Лекарство от Апокалипсиса - Анатолий Ткачук

– Да и череда ядерных кризисов, – перебил Макс собеседника.

– Но, в целом ведь это была уравновешенная система как в финансовом отношении, так и в военном. К тому же ядерное оружие тогда было оружием сдерживания, а в конце XX века оно стало средством открытого шантажа и поводом для нападок.

– Знаешь, я сейчас часто вспоминаю слова Эйнштейна о том, что неизвестно каким оружием будет развязана третья мировая война, но четвертая будет вестись камнями и палками. И теперь я точно знаю, что он был прав…

VIII

Что есть время?

На протяжении тысячелетий люди так или иначе задавались этим вопросом, пытаясь познать его духовную и физическую сущность. Для человека, рожденного в XX веке, время приобрело пугающую формальность, разбивающую день на равные отрезки, которые предназначены для пробуждения, утреннего или вечернего чая, работы, отдыха. Его символом стали часы, маятник которых отмеряет секунды, минуты, часы. Но все же его истинная суть так и осталась непознанной.

Еще Исаак Ньютон, опираясь на более ранние представления, весьма четко сумел разграничить переплетенные между собой пространство и время, определив первое как вместилище вещей, а второе – событий. И каждый шаг, каждый вдох, каждая мысль – все это записывается и хранится до того момента, когда Вселенная вдруг перестанет существовать. И только тогда вместе с ней перестанет существовать время.

Макс, погрузившись в размышления о сущности времени, насвистывал какую-то легкую и оттого особенно навязчивую мелодию, которая вдруг пришла в голову из порядком забытого прошлого. Последние сутки выдались слишком тяжелыми. Едва придя в себя после землетрясения, он вместе с Алексом принялся наводить порядок, вырезая дорожки в студенистой массе, адсорбировавшей пыль, и собирая эти радиоактивные отходы в один из углов арки, надеясь чуть позже, когда появится возможность, выбросить их наружу. Все приборы и оборудование также оказались залеплены вязкой массой, предназначенной для удержания пылевых частиц. И на приведение их в порядок потребовались часы кропотливой работы.

И теперь он торопился в саркофаг. Возвращение внутрь особенно тревожило Макса. Его беспокоили даже не обрушившиеся перекрытия и стены, которые наверняка значительно снизили надежность саркофага, а сохранность запасов и лабораторного оборудования, распределенного по различным помещениям здания. Именно приборы, которые он с таким трудом доставлял сюда, и восстановить которые в нынешних условиях было практически невыполнимой задачей, вызывали у него особую тревогу.

Приближаясь к саркофагу, он всматривался в его слабоосвещенные стены, пытаясь отыскать на них следы недавно образовавшихся прорех или трещин. Но издали в полутьме едва ли можно было что-то рассмотреть. И каждую тень воображение запросто могло превратить в трещину. Волна беспокойства накатывала на него с каждым шагом.

Алекс тем временем осматривал стыки между секциями арки. Это были самые уязвимые места всей конструкции, собранной из нескольких отдельных составляющих. Подобный подход придавал ей, с одной стороны, дополнительные степени свободы, с другой, при критических нагрузках, она могла расползтись по ним, как лоскуты ткани по швам. Но никаких признаков разрушения, как ни странно, обнаружить не удавалось. К тому же радиационный фон после экстренного применения системы пыле-подавления даже немного понизился, и притока радионуклидов снаружи не наблюдалось.

Довольно быстро изучив состояние арки и не обнаружив повреждений, Алекс отправился за Максом. Почему-то он не сомневался, где искать его. Двигаясь по уже знакомому маршруту, Алекс освещал прожектором бетонные стены, пытаясь определить, нет ли в них свежих трещин. Но судя по всему, в этой части саркофага все уцелело. Основные повреждения, по предварительным предположениям, можно было ожидать в реакторном зале, для которого любая сверхнагрузка была чрезвычайно опасна. Алекс даже присвистнул, подумав о том, что если бы землетрясение случилось на полчаса раньше, их с Максом запросто могло завалить.

– Ты здесь? – громко крикнул Алекс, войдя в коридор, в котором обычно образовывался пространственно-временной переход.

– Да! – послышалось из помещения с приборами.

– Что там у тебя? Все цело?

Алекс вошел в комнату. Действительно, здесь все было почти без перемен, только некоторые приборы немного сместились со своих прежних мест.

– Я в порядке, – протянул Макс. – Сейсмограф только с ума сошел немного.

– В каком смысле?

– Да вот, – он протянул Алексу листок с небольшими расчетами, – видишь, какая магнитуда выходит – 10,2 балла по шкале Рихтера. Такого не было зафиксировано за всю историю сознательных наблюдений за землетрясениями на нашей планете.

– А ты уверен в том, что он исправен?

– Да! – резко проговорил Макс и принялся пальцем показывать на развернутую ленту самописца сейсмографа. – Смотри, здесь было состояние покоя, потом несколько несильных сейсмических ударов, которые мы даже не ощутили. А вот здесь, – он указал на точку, где амплитуда увеличилась в несколько раз, – и произошел самый сильный удар, все остальное – это его отголоски и последствия. Тут он 10,2 балла. В Чили в 1962 году был зафиксирован максимум около 9,5 балла, при этом там погибло около шести тысяч человек, а мы ничего, мы устояли – он расплылся в улыбке.

Алекс не понимал, уместно ли поддержать Макса в его радости, или же наступил момент всерьез задуматься о перспективах на будущее. Это был лишь один удар землетрясения. Обычно за ним следуют и другие, может быть, они будут немного слабее, но все равно станут серьезным испытанием для их убежища, которое при очередном ударе стихии может не выдержать. Тогда бежать будет некуда.

– Что с остальными приборами? – спросил Алекс, рассматривая оборудование.

– Все в порядке. – Макс всматривался в табло вариометра. – Но, судя по всему, землетрясение сопровождалось каким-то иным геомагнитным излучением, не похожим на то, которое провоцирует открытие пространственно-временного перехода. Ничего не понимаю.

Макс, разглядывая приборы, что-то записывал в блокнот. Алекс уже видел похожий взгляд и молча ждал, когда в голове ученого родится очередная безумная, но неоспоримая идея.

– Что с другими помещениями? Ты еще не смотрел? – спросил Алекс, так и не дождавшись, когда Макс вновь заговорит с ним.

– Я не смотрел, только собирался, – растерянно произнес Макс, вздрогнув от неожиданности, как будто забыв, что Алекс стоит рядом.

– Вроде все цело, – обрубил Алекс. – Я осмотрел стыки между плитами и только в паре мест обнаружил несколько незначительных трещин. Я уверен, что несущие конструкции целы, так что беспокоиться пока не о чем. Мне кажется, основные повреждения нас ждут в машинном зале.

– Там самые ненадежные конструкции, пострадавшие еще при взрыве.

– Да, их серьезно усиливали перед строительством арки. В некоторых местах действительно была удручающая ситуация. Главное, чтобы балка «Мамонт», на которой держится почти все сооружение, устояла. Если она рухнет своим весом в сто шестьдесят тонн, то явно не пощадит ничего на своем пути и проломит здание до самого основания. – Алекс задумался, представляя себе последствия такого обрушения.

– Падение, без сомнения, приведет к деформации внешних несущих конструкций и их обрушению, – как бы продолжая его мысль, проговорил Макс. – Тогда уже никакая система пылеподавления не справится с выброшенным объемом пыли.

Вновь они двигались по бесконечным коридорам саркофага. Правда, теперь приходилось быть намного осторожнее, иногда наощупь обследуя стены и перекрытия по маршруту, но видимых разрушений обнаружить не удавалось. В некоторых местах наблюдалось сильное запыление, и от этого дозиметр будто сходил с ума, фиксируя значительно возросшие дозы. Правда, едва ли подобные всплески могли хоть немного удивить Алекса или Макса.

Но истинные масштабы произошедшей катастрофы оказались понятны, только когда они, вновь миновав тяжелую свинцовую дверь, оказались в реакторном зале. В нескольких местах громоздкие стальные колонны, прикрепленные к старым железобетонным конструкциям для усиления сооружения, вырывая фрагменты стен, рухнули на пол. Кое-где бетонные перекрытия серьезно перекосило, между ними образовались широкие проемы и щели. Алекс направил луч прожектора в одну из образовавшихся полостей, высветив рыхлость разорванного бетона.

– Для этого ведь нужна колоссальная сила! – проговорил Алекс.

– Поверь мне, сейсмического удара такой мощности более чем доста…

Окончание слов Макса поглотил раскатившийся грохот от упавшей сверху в нескольких метрах от него металлической трубы, поднявшей с пола мощное пылевое облако. Алекс интуитивно повернулся на звук, высветив в темноте ржавый кусок трубопровода, который запросто мог убить своим весом.