Детдом - Екатерина Мурашова

Когда Олег поставил перед Анжеликой вопрос о хотя бы временном «трудоустройстве» Кая-Кешки, Мишка был первым, о ком она подумала. Сильный и ловкий, видящий, слышащий и обоняющий мир едва не на порядок лучше обычного человека, великолепный следопыт, обученный когда-то ремеслу боевика, Кай, по мнению Анжелики, вполне мог бы приходиться спасателям, которые, кроме снимания кошек с деревьев и залезания через балкон в запертую квартиру, конечно же, сталкивались и с действительно чрезвычайными ситуациями, цена которых измерялась в человеческих жизнях.

Мишка, которому мать передала соображения подруги, покачал головой с откровенным и презрительным сомнением, и сказал, что это «бабская точка зрения на серьезное дело» и «такие вопросы так не решаются». Однако, после уговоров и требований матери все-таки согласился встретиться с «этим вашим суперменом». Короткая встреча и разговор наедине с Каем (Любаша в беседе с Иркой утверждала, что во время этой встречи на пол в комнате регулярно падало что-то очень тяжелое – возможно, кто-то из собеседников!) довольно существенно изменили Мишкину позицию. Он по-прежнему сомневался в успехе, но теперь уже сам хотел переговорить с своим непосредственным начальством.

– У Мишки с Кешкой полный облом! – сказала Ирка и энергично взмахнув рукой, развила свою мысль. – Зачем, спрашивается, революцию делали, зачем Белый Дом брали-сдавали? Зачем такую красивую страну развалили? Все как было, так и осталось, разве что колбасы и наркотиков больше стало. «Без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек!»

Непосредственное начальство отказало Мишке сразу и категорически, да еще и пальцем покрутило возле виска, недвусмысленно и нецензурно выразив сомнения в мишкиных умственных способностях. Гражданин иностранного государства, без диплома-образования, без справок-бумажек, с временной гостевой визой – вот так, за здорово живешь, станет работать в отряде спасателей?!

«Если неймется, пусть твой латинос попробует с хачиками на стройку устроиться, мусор выносить, – издевательски сказал командир. – Там, глядишь, и без документов возьмут».

Мишка бешено скосил глаза, до хруста сжал кулаки и вышел из комнаты.

Кай ждал его на улице и по лицу сразу все понял.

– Ничего, – сказал он.

– Глупость! – сказал Мишка. – Такой, как ты, один раз в пятьдесят лет по жизни бывает. И учили тебя – не чета многим нашим.

– Ничего, – повторил Кай. – Найду другое. Телефон мой ты знать. Если что – звонить будешь мне. Когда дело есть – бумагу не спрашивают.

Мишка молча кивнул, исподлобья рассматривая молодого мужчину. Внешность собеседника Мишка оценить не мог (он же не телка, мужик!), но вот мускулатура, а главное почти сверхъестественная точность и экономичность движений – этому можно было только бессильно завидовать. Кай странно говорил по-русски: иногда почти чисто, без акцента, а иногда вдруг переставлял все слова в предложении, приобретал плавающий неопределенный акцент и терял окончания. В конце концов у Мишки (который был не особо интеллектуальным, но современно мыслящим молодым человеком) создалось впечатление, что в мозгу Кая судорожно, рывками пытается самонастроиться какая-то плохо установленная компьютерная программа.

– Мишка сам расстроился, как бы не больше него, – сказала Ирка. – А тот только глазами луп да луп. Молчит и улыбается. Он вообще-то нормальный? Что Олег-то говорит?

– Нормальный, нормальный. Насколько это было возможно в его жизненных обстоятельствах – даже сверх того, что все от него ожидали. Он понимает пять языков, включая язык глухонемых. На трех умеет читать и писать. На четырех – худо-бедно, но говорит.

– Да-а, – протянула Ирка. – А так, с виду, не скажешь.

– А у тебя-то как дела? – светски поинтересовалась Анжелика. – Как Люся? Володя, Никитка?

– А чего у меня? – Ирка почесала нос-картошку (типично славянская внешность, как и отрекомендовала ее Анжелика!). – У меня все так же. Люська в техникуме своем учится, хотя я, если честно, так в толк и не взяла: что это за «промышленные технологии» такие? Что она делать-то будет, когда закончит? И математика там такая сложная, я как-то в тетрадку заглянула и… Мама моя! Но у Люськи вроде пока все получается, оценки хорошие… Тьфу, тьфу, тьфу! – Ира три раза постучала по ручке кресла, на котором сидела. – Володя… Ну что Володя? Работает и пьет, пьет и работает. Все как всегда. Вот сейчас я тебе про Мариночку расскажу. Семь месяцев всего, а уже такая умница, все-все понимает…

Приблизительно минут через пятнадцать Анжелика дала отмашку. Ирка послушно замолчала.

– Никитка будет жениться или как? – спросила Анжелика.

– Да не знаю я! – с ноткой отчаяния сказала Ирка. – Как заставишь? Мы с отцом уж плешь ему за Мариночку проели. А он только усмехается. Боюсь я за него…

– А что такое?

– Да не понимаю я, чего он там в этих своих автомобилях крутится. Как бы не подставили его, как Жору, отца-то его горемычного…

Анжелика всегда полагала, что никто Жору, отца Никиты, не подставлял, и очутился он когда-то в тюрьме вполне по заслугам. Ну, а то, что там и умер – это, конечно, не повезло. А прохиндей Никитка и сам кого хочешь подставит… Но Ирка считала своего старшего ребенка белоснежным ангелочком (даже когда он стоял на учете в детской комнате милиции, и Ленка по Иркиной просьбе то стращала его всевозможными напастями, то вытаскивала из всевозможных переделок), и Анжелика с ней не спорила, так как вполне понимала бесполезность сего занятия.

– Я думаю, что Никитка умнее Жоры, – глядя на подругу честными серыми глазами, сказала Анжелика. – Да и время теперь другое.

– Твоими бы устами… – вздохнула Ира. – Ну ты-то расскажи теперь! Что это за музыканты вдруг у Светки объявились? Она говорит: ты сосватала…

Анжелика как могла коротко обрисовала подруге ситуацию и происхождение музыкантов. Ирка качала головой, удивленно вскрикивала, цокала языком, привставала, размахивала руками, требовала подробностей, в общем, являла собой картину заинтересованного и эмоционально вовлеченного в тему рассказа слушателя. Учитывая, что проблема не касалась ее никаким боком… Анжелика (которая вообще-то была профессиональным психологом и работала в консультации) рассказывала и одновременно думала о том, что Ирка от природы с избытком одарена тем, чему молодых психологов долго и часто безуспешно обучают. Она умела искренне интересоваться другими, совершенно посторонними для нее людьми, огорчаться их неудачам и радоваться их успехам. От этого, несмотря на все трудности и заурядность ее собственной судьбы, Ирка была счастливым человеком. Анжелика иногда даже завидовала подруге. Совершенно, впрочем, белой завистью…