ДНИ ПОРАЖЕНИЙ И ПОБЕД - Егор Гайдар

А кризис усиливается, особенно с приближением сезона летних отпусков. В Перми рабочие грозят,если им не выплатят задолженность по зарплате, заблокировать фабрику Гознака, в Москву мчатся ходоки из регионов, заявляют, что просто не могут воз

вращаться без наличных денег.

В критический момент всерьез обсуждаем вопрос о возможности отчеканить и пустить в обращение для самых взрывоопасных точек золотую монету. С конца июня 1992 года кризис с наличностью сходит на нет. Однако его политический ущерб восполнить трудно,

В безналичном обороте тоже, как говорится, не сахар. О том, что постсоциалистические экономики на либерализацию цен и переход к сдержанной финансовой политике повсеместно откликаются кризисом неплатежей, ростом задолженности предприятий в валовом внутреннем продукте, я как раз писал в незаконченной книге, работу над которой прервало известие об августовском путче. Если разумная политика в денежной сфере выдерживается в течение нужного времени, то положение стабилизируется на уровне, характерном для устойчивых рыночных экономик. Магистральное направление политики для реального ограничения неплатежей – ужесточение финансовой ответственности предприятий, введение действенного законодательства о банкротстве. Любая же попытка бороться с неплатежами, увеличивая объем кредитования, лишь воспроизведет и даже увеличит масштабы задолженности, но уже на новом, более высоком витке инфляции.

Факт сей столь же непреложен, как ежевечерний заход солнца. Но для многих директоров предприятий, их представителей в Верховном Совете, да и для ряда практикующих экономистов, которые их обслуживают, сделать из него правильный вывод также тяжко, как тяжко было нашим дальним предкам признать вращение Земли.

В России факторы, порождающие платежный кризис, усугублялись слабостью микроэкономической базы стабилизационной политики: приватизация еще не началась, финансовая ответственность государственных предприятий низкая, законодательство о банкротстве отсутствует. К тому же изменения в системе расчетов, связанные с подготовкой к введению безналичного российского рубля, замедлили сроки прохождения платежных документов, а представление о том, что отгруженная продукция раньше или позже, но неизбежно будет оплачена, пока еще твердо господствует в директорском корпусе.

Если налично-денежный кризис – самая очевидная и самая горячая проблема начала 1992 года, то денежные отношения с государствами Содружества – скрытая, но не менее взрывная. Подавляющее большинство государств Содружества, приняв как неизбежность начало либерализационных мероприятий, выбрали стратегию мягкого, постепенного вхождения в рынок, сохранив контроль цен над широкой номенклатурой потребительских товаров и производственных ресурсов, адресное директивное планирование, масштабные госзаказы, фондовое распределение. В результате получили сочетание быстро растущих цен и сохранения дефицита на всех рынках. Причем если в начале 1992 года под влиянием административных ограничений темпы роста цен отставали там от российских, то затем быстро пошли вверх, оставляя далеко позади даже весьма высокие российские темпы инфляции. Другим путем, правда, пошли государства Балтии. Они взяли курс на последовательные рыночные реформы и решительную стабилизацию национальной валюты. Но в первом полугодии 1992 года вся эта широкая совокупность стран с резко различающимися курсами еще использует общий союзный рубль, причем по-прежнему все соседи по рублевой зоне имеют практически неограниченные эмиссионные возможности. За пять месяцев 1992 года их общая эмиссия на российском рынке составила 232 миллиарда рублей, в то время как кредиты российского Центрального банка своему правительству равнялись 90 миллиардам рублей. Предвиденная нами опасность – денежная экспансия других государств СНГ за счет России – подтверждалась в полной мере.

Стратегия многих государств Содружества -максимальное переключение поставок экспортных товаров на дальнее зарубежье за конвертируемую валюту при всемерном ограничении экспорта в Россию. Это наносит дополнительный удар по российской промышленности, потреблявшей узбекский, таджикский, туркменский хлопок, казахские цветные металлы, продукцию украинских металлургов. Таможни еще условны, рынок прозрачен и проницаем. На нем складывается предельно неприятная неустойчивая ситуация. В России, как и в Балтии, ограничительная денежная политика, торможение роста цен, особенно оптовых, начинают давать плоды. Потребители думают о деньгах, отказываются брать продукцию по предельно завышенным, не соответствующим платежеспособному спросу ценам. Зато в республиках, где денежная политика мягкая, податливая, продукцию берут не торгуясь и не скупясь – денег не жалко, еще напечатаем. Здесь в полную силу действуют стереотипы дефицитной, бартерной экономики. А в результате действенность ограничительной денежной политики в России оказывается подорванной. В такой ситуации ее ужесточение социально конфликтно и бесплодно. Постепенно становится ясно, что, пока правительство торгуется за каждую копейку, урезает все виды расходов и создает себе врагов, республики совершенно спокойно и без счета печатают деньги.

Характерный пример – ситуация с финансированием Черноморского флота. Весной 1992 года разворачивается ожесточенная дискуссия между российскими и украинскими властями о его принадлежности. Главный аргумент Украины: пока Москва жмотничает, мы даем деньги на флот и на Крым не считая. Да и действительно, что их считать, если сколько надо – столько и печатали.

В начале февраля, когда уже стало очевидно, что рынок начинает складываться, на одном из регулярных вечерних совещаний с ближайшими коллегами предложил, воспользовавшись первым импульсом перемен и растерянностью противников, быстро и неожиданно либерализовать цены на нефть и нефтепродукты. В ходе обсуждения возобладало противоположное мнение: лучше все-таки, как и намечалось, дождаться конца отопительного сезона, не суетиться. А в результате – неприятные последствия этого осторожного решения. С конца февраля – начала марта именно борьба против либерализации цен на топливо становится стержнем, вокруг которого постепенно начинается консолидация оппозиций курсу реформ. Просматривая прессу этого периода, причем отнюдь не только коммунистическую, видишь, что истерика по поводу размораживания цен на нефть получила почти всеобщее распространение.

В декабре минувшего года предприятия еще относились к предстоящему размораживанию цен довольно спокойно, а некоторые с надеждой, что впереди их ожидает более легкая жизнь. Многие были уверены, что, повышая раз за разом цены на свою продукцию, они сумеют, ничего не меняя, удержаться на плаву. К концу февраля директора начинают понимать, что к этому же прибегнут и их поставщики, смежники и все в конце концов неизбежно упрется в границу платежеспособного спроса.

Отсюда растущее сопротивление мерам, направленным на либерализацию цен в таком важном секторе, как топливо. Конечно, нефтяники, оказавшиеся в положении крайних, с фиксированными ценами на свою продукцию при свободных – на потребляемые запасные части, комплектующие, оборудование, такой шаг поддерживают. Но против них – почти все остальные. Народ пытаются убедить: если цены на нефть вырастут в 5-6 раз, то все остальные цены тоже вырастут в 5-6 раз. С точки зрения экономики – это глупость, и через несколько месяцев, уже в июне 1992 года, все убедятся в этом. Но людям, едва оправившимся от январского шока, такое утверждение кажется неоспоримым. На страхе перед новым кризисом выстраивается пропагандистская схема "мирового заговора" с целью удушения российской промышленности путем размораживания цен на нефть и нефтепродукты.

Нарастает мощное давление на президента. Лавина ходоков ежедневно сообщает ему, какую страшную авантюру, если не предательство, затеяли эти монетаристы. Верховный Совет принимает решение, что правительство не должно производить никаких изменений в ценах на энергоносители без его согласия. Нормальное продвижение реформ в этой важнейшей области оказывается политически взрывоопасным. Начавшиеся как раз в это время переговоры между российским правительством и Международным валютным фондом о предоставлении России значительного кредита позволяют представить главным организатором и вдохновителем заговора МВФ. Нашему правительству отводится роль его "послушного инструмента".

Первоначальное отношение к российским экономическим реформам в западной политико-финансовой элите было весьма настороженным и прохладным. Только что рухнул Советский Союз, исторический противник, но вместе с тем – и гарант стабильности, предсказуемости. Ушел М.Горбачев, которого так любили на Западе. Непонятно, чего ждать от этих новых, непредсказуемых бывших республик. Не начнут ли они воевать друг с другом? Да еще, не приведи Господь, обменяются ядерными ударами, о чем осенью 1991 года уже писали в российских и украинских газетах… Вот все это и волновало тогда западных лидеров. Ну а что касается начатых в России реформ, считали они, то разговоров за последние годы было немало, официальных программ – больше десятка, откуда знать, что и на этот раз дело не кончится болтовней? В общем, надо подождать.