Детдом - Екатерина Мурашова

– Да, Анджа. Ты не хочешь съесть мясо, который продает этот человек? Он похож на латиноамериканца, случайно занесенного сюда через океан ураганом. Кто он на самом деле – грузин?

– Вряд ли, скорее азербайджанец. Их здесь много. И их действительно принесло ураганом. Но, в отличие от девочки Долли из Канзаса, они, кажется, вовсе не рвутся домой.

– В Штатах та же проблема с мексиканцами.

– Что тебе до проблем Штатов?

– Ничего совершенно. Мне нет никакого дела до проблем переселенцев – грузин, азербайджанцев, мексиканцев, русских…

– Прости.

– Это ты прости. Мне действительно нет дела. Я – гражданин мира. Меня пригласили на конференцию в Москву, как мексиканского ученого, специалиста по Мезоамерике. Я долго смеялся. Авторы приглашения даже мою совершенно русскую фамилию умудрились как-то исковеркать на испанский лад… Так ты будешь есть это мясо… забыл, как оно называется…

– Оно называется – шашлык, – сказала Анжелика. – И я буду его есть.

Они купили три шашлыка у носатой жертвы социального урагана и съели из них едва ли четыре кусочка на двоих. Остальное с чувствительным удовольствием и умильной благодарностью на мордах сожрали шныряющие вокруг собаки. Благородный королевский пудель, извлеченный из припаркованного неподалеку мерседеса и неторопливо прогуливающийся вместе с хозяйкой вдоль берега, внезапно рванулся вбок и с отчаянным тявканьем тоже схватил кусок мяса, буквально вырвав его из пасти мелкой дворняжки. Немолодая дама – хозяйка пуделя безнадежно вздохнула и сожалеюще улыбнулась Анжелике и Олегу:

– Ничего не поделаешь – плебей! – сказала она. – Увы! Ни родословная, ни порода, ни стрижка с укладкой – абсолютно не гарантирует… Это еще туда-сюда. А вот если учует где-нибудь гнилую рыбью голову…

– Ничего страшного, – расшаркался Олег. – Собаки все-таки не люди. Нам не понять их удовольствий…

– Да, конечно, – рассеянно согласилась дама и направилась обратно к своему мерседесу. Уже сделав несколько шагов, она внезапно обернулась и добавила. – Но знаете, когда живешь в одной квартире и спишь в одной кровати, хотелось бы все-таки больше взаимопонимания…

Олег и Анжелика взглянули друг на друга и согласно улыбнулись.

– Ленинград намного меньше Мехико, и в нем народу меньше, а пробки – такие же, если не хуже, – сказал Олег. – Днем через центр вообще не проехать.

Сразу же по приезде он, по совету и наводке коллеги-историка, купил подержанную иномарку-форд, так как за много лет проживания в Мексике привык передвигаться на машине. Сегодня, в воскресенье, они по настоянию Анжелики приехали на залив на электричке.

– Я слышала об этом, – ответила Анжелика. – Но меня это почти не касается. Я езжу в основном на метро. А в нем пробок не бывает. Только толпа в час пик.

– Кай любит ездить в метро, – заметил Олег. – И толпы, что удивительно, не боится совершенно. Кажется, он ездит просто так – туда-сюда, без всякой цели. Мне кажется, что ему вообще скучно. Как раз хотел поговорить с тобой об этом. Нельзя ли его чем-нибудь занять? Я много времени провожу с коллегами, нашел трех старых друзей, двух университетских и одного, представляешь?! – еще школьного. Встречаюсь с ними, они обещали еще кое-кого в ближайшее время отыскать. Часто сижу в БАНе, в зале редких книг и рукописей… А он мается от безделья. Нельзя ли найти ему какое-нибудь дело?

– Именно дело? – удивилась Анжелика. – По-моему, в Питере для молодого человека есть, что посмотреть, есть, чем развлечься…

– Проблема в том, что Кай не умеет развлекаться. Так же, впрочем, как и я сам. Поэтому я не смог научить его. Смотреть он, разумеется, умеет, но из-за особенностей биографии видит не то и не так. Поэтому осмотр традиционных питерских достопримечательностей для него тоже практически лишен смысла… Антонина по моей просьбе пыталась что-то ему показывать, но, кажется, между Каем и этим ее Виталиком не возникло взаимной симпатии. А он везде таскается за ними следом…

– Я его понимаю. Твой Кай все-таки очень экзотичный, и Виталик вполне закономерно опасается… К тому же Кешка и Антонина давно знакомы… А что, там, в Мексике у него не было… девушки, подруги, возлюбленной?

– Не могу тебе точно сказать. Видишь ли, так с самого начала повелось, что мы с Каем не очень-то лезем в личную жизнь друг друга. Мексиканки очень темпераментны и любвеобильны, а Кай – совершенно нормальный молодой мужчина, совершенно нормально интересующийся женщинами. Так что что-то наверняка было, но вот чтобы что-то долгое или, тем более, постоянное… Он ничего не говорил, и я сам не замечал. Во всяком случае, когда мы уезжали в Россию, его не провожала никакая женщина…

«А тебя, значит, провожала?» – хотела спросить Анжелика, но, разумеется, не спросила.

– Меня провожали двое коллег-историков и приятель-мексиканец – владелец ресторана, – сообщил Олег. – Одна из историков – женщина. Ей недавно исполнилось шестьдесят лет. Она передала мне материалы для стендового сообщения на конференции в Москве.

– Олег, ты же понимаешь, что меня это совершенно не касается, – неубедительно заметила Анжелика.

– Все, что твое – касается меня, все что мое – тебя, – косноязычно и темпераментно заявил Олег и быстро зашагал вдоль ледяной кромки. Его почти седые волосы трепал балтийский ветер. Уже слегка выцветший загар и резкие черты археолога-полевика заставляли оборачиваться праздно гуляющих. Анжелика, ругаясь себе под нос, с трудом поспевала следом.

Глава 7

– Ну и как тебе все это показалось? – спросила Анжелика.

Она сидела на тахте, подобрав под себя ноги. На коленях у нее лежала стопка каких-то листков откровенно рекламного вида, и она их задумчиво перебирала.

– Если одним словом, то – странно, – ответила Света. – Ты видела их клип?

– Да, Владимир приносил с собой диск.

– Они вообще не похожи на людей. Скорее на человекоподобных роботов из романов Айзека Азимова. По большому счету это жутко. В них во всех словно отсутствует какая-то главная составляющая…

– Немудрено. Им всем сейчас около девятнадцати лет. Владимир, если не ошибаюсь, на год старше других. Значит, ему – двадцать. И в их жизни не было главного, что формирует людей к этому возрасту – семьи. Они – подкидыши. Их растили, кормили, одевали, учили, может быть, даже жалели. Но всего этого, разумеется, мало. Владимир рассказывал мне: в начале их самостоятельной жизни они не понимали, что чай надо заваривать – в их интернатской столовой, в чайниках он всегда был желтым и сладким. Чтобы приготовить себе еду, они читали инструкции на этикетках, но долго не могли поесть макарон, которые часто давали в интернате и которые они все любили. Все дело в том, что на макаронных упаковках не печатают инструкцию, а сами они просто не могли догадаться, что их надо кидать в кипящую воду…