Лирические произведения - Семен Кирсанов

БУДУЩИМ ЛЮДЯМ

Над самолетом —                       солнце близко,внизу —          туманная погода.А я в уме писал запискудрузьям                двухтысячного года.

Мы с вами,                   будущие люди,все разберем и все обсудим,и все поправим, все наладим, —мир       будет светел и наряден.

И пусть в другом тысячелетьенет наших нынешних знакомых, —мы в этом новом                              Новом Светесебя почувствуем как дома.

Пусть трудно тем,                              кто был допущенсмотреть и вглядываться дальше,перед стихами о грядущем —высотные громады                                 фальши.

Но что в своей семье стесняться, —теперь вы знаете,                                 что делать,а ваши дни нам часто снятся,как Вере Павловне                              в «Что делать?».

И мы ведь были сном о чуде,ведь до семнадцатого года —такие ж              «будущие люди»мы с вами были для народа.

За век до штурмов и нашествий,свой горький день опережая,писал те главы                         Чернышевскийс целинных наших урожаев.

Для нас                 знаменами алели,в подполье с Лениным трудились,себя для нас                     не пожалели,чтоб завтрашние мы родились.

И впредь —                 у вас над головамитакое ж точно солнце будет,ведь мы                   одно и то же с вами,родные будущие люди.

У вас такие ж точно руки,и вас мы кличем,                             зааукав;вы — наши дети,                            наши внуки,вы — наши дети наших внуков.

Тут бой идет                   грознее Библий,тут нами строится преграда,чтоб ваши бабки                              не погиблиот термоядерного ада.

Для вас              мы выходили в полепод шум уборочных орудий,чтоб вам не знать                              голодной доли,родные будущие люди.

На этом свете ненаглядномнам приходилось ушибаться;мы ошибались                       так наглядно,что вам легко не ошибаться.

Но мы за будущее бились,за вас,           железом и словами,чтоб матери в отцов влюбились,чтоб забеременели                                    вами;

чтоб кислород                        остался тем же,каким он был от Сотворенья,у нас в Москве,                         у них на Темзе,у всех — на Сене и на Рейне.

Ведь ваших сыновей дыханьемы отстояли в этом веке…Так посидите                         над стихами,закрыв воспоминаний веки.

Их написал я над Ла-Маншем,под гул винтов,                          во время круга…

Друзья,                 давайте будем раньшесквозь время узнавать друг друга!

ОСТРОВ МАРГИТ

Острова на Дунае…Я живу на одном.Парк стоит, затеняямой гостиничный дом.

Клены чем-то похожина слоновьи ступнии морщинисты кожей.Много помнят они.

Их огромные кронышире этих небес;я любил, удивленный,их зеленый навес.

Рядом — скошенный бархатс маргаритками в нем,скамьи острова Маргит,пустовавшие днем.

Дальше — место оркестра,островной ресторан;там плетеные креслаприслонились к столам.

По утрам никого нет,листья падают с крон,скрипка утром не стонет,но ворчит саксофон.

Парком острова Маргитс тихим шепотом шиншли новейшие маркииностранных машин.

Выходили из дверец,под органный сигнал —в черной паре венгерецвыходить помогал.

Я по острову Маргиттолько утром ходил;лишь в пустеющем паркея был не один.

Там секретничал шелест,птица каплю пила,лезли вверх, копошилисьмуравьи у дупла.

В круглых ракушках слизниоблепляли ростки…В этой временной жизнине знал я тоски.

Только вечером, толькоскрипкой взмолится джаз,и толпа среди столиковзапестреет, кружась,

и заполнятся скамьи,пустовавшие днем,где, обвившись руками,сядут только вдвоем,

только губы прижмутсяк потемневшим плечами признанья начнутсяпод смычком скрипача, —

из-под клена ночного,постояв в стороне,одиночество сноваподходило ко мне.

Начинало сначала,повторяло все то,что уже откричало,превратилось в ничто,

убеждало, тревожа,шепотком укоризн…Что же временно? Что женастоящая жизнь?

Панорама иллюзий —кленов, замков, рекиили, свитые в узел,две далеких руки?

Но и вечер не вечен, —тихнет берег речной;остров Маргит увенчаннаддунайской луной.

И опять никого нет,звезды падают с крон,скрипка больше не стонет,не ворчит саксофон.

Ночь на острове Маргит,сон кленовых вершин,спят новейшие маркииностранных машин.

Ни шагов, ни оркестра.Глухо в сердце моем.Вот —             еще одно местоздесь, на шаре земном.

ЗЕРКАЛО

Мне на свете нужнатолько в гору тропа!Даль чиста и нежна.Лоз венгерских толпа.

Пусть она и крута,вьется к небу, кружа, —здесь не норка крота,не пещерка ужа.

Здесь найдется и стол,грубо сложенный дом,виноградарь простойс опаленным лицом.

Без ухода — цветы,без наклейки — вино.Вот такой высотыя заждался давно.

Взоры сельских невестотражать суждено, —в доме зеркало есть,в форме сердца оно.

Видно, правда однав этом доме в цене,что как сердце оназдесь, на белой стене.

Я смотрю на окладв голубых васильках;долго ищет мой взглядседины на висках.

Нет, воронье крыломне на брови легло,и два карих огнявместо глаз у меня!

Чем-то детским моиобновились черты,словно стерты слоивсей былой суеты.

В душу смотрит светлосвет прозрачных глубин,будто знает стекло,что любил, кем любим;

будто знает, что естьчто-то в сердце моем;будто добрая вестьотражается в нем.

Много видел я гор,где бродил, где искал,но таких до сих порне встречалось зеркал!

В форме сердца оно,в душу смотрит оно!Наливай же в стакан,виноградарь, вино!

Режь садовым ножомлук, пахучий до слез.Здесь нашелся и дом,здесь и сердце нашлось.

Даль чиста и нежна.Лоз венгерских толпа.Мне на свете нужнатолько в гору тропа!

ЛЕНИНГРАДСКАЯ ТЕТРАДЬ (1957–1960)