Как Горбачев прорвался во власть - Валерий Легостаев

«Страна накануне голода. В год небывало богатого урожая магазины в городах пусты. Миллионы тонн нашего собственного зерна гниют, а мы покупаем за золото зерно за границей. Это — не следствие глупости какого-нибудь министра, это предсмертные судороги системы, возмездие за десятилетия насилия и надругательства над теми, кто трудится на земле, и над самой землей. В результате чудовищного социального эксперимента русское село приближается к XXI веку разоренным, обезлюдевшим, обнищавшим. Импорт продовольствия — прямая поддержка агроГУЛАГа. Никто кроме русского крестьянина не может накормить Россию. Пора прекратить попытки спасти колхозы — мы должны спасти народ!»

Процесс покорения альтернативного Российского государства достиг кульминации девятью месяцами позже, 12 июня 1991 года, когда в результате выборов, происходивших в ожесточенной борьбе, Ельцин был избран президентом РСФСР. Была создана власть, противостоящая старой советской системе» правительств Англии, Франции, Германии, Италии, Японии, Канады и США — на «экономический саммит группы Семи (С7)». После заседания Джон Мэйджор пригласил его в Ковент-Гарден на оперу Россини «Золушка». Когда Горбачев вошел в театр, зрители его приветствовали, а по окончании спектакля, когда он вышел на улицу, ему устроили овацию. В своей собственной стране такого восторга он уже более не вызывал.

Обед при свечах был устроен в Доме Адмиралтейства, в маленькой столовой с чудовищными обоями и претенциозными картинами, изображающими морские победы над французами. Горбачев и Раиса вошли, держась за руки. Горбачев был в своей наилучшей форме: обаятельный, живой, откровенный, оптимистичный, но в то же время серьезный.

Он утверждал, что ничто не заставит его отказаться от стратегической цели — преобразования страны и создания рыночной экономики. Но каждая страна должна найти наиболее подходящие для нее формы, в России существует сильное сопротивление переменам. Иностранцы придают большое значение приватизации земли, но русские крестьяне считают, что земля— от Бога… Изменить их взгляды гораздо труднее, чем это представляется иностранцам.

Как сказал Горбачев, если он добьется успеха, люди забудут о своей критике, если же потерпит неудачу, «тогда и десять ангелов нас не смогут спасти»… Но он уверен, что все будет в порядке».

Да, Горбачев был уверен, что «все будет в порядке», — а какой смысл был заложен в его словах, мы узнали в августе 1991-го.

Часть 6

ГКЧП. ПЕРЕВОРОТ ГОРБАЧЕВА И ЕЛЬЦИНА

Вернувшись в Москву из Лондона, Горбачев немедленно развернул кипучую деятельность по подготовке государственного переворота. Активно подыгрывал ему Ельцин. В субботу 20 июля он подписал Указ, запрещающий деятельность парторганизаций «в государственных органах, учреждениях и организациях РСФСР». Это называлось «департизацией» (термин Г. Попова). Акция была рассчитана на то, чтобы спровоцировать резкую реакцию предстоящего через несколько дней Пленума ЦК КПСС.

Как президент СССР, Горбачев был полномочен отменить Указ Ельцина, однако под разными предлогами отказался это сделать. В то же время в Москве провокаторы, среди которых выделялся, конечно же, Александр Яковлев, по-прежнему похожий «на лягушку, страдающую поносом», — распространяли слухи, будто Шенин намерен возглавить в ближайшее время «реваншистский демарш». В эти же дни сам Горбачев окружил Шенина исключительным личным вниманием. «Ни разу спать не лег, — рассказывал Олег Семенович, — не позвонив сначала мне. Что да как? Яковлева называл сукой».

Задним числом смысл этих ухаживаний понятен. В том составе Секретариата ЦК Олег Шенин, в силу малого опыта жизни в московском политическом серпентарии и некоторых черт своего характера, был единственным, кого можно было бы в принципе спровоцировать на решительные шаги. Все остальные были осторожными и недоверчивыми. Поэтому ставка была сделана на втягивание в провокацию именно Олега Семеновича.

Во вторник 23 июля — последняя сходка в Ново-Огарево. Горбачев возбужденно деловит, открыт для компромиссов, торопит: «Я не знаю, товарищи, до вас доходит или нет, но я уже чувствую опасные тенденции. Нам нужно быстрее завершить с Договором. Быстрее!» Кое-как собравшиеся соглашаются назначить подписание Договора на сентябрь — октябрь 1991 г. на Съезде народных депутатов СССР. До этого, однако, нужно досогласовать некоторые моменты, а именно: опять же, кто кому будет платить? И что делать с автономиями? Т. е., по сути, ни о чем не договорились. Дата 20 августа, как утверждает бывший при этом Лукьянов, не фигурировала.

В четверг 25 июля — Пленум ЦК КПСС, скучный, тягучий. Обсуждают проект новой Программы КПСС. Смешно: дом пылает свечой, а внутри сидит сумасшедший хозяин и строит планы на светлое будущее. Выделялось из ряда прочих выступление Лукьянова, который верно предсказал, что вслед за партией станут громить Советы: «Зачем и с какой целью? Одна из целей — вывести из-под контроля представительных органов решение практических вопросов перехода к рыночной экономике, в первую очередь, разгосударствление и приватизацию». Как в воду глядел Анатолий Иванович!

На удивление легко Горбачев согласился на созыв осенью внеочередного съезда КПСС. Вообще, многие тогда обратили внимание, что выглядел он со стороны в этот раз очень уверенным в себе, даже надменным. «Похож был на Муссолини», — поделился со мной впечатлениями от генсека один из участников Пленума. Секрет такого высокомерия сегодня разгадать не трудно: Горбачев единственный среди всех знал, что не будет осенью ни пленума, ни съезда, ни нового Союзного Договора. Он точно знал все это уже 25 июля.

Поздно вечером 29 июля (понедельник) в Москве объявился с последней инспекцией Дж. Буш-старший, в прошлом директор ЦРУ США, то есть высокий профессионал по части организации в чужих странах всевозможных путчей. Накануне визита московская пресса маскировала его цели необходимостью подписать очередной договор по разоружению. Однако сам президент США в своем последнем интервью перед вылетом из Вашингтона сказал без лукавства: «Это не будет встреча в верхах по контролю над вооружениями», — и тут же назвал цену, которую Горбачеву назначат США за очередную «услугу»: «Проблема Прибалтики, вопрос о советских расходах на оборону и помощь СССР другим странам».

Впервой половине дня 30 июля Дж. Буш обстоятельно поговорил в Кремле «с глазу на глаз» с Горбачевым. После обеда, там же в Кремле, обстоятельно пообщался «с глазу на глаз» с Ельциным. На следующий день, в среду 31 июля президент США явил себя в Ново-Ога-рево, где к нему был допущен Назарбаев. И случилось чудо. После этой встречи Горбачева, Ельцина и Назарбаева словно бы подменили. Все противоречия, которые так долго разделяли их в отношении нового Союзного Договора, стали вдруг неактуальны настолько, что они объявили на весь мир о своей готовности срочно подписать Договор, не дожидаясь, пока пелена упадет с глаз и остальных участников новоогаревского процесса. Назвали и дату подписания — 20 августа. За это Дж. Буш публично похвалил их. Отобедав, он подмахнул в Кремле для прессы очередной разоруженческий Договор и улетел в Киев для разговора «с глазу на глаз» с Кравчуком. После чего в Москве все вдруг пошло кувырком.

На следующий день, 1 августа, Шенин позвонил Полозкову и спросил: «Ты знаешь, что Горбачев уходит в отпуск?». Тот опешил: «Как уходит? Ведь у нас пленум, он должен быть». Шенин посоветовал: «А ты позвони ему». Полозков позвонил: «Правда, что вы уходите в отпуск?». Горбачев сказал в трубку: «Иван, ты что, белены объелся? Никого не слушай. Будет, как договорились. Давай работай. Тут у меня делегация».

На следующий день, в пятницу 2 августа, встревоженный Полозков (ведь речь шла о замене первого секретаря ЦК КП РСФСР) отыскал в 9-м Управлении КГБ знакомого офицера: «Правда, что Горбачев улетает в отпуск?» Офицер ответил, что да, и самолет уже готов. «А на 6-е он планирует быть в Москве?». «Нет, не планирует». Полозков снова к Шенину: «Что делать?» Тот сказал: «Звони Горбачеву». Позвонил, снова спросил про отпуск. Горбачев завелся: «Ну, что ты пристал? Сам видишь, какой тяжелый был месяц». Полозков уперся: «Я так не могу. Нужно посоветоваться по кандидатурам». Горбачев подумал и сказал: «Я сейчас тоже не могу. У меня делегация. Заходи вечером. С Шениным».

Вечером Горбачев увлек товарищей по партии в угол кабинета, усадил, рассказал пару свежих хохм про Буша, порадовался, что удалось выйти на Союзный Договор. Затем взялись «лопатить кандидатуры». Полозков показал на Шенина: «Пусть Олег Семенович берется». Горбачев обиделся: «Ты что, хочешь меня одного с этими суками оставить?» — и кивнул куда-то в сторону.

Рассказывая мне эту полуанекдотическую историю своей последней встречи с Горбачевым, Полозков сказал, что его неприятно задело, даже насторожило подспудное безразличие генсека к тому, кто станет во главе российского ЦК. Год назад он бился насмерть, чтобы провести туда своего человека, а сейчас проглядывало хоть и замаскированное нужными словам, но все-таки равнодушие.