Жена Моцарта (СИ) - Лабрус Елена

Только когда дома в библиотеке Антон с Русланом стали параллельно щёлкать по клавишам клавиатур, подбирая шифры, коды и чёрт их знает, этих специалистов по информационной безопасности, что ещё, я села рядом — на диван в обнимку с Перси и кружкой чая — и, глядя на воодушевление, с которым парни перекидывались репликами, вдруг разволновалась.

Тем редким радостным волнением, когда вдруг понимаешь, что время тягостного ожидания прошло, мы двигаемся.

И самое главное: двигаемся в правильном направлении.

 Глава 19. Евгения

— Но это письмо ведь здесь не просто так? — взъерошил Антон волосы, засунув в них обе пятерни. Он глянул на висящие на стене часы, потом снова в лист, на котором было написано трогательное письмо маленького Мо отцу. — А если слова не просто так написаны с ошибками? Если в этих детских каракулях и есть код?

— А я по-твоему, что делаю? — вдавил Руслан в переносицу очки, поправив их привычным движением. — Именно в их неправильности и есть его суть. Написано в пять строк, в каждой — разное количество букв… — размышлял он вслух.

Перестав чесать за ухом Перси, развалившегося на диване, а тоже ткнула карандашом в копию письма, считая буквы.

«ДАРАГОЙ ПАПА ПИЕЗЖ К НА

  НА НОВЫУ ГОД БУДИТ ЙОЛКА

  ДЕД МОЗ И ПАДАРКИ

  МЫ ТИБЯ ЖДЁМ

  СЕРЁГА И МАМА»

Самый простой шифр, которым пользовалась я — переворот алфавита с ног на голову, когда А соответствует Я, Б — Ю, и так далее. Получается чистая тарабарщина, и приходится тратить время, чтобы что-то записать, но имена и названия, однажды зашифровав, потом и не утруждаешь себя расшифровывать, просто знаешь, что «Нсйхчц» — это «Тоцкий». Так я записывала, когда решила шпионить за Моцартом, но потом эти записи сожгла. Писала карандашом правильно, потом открывала табличку, стирала нужное слово и переписывала на тарабарском.

Но сейчас я вспомнила другое.

«Если вдруг ты захочешь мне соврать, но не хочешь, чтобы кто-то это понял, назови меня Серёга», — написал мне Моцарт.

Именно за этого «Серёгу» сейчас и зацепился взгляд.

Может, это и был их с мамой секретный код? У них так было заведено с детства? Серёга — это ложь, а здесь и написаны неправильные номера. Мама ему не сказала, но именно так Моцарт один понял, что номера зашифрованы.   

— Простейший шифр на основе бинарной логики, который обладает абсолютной криптографической стойкостью, — пробубнил Руслан, — без знания ключа расшифровать невозможно.

— То есть если разбить на отдельные символы и каждый представить в бинарном виде… — ответил ему Антон и задумался.

— Парни, — подняла я голову, не понимая ни слова из их диалога.

— Можем взять пятизначный код бодо, изменить шифр для кодирования в восьмибитной… 

— Парни! — всё же заставила я на себя посмотреть. — Вы не сильно усложняете? Это написано сорок лет назад. И мама Сергея не спецагент. Какой бинарный код? Какая восьмибитная запись? Что если всё куда проще? — я встала.

Положила перед ними свой лист, уже немного исчёрканный.

— Мне кажется здесь именно ключ. И нам ведь нужны не буквы, а цифры. А их всего девять.

— Десять! — поправили они меня хором.

— Ноль — это тоже цифра, — пояснил Рус и приписал перед рядом цифр, что уже составила я, ноль. Вышло: «0123456789».

— Мне кажется, ключевое слово здесь «Серёга». Но что с ним делать я понятия не имею.

— Так, — потёр Руслан лоб испачканной грифелем резинкой моего карандаша.

Остался серый мазок по центру лба, как у последователя индуизма. Я прыснула со смеха. Антон прижал палец к губам, призывая меня ничего не говорить. А Руслан, уже погрузившись в раздумья, нас не услышал.

Но шаги, что раздались по коридору, услышали все.

Под стук каблуков в библиотеку вошла Сашка. В расстёгнутом пальто, заплаканная, она держала в руке шарф, что волочился следом за ней по полу. На полу она его и оставила, когда ни на кого не глядя, бросила сумку, сняла пальто, упала рядом со мной на диван, откинулась на спинку и закрыла глаза.

— Саш, — я согнала с дивана Перси, выползшего из-под её пальто и уже готового тявкнуть. Поверженный на пол, он схватил брошенный шарф и борясь, как со змеёй, потащил его за дверь. А я тронула сестру за руку. Рука у неё была ледяная. — Саш, что случилось? Я тебе полдня звонила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я не взяла телефон, — тяжело вздохнула она и открыла глаза. — Дайте воды.

 Первым подскочил Руслан. Налил, звякнув стеклом. Принёс, протянул.

— Спасибо, — улыбнулась Сашка, с благодарностью приняв стакан и оценив серую полосу на лбу нашего гения, добавила: — Скажи, компьютерный бог Шива, а ты можешь подключиться к камере в кабинете моего мужа?

Руслан скромно покашлял, пока она пила, и вернувшись за свой стол, так же скромно пожал плечами:

— Конечно.

— Сколько времени на это уйдёт? — отдала она ему стакан, словно сил его держать у неё не было и уронила на диван руку.

— Э-э-э, — озадачено почесал Руслан затылок. — Минуты две?

Сашкины брови в унисон с моими взлетели вверх. 

— Звони, — развернулась она ко мне, — и скажи Барановскому, что я согласна на встречу. Прямо сейчас. У него в кабинете.

— Саш, вряд ли он ещё на работе, — глянула я на часы. Стрелки едва переползли за шесть вечера. У мамы в музее мы должны быть к восьми. — И мы сейчас, прости, как бы немного заняты, — не знала я что сказать, но всей душой чувствуя, что встреча с Барановским сейчас — плохая затея. Кашлянула, встретив взгляд Антона.

— Так вы мне и не нужны. Я поеду одна, — встала Сашка. — Просто запишите наш разговор, — так зло усмехнулась она, что слово «разговор» мне тут же захотелось поставить в кавычки.

— Одна ты, конечно, никуда не поедешь, — встала я, разумно решив: что раз уж она так решила, поеду с ней. И встала очень вовремя. Сашка покачнулась. Я едва успела её придержать. Но она гордо тряхнула головой и отстранилась.

— Конечно, поеду, — сделала нетвёрдый шаг к двери и вдруг засмеялась. — Какие люди! И как вовремя.

В дверях стоял Иван.

— Что случилось? — бросив быстрый тревожный взгляд вокруг, он прямиком направился к Сашке. Обнял. Прижался губами к её волосам. — Малыш, что с тобой?

— Что со мной?! Ты ещё спрашиваешь, что со мной?

Я не понимала, что она делает, когда она залезла в карман его пальто и достала ключи. Подняла к глазам, словно хотела в чём-то убедиться.

— Да кто бы сомневался! — швырнула связку в стену и оттолкнула Ивана. — Убери руки!

— Саша! — он не стал с ней бороться, руки разжал, и сделал шаг назад, когда она с силой толкнула его в грудь.

— Убирайся отсюда, мудак! — заорала она. — Убирайся к чёртовой матери!

Вдруг упала на колени, потом села на пол и зарыдала, уткнувшись лицом в руки.

— Что ты сделал? — я готова была его убить. — Что, твою мать, ты сделал?!

Он растерянно пожал плечами.

Смерив его уничижающим взглядом, я бросилась к сестре.

— Саш! — обняла я её, погладила по спине. — Не надо, Саш!

Но она только покачала головой и ещё громче заплакала у меня на груди.

— Жень! — голос Антона где-то рядом заставил меня поднять голову.

Он глазами показывал на пол.

Твою же мать! Я крепче прижала Сашку к себе, проследив за его взглядом. Я не знала как ей сказать про кровавое пятно, что пропитало юбку. Но я точно знала, что делать.

— Помоги мне, — кивнула я Антону, но быстрее оказался Иван. Поднял её на руки. И понёс, когда я побежала перед ним по коридору, открывая двери и командуя. — Давай сюда!.. В ванную!.. Уходи!.. Иван, уйди! — рявкнула я.

Когда он вышел, посадив Сашку к стене на пол, сняла с неё сапоги.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Включила душ. Вручила ей стакан с водой. Заставила пить. Давиться, но пить.

Сделав несколько глотков, она закашлялась.

— Ты потеряла ребёнка, — показала я на кровавый след, что остался на полу.

— Я не потеряла, — покачала она головой, возвращая мне стакан.  — Я сделала аборт.