Тщеславие (ЛП) - Фишер Амели

Я обвила руками его шею, и он прижал меня ближе к себе, вплетая пальцы в мои волосы, сжимая в кулаки на затылке, едва натягивая, как если бы забирая все под свой контроль, не бросая меня на кровать.

Я закатила глаза и сжала уже закрытые веки.

Он оторвался от моих губ, и мы стояли, тяжело дыша. Свет звезд едва проникал через щели, но этого было достаточно, чтобы осветить его лицо. Я узнала его болезненно напряженное выражение. Он не знал понравилось ли мне то, что он поцеловал меня. Меня привлекала в нем его внимательность. Чтобы переубедить его, я провела рукой по его лбу.

— Ян, — прошептала я, перед тем как он снова набросился на меня, прерывая на букве «н».

Я схватила его за плечи, когда он резко поцеловал меня в губы, затем по линии челюсти вниз по шее, от чего я запрокинула голову назад.

— Софи, — он вздыхал между каждым поцелуем, мои пальчики ног закололо.

Его рот снова нашел мой, и я крепко поцеловала его в ответ.

Мои руки нашли его волосы, и я прошлась по всей длине до шеи, затем медленно поднялась назад вверх, запутываясь пальцами во влажной массе.

Я обхватила его ногу своей, и он застонал. Я вздрогнула.

— О, Боже, — я выдохнула в его рот.

Он улыбнулся прямо мне в губы и это была самая сексуальная вещь, которую я когда-либо чувствовала.

— На вкус ты как вишня, — сказал он мне.

Его голос дрожал рядом с моей кожей, заставляя меня улыбнуться.

Он прижался своим лбом к моему.

— Ты на вкус, как корица, — ответила я.

Он отстранился, и мне сразу же это не понравилось.

— Спокойной ночи, Софи Прайс.

Ян медленно пятился от меня, не отрывая свой взгляд и не прекращая улыбаться.

Он открыл дверь и захлопнул ее.

— Сладких снов, — услышала я через скрип.

Я поднесла пальцы к улыбающимся губам.

— Тебе тоже, — ответила я так тихо, что едва услышала себя.

Меня целовали раньше, много раз, но так никогда.

Глава 17

Я проснулась посреди ночи от ощущения, как будто я заснула рядом с обогревателем. Спросонья я предположила, что это из-за потепления на улице. Каким бы странным это не казалось, в Уганде лето в то время, как в Америке зима, я начала обдумывать это, но осознала, что необычное тепло представляло собой отдельную часть и слишком горячую.

Я лениво открыла глаза и встретилась взглядом с парой безрадостных карих глаз. Я вскочила.

— Мандиса! — она не отвечала, и мое сердце застыло. — Мандиса, детка.

Я убрала ее волосы от глаз и попыталась заставить ее посмотреть на меня, но это не помогло. Я вскочила на ноги и раскрыла дверь. На улице было все еще темно.

— Ян! — закричала я в панике.

Сразу же рядом со мной появился растрепанный Ян.

Я начала плакать.

— Мандиса, — объяснила я, указывая на мою кровать.

Он подбежал к ее стороне и ощупал ее голову и шею.

— Она вся горит.

— Кухня, — сказала я, думая о ближайшем источнике воды.

Ян подхватил крошечное тело Мандисы на руки.

Мы пробежали мимо баобаба на кухню, и я включила воду, закупоривая водосток.

Ванна из нержавеющей стали была достаточно большой, чтобы положить ее.

Я бросила кучу кухонных полотенец в раковину, и Ян положил Мандису в воду.

Холодная вода была достаточно шокирующей, чтобы она запротестовала, но с ее губ не сорвалось ни звука. Я снова начала паниковать.

Мы отчаянно обливали ее, чтобы сбить температуру.

— Милая? — спросила я ее через несколько минут, но она не отвечала. — Боже, Ян,

— я выдохнула.

— Я за Кариной, — сказал он и побежал к домику Карины и Чарльза.

Я непрерывно погружала ее в холодную воду и молилась. Про себя я умоляла ее ответить мне, но она просто пялилась вперед.

— Где она? — спросила сонная Карина.

— Здесь, — я услышала, как объяснил Ян.

Карина быстро подошла ко мне и убрала своей рукой волосы с моего плеча.

— Ян, — сказала она, смотря на Мандису, — возьми, пожалуйста, мою аптечку.

Ян выбежал из кухни и вернулся с большой аптечкой, которую она всегда держала под рукой.

Она вытащила шприц и посмотрела на меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Это всего лишь инъекция парацетамола, потому что она не смогла бы проглотить лекарство.

Я кивнула, как если бы мое одобрение было необходимо, но в любом случае Карина отнеслась с пониманием. Она наполнила шприц, и Ян помог мне приподнять ее плечи.

Карина просушила и протерла часть руки Мандисы спиртом, затем ввела препарат.

Я почти мгновенно почувствовала облегчение, зная, что мы заботимся снаружи, а Карина позаботилась внутри.

Карина попробовала воду в раковине и попросила Яна слить ее, когда температура тела Мандисы начнет уменьшаться.

Он сделал, как она попросила, а затем заткнул слив снова.

— Поливай эту воду ей на голову, Софи.

Мы с Яном работали систематично, то наливая и выливая, то выливая и наливая. Прошло двадцать минут, и Мандиса стала заметно прохладнее, но все еще не реагировала.

— Почему ей не становится лучше? — спросила я.

— Лекарство вызывает сонливость, — объяснила Карина перед тем, как схватила мое плечо и повернула к себе. — Также она очень больна, Софи.

Карина проверила ее температуру, и она оказалась в пределах допустимого, так что Ян схватил большое полотенце и завернул ее маленькое тело. Я взяла чистую сорочку из прачечной, которая подошла по размеру и помогла Карине переодеть в нее Мандису. Когда она была полностью сухой, я попросила Яна отнести ее в мою хижину поспать, пока мы придумаем, где мы собираемся всех разместить.

Карина осталась проверить всех остальных детей в их спальнях, чтобы быть уверенными, что ни у одного из них нет жара.

— Мое сердце застряло в горле, — тихо сказала я после того, как Ян укрыл Мандису на моей кровати.

Он неплотно укрыл ее моей простыней, и мы молча смотрели на нее. Он обнял меня за плечи и на меня нахлынул поток воспоминаний о прошлой ночи, напоминая, что мне можно обнимать его. Обхватываю его и прячу лицо у него на груди, так признательная за его поддержку. Он провел рукой по моим волосам и поцеловал меня в макушку, заставляя меня вздохнуть.

В дверь тихо постучались, и мы резко отстранились друг от друга. Когда наши взгляды пересеклись, для нас стало очевидно, что нам обоим не хотелось раскрывать себя перед Кариной или кем-либо еще, пока мы сами не поймем, кто мы друг для друга.

— Входи, — сказала я, и Карина вошла.

— Еще трое, — объяснила она.

— Мы с Софи позаботимся о больных, Карина. Мы вакцинированы. Вчера мы говорили с Пэмбруком, и он организовал для нас самолет, который должен быть здесь через тридцать шесть часов.

— Слава Богу, — прошептала она, схватившись за сердце. — Тогда мы разместим всех больных в нашем домике.

— Те, кто не заболел, должны оставаться в общих спальнях, но те, кто могут заболеть должны быть также отделены от остальных, — сказал Ян.

— Возможно, в домике Соломона и Руф? — предположила я.

— Тогда, где они будут жить? — спросил он.

— Они уехали с детьми в дом сестры Руф, — сказала нам Карина.

— Это понятно, — ответил Ян в разочаровании.

— Когда она проснется, — сказала Карина, указывая на Мандису, — перенесите ее в наш дом.

Ян кивнул, и Карина ушла.

Мы посмотрели друг на друга и так много эмоций промелькнуло между нами. В глазах Яна читалась серьезность бури, надвигающейся на наш порог, эгоистичная разочарованность из-за того, что мы не могли исследовать то, что начиналось между нами и явный стыд из-за мыслей о себе, когда не должен.

Я не обвиняла его, потому что думала о том же. Я взяла его руку, чтобы успокоить его, что это случится, что у нас будет будущее. Он мягко улыбнулся и только в то время мы признали разочарование. Были дела поважнее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Следующие полтора дня был полнейший хаос. Мерси была единственной из взрослых, кто, казалось, был болен, помимо случаев, где вирус еще в инкубационном периоде, но с нами было все хорошо, поскольку вакцины скоро будут. Ян и я провели следующую ночь неоднократно поднимаясь и ложась, заботясь о каждом больном ребенке, сбивая жар, борясь с симптомами и работая нашими пальцами до крайности в тщетной попытке обеззаразить.