Дружество Кольца - Джон Толкин

Тропа шла под уклон, и лес по сторонам становился моложе и гуще, на смену дубам пришли непролазные заросли орешника. Наконец эльфы свернули направо. Вроде бы прямо в чащу, но нет: перед ними открылась невидимая со стороны узенькая тропка. Она повела наверх, а дальше по холмистому отрогу, глубоко вдававшемуся в речную долину. Древесные кроны смыкались над головами путников, образуя темный тоннель. Неожиданно он оборвался — впереди лежал высеребренный звездами широкий травянистый луг. С трех сторон его обступал лес, с четвертой отрог заканчивался крутым обрывом. Внизу темнели верхушки деревьев, сквозь которые кое-где пробивались огоньки — там лежало селение Древесная Сень.

Эльфы расположились на траве, зазвучала негромкая, мелодичная речь, но говорили они между собой: о хоббитах никто и не вспоминал. Фродо и его спутники уселись в сторонке, завернулись в плащи, и скоро их совсем сморила дремота. Пиппин посапывал, привалившись к зеленой кочке.

Огоньки в долине погасли. На восточном небосклоне светилась Звездная Сеть — Рэммират. Над пеленой тумана медленно поднимался пламенеющий, как подсвеченный изнутри рубин, красный Боргил. Затем взвесь тумана, словно по волшебству, развеялась, и над Ободом мира склонился Менельвагор, Небесный Мечник в сияющем поясе. Словно приветствуя его, эльфы затянули в тени деревьев песню; вспыхнул костер.

— Эй! — позвал кто-то хоббитов. — Идите сюда. Приспела пора беседы и веселья.

Пиппин сел и затряс головой, отгоняя сон.

— Добро пожаловать! — промолвил склонившийся над ним эльф. — Огонь разожжен, и проголодавшихся гостей ждет ужин.

Южный край луга вдавался под своды леса, образуя что-то вроде пещеры или, скорее, зала со сводом из густых ветвей, обрамленных с трех сторон колоннами могучих стволов. Посередине полыхал костер, а по бокам равномерно светили то золотистые, то серебристые факелы. Эльфы сидели вокруг огня, кто прямо на травке, кто на кругляшах, отпиленных от упавших стволов. Иные, впрочем, разносили кубки или с верхом наполненные блюда.

— Трапеза скудная, — извинились они перед хоббитами. — Но ведь мы в походе, не дома. Вот будете у нас, так угостим как подобает.

— Ничего себе скудная! — откликнулся Фродо. — Я и на день рождения таких пиров не закатывал.

Пиппину не столько запомнились еда и питье, сколько напоенные внутренним светом лица эльфов и их дивные голоса: все разные, но одинаково прекрасные. Он словно бы грезил наяву, а насчет угощения — вроде бы ел хлеб, такой вкусный, какого в целом свете не сыщешь, и лакомился фруктами, лесными или садовыми, — так и не разобрал. Они были ароматнее диких ягод и сочнее лучших плодов, когда-либо выращенных в Хоббитании. Бодрящий напиток эльфов и вовсе не с чем было сравнить: казалось, будто в кубке плескался солнечный летний полдень.

Сэм так никогда и не сумел вразумительно описать, что же испытал в эту ночь, хотя в памяти его она навсегда осталась одним из главных событий жизни.

— Ну, сударь, — только и мог он сказать кому-то из эльфов. — Кабы я вырастил хоть одно вот такое яблоко, тогда уж был бы садовник. Но ладно яблоки: песни ваши так за сердце берут… если вы меня понимаете.

Фродо ел, пил и беседовал с огромным удовольствием, но сам говорил мало: больше слушал, радостно впитывая звуки не слишком-то хорошо знакомой эльфийской речи. Впрочем, каждого, подававшего блюдо или чашу, он старался поблагодарить по-эльфийски. Эльфы отвечали улыбками. «Ну и хоббит, настоящее сокровище», — говорили они друг другу.

Пиппин спустя некоторое время разомлел и уснул: его подняли и бережно отнесли на мягкое ложе, где он спокойненько проспал до рассвета. Верный же Сэм не отходил от хозяина ни на шаг. Пристроился у ног, свернулся клубочком, вскоре его глазки сами собой закрылись… Фродо не ложился, их с Гилдором беседа затянулась надолго.

Говорили о многом, и о стародавних делах, и о нынешних. Фродо расспрашивал Гилдора, что да как в большом мире. Новостей услышал изрядно, но больше печальных, а то и просто зловещих. Сгущалась Тьма, люди вели войны, эльфы уходили за Море. Наконец хоббит задал вопрос, давно не дававший ему покоя:

— Скажи, Гилдор, не видел ли ты Бильбо после того, как он нас покинул?

— Видел, — улыбнулся эльф, — даже дважды. Мы распрощались с ним здесь, на этом самом месте, но потом свиделись снова. На сей раз далеко.

Гилдор ничего не добавил, а настаивать Фродо не решился.

— О себе-то ты ничего и не рассказал, — заметил эльф. — Хочешь, так молчи, но имей в виду: кое-что я знаю, а о многом могу догадаться по твоим вопросам. Ты покидаешь Хоббитанию, но весь теряешься в сомнениях — сумеешь ли найти, что ищешь, осуществить задуманное да и просто вернуться в родимый край. Так?

— Так, — вздохнул Фродо. — Только я думал, что о моем уходе не знает никто, кроме Гэндальфа, да вот еще Сэма.

Он бросил взгляд на безмятежно посапывающего спутника.

— Не бойся, от нас тайны к Врагу не просачиваются.

— К Врагу? — ахнул Фродо. — Выходит, ты знаешь, почему я ухожу из Хоббитании?

— Я не знаю, почему тебя преследует Враг. Мне это кажется странным, но не все пути исповедимы… Потому предупреждаю: опасность грозит и спереди, и сзади — отовсюду.

— Ты о Всадниках? Значит, это Вражьи приспешники — не зря я боялся. Кто они такие?

— Неужто Гэндальф тебе ничего не рассказывал?

— О них — ни слова.

— Тогда и я умолчу. Страх обессиливает, в дороге он не подспорье. А дорога тебе предстоит нелегкая. Кажется, ты успел уйти вовремя — но о том, чтобы задержаться или повернуть назад, теперь и думать забудь. Границы Хоббитании тебе больше не защита.

— Успокоил! — воскликнул Фродо. — Нет хуже страха, чем от намеков да недомолвок. Я, конечно, догадывался, что впереди меня ждет опасность, но никак не чаял столкнуться с нею в нашей Хоббитании. Неужто до того дошло, что хоббит от Ручья до Реки спокойно пройти не может?

— Хоббитания не ваша, — возразил Гилдор. — Жили здесь и до вас, будут жить и после, когда от хоббитов памяти не останется. А вокруг Хоббитании — мир, и сколько ни отгораживайся, навек от него не отгородиться.

— Вообще-то я знаю, — вздохнул Фродо, — просто родной край всегда казался мне мирным и безопасным. Но как же быть? Я собирался уйти потихоньку и пробраться в Разлог, но коли меня выследили, так не знаю, дойду ли даже до Баковин.

— От задуманного не отступай, — сказал Гилдор. — Будет непросто, но мужества, по-моему, тебе достанет. Больше ничего сказать не могу — мудрые советы по части Гэндальфа. Мне ведь неведомо, почему ты бежишь из дома и чего ради гонятся за тобой Вражьи пособники. Гэндальфу-то, наверное, известно. Ты с ним увидишься, прежде чем пересечешь границу?