасибо. Я прекрасно жил без этого знания.

Гален протянул руку и резко стащил ломтик водоросли из моей тарелки:

– Возможно, когда-нибудь ты увидишь, как выносят меня. А потом вынесут и тебя. Или выведут под руки. Настраивает на пессимистичный лад, верно?

Я уставился в свою тарелку, пытаясь подобрать слова.

– Но почему бы им не найти себе новое место в Городе?

– Джоз, неужто ты говоришь об увольнении? – Гален округлил глаза и обвиняюще ткнул в меня водорослью. – Машины Любви и Благодати в своей бесконечной мудрости даруют нам места, подобающие нашим скудным талантам и умениям! Отрицая своё место, ты смеешь предполагать, что Машины способны ошибиться! Или, того хуже, готов отказаться от оптимальной эффективности своей жизни, снижая производительность всего Коллектива!

– Да, да, прости, я…

– Шучу, шучу, расслабься. К чёрту Машин.

Я со страхом оглянулся через плечо и внезапно осознал, что Гален выбрал стол, стоящий в наибольшем удалении от стен и колонн.

– Вот-вот, – спокойно продолжил Гален. – Опасаешься, верно?

– Учитывая тему разговора… – я смог выдать кривую ухмылку.

– Это нормально. Если не знаешь причин чего-то происходящего в Городе, попробуй объяснить это страхом, и не ошибёшься. Например, люди не уходят с насиженных мест, потому что боятся потерять накопленное.

– Сабкойны остаются на твоём счету даже после смерти, разве нет?

Гален нетерпеливо помахал рукой:

– Джоз, уж мы-то с тобой знаем, что сабкойны ничего не стоят. А когда деньги не имеют ценности, желанным становится что-то нематериальное. Слова. Знания. Доверие. Например, я могу послать к чёрту Машины в присутствии Джоза, потому что доверяю ему. В какую сумму в сабкойнах ты оценишь это знание и это доверие?