Лирические произведения - Семен Кирсанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
РЕШЕТКИ
Решетки! Я о васхочу сказать хоть развсю правду! Право есть —ваш формуляр прочесть.
Вы — сотни тысяч пикбез воинов. Вы — крик:«Не подходить!» Вы — мирпищалей и секирбез ратников. Вы — смотрполков, какие Петрна иностранный ладпостроил — без солдат.
Вы — Петербурга лик,стоящий штык о штыкпатруль без часовых.Вы — стрелок часовыхостроконечный строй.Вы — декабристам: «Стой!»
Решетки! Вы — печальзакрывшихся ворот,тюремного ключажелезный поворот.Вы — на окне, где взглядЖелябована ряд оград.Вы — мир цепей из бронзы.Вы — репей из чугуна.Цветки из стали.Лепестки, раскрывшиеся там,где гибель лепесткам.
И нет — вы не роднянаивного плетняв ромашках и травес горшком на голове.Вам — тын ни сват, ни брат,о, легион оград!
Нет, вы — конвой тропыдля каторжной толпывплоть до острогов, гдена хлебе и водележали по угламприкованные к вам!..
Рудой еще когдавы были — и тогда,о, сколько бедняковнесли из рудникови каторжной киркойрубили им покой!..
Так — вы из мертвецовросли вокруг дворцов.
И крицами когдавы были — и тогда,О, сколько клейм на лбупоставлено рабу,да, божьему рабуиз беглых крепостных,который вас ковали в стенах крепостныхо воле тосковал,о ковыле в степях…
Вы в пушкинских стихахо молодом орле,о машущем крыле…На вас самих орлыраспяты, кандалык ногах у вас висят,и обнесли фасадимперии. И шпиквсе видит из-за пик…
Но вспомните и час,когда заставил васвдруг сделать шаг назадкрасногвардейский штык,Октябрьский Петроград!Вас к стенам придавилплетень крестьянских вил…И — как ни угрожалТаврический дворец —трагический конецвладельцев ваших ждал!
Вы — шаг вперед опять,но вас погнала вспятьпод цоканье подковКонармия клинков.И миллион штыков(на каждом красный бант)вас усмирил. И вотвы — только ржавый сбродмечей, и алебард,и копий. Но — впередвершка вам не ступить!
Но как же с вами быть,чугунные цветы,секиры и щиты?Вас ради красотыоставить, может быть?
Оставим. Так и быть.
А если вы — постыминувшего? И стягс орлом о трех цветахвас тайно осенял?Тогда вы — арсенал!Ни цепи, ни цветки,ни медные виткитогда вас не спасут.
Решетки, вас снесут!
ЛЕТНИЙ САД
О, зимний Летний сад,заснеженный, не летний,где высоко висятсеребряные ветви;где погребен песокс замерзшими следами,где все еще не сроксвиданий и досвиданий;где так печален видпустующих скамеек,где даже тень любвиусесться не посмеет.
Сад, где газон зимызабыл о незабудках,где весь античный мирживет в дощатых будках;где в мраморной мечтевновь окунуться в мифы —в купальной наготестоят в кабинах нимфы;где лишь Крылов своене покидает кресло, —и сторожит зверье,столпившееся тесно;где в инее с утраПерсей и Андромеда,где во дворце Петравсе говорит про шведа;где воздух в блестках оттуманов и морозов,где ночью у вороттаится Каракозов;где с флагами толпа,в воззваньях динамитных,где сквозь морозный пармелькнул февральский митинг;где царские орлызабились под короны,где подняли стволыбезлиственные кроны;где помнят о руках,что их сажали, корни,а ветви в облакахпарят, нерукотворны,но — дерева где нет,какое за два векаувидело бы светсамо, без человека;где человек не взялв блокадный год ни чурки,а грустно замерзалу гаснущей печурки…
Сад, где так дорог лучи каждый теплый градус,пришедший из-за тучна ленинградский адрес;где, на руки дыша,кусты, скамейки просек,как сердце, как душа,о потепленье просят;где в сумерках на льду,у снежной филиграни,я безответно ждудалекой телеграммы;где требуют весны,детей хотя бы ради,и барельеф стены,и кольца на ограде;где подается вестьвсем веткам по цепочке,что потепленье есть —пусть набухают почки;где птицы голосяти занимают ветви,где солнце снежный садвновь превращает в Летний;где новый оборотнаходит стих звенящий:
«Надежду — у воротне забывай, входящий!»
РУССКИЙ МУЗЕЙ
Сегодня я хожупо Русскому музею,там на полотнах Гевидения сизеют;
желтеет Левитани зеленеет Шишкин, —вот-вот и упадутс мохнатых елей шишки.
Пройдешь Рублевский зал,побудешь при Петре ты,потом тебя пленятТропинина портреты,
где с лентой и звездойсидит вельможа старый,девица со свечойи юноша с гитарой.
Нас в Царское СелоБоровиковский вводит;прозрачно и светлоон тонкой кистью водит…
Как дверь из зала в сад,распахнута картина:в салопе и чепце —сама Екатерина.
И чуть зеленый фонс дубравами в тумане,и жемчуга́ в ушаху госпожи в тюрбане.
И показалось мнепри этих важных дамах,что галерея — мы,а зрители-то в рамах!
Брезгливые на насиз рам глядят вельможи,статс-дама щурит глазиз золоченой ложи,
графини и князьялорнетами нас мерят,но, видимо, онисвоим глазам не верят!
И как понять сииковбойки, куртки, блузки —столь вольный разговор,и — фи! — не по-французски?..
Что смыслят в нас цари?Как разберутся графыв глубинах наших глази наших биографий?
Попробуй в те годапортреты наши выставь, —для них мы — что для насхолсты абстракционистов.
И ржевского купцапобагровели веки —не может он понять,что мы за человеки!
Я к девушке иду,не жемчугом венча́нной,ее среди сноповписал Венецианов.
На жатве, посредипрокошенных дорожек,в венце из русых кос,босая, без сережек.
Он написал глазабольшие, голубые,чтобы она моглапонять глаза любые.
Знакома и миламне черточкою каждой.А рядом — узкий серп(без молота пока что).
И правда — смотрит таккрестьянка крепостная,как будто видя нас,как будто вспоминая…
Она в нас признаетсвоих парней и девок,гадавших столько с нейна лавках посиделок,
кудрявых женихов,затерянных в солдатах,и братьев, и зятьев,в ту пору бородатых…
Сама еще — дитя,а трудовые руки.Но знает, что придутк ней любоваться внуки.
В ПЕТЕРГОФЕ
