Кощеева жена - Екатерина Валерьевна Шитова

Матрена обернулась и посмотрела на Тихона, сидящего на лавке. Взгляд его был еще хмельной, но в нем было так много любви, что Матрена чувствовала, как она течет к ней прямо по воздуху. От этого у нее в груди все сжалось. Взглянув на Упыриху, Матрена сжала кулаки и тихо проговорила:

– Я все поняла. Сделаю…

Старуха кивнула и направилась к двери. На пороге она обернулась и сказала:

– Да смотри не вздумай сбежать. Сбежишь – долго не протянешь, сойдешь с ума и иссохнешь от той силы, что в себя приняла.

Упыриха ушла, а взгляд Матрены стал темным, как ночь. Она подошла к Тихону, села рядом с ним на лавку и грустно вздохнула.

– Я с тобою уйти не смогу, Тиша. Так и знай. Ведьма меня не отпустит. Я теперь наследница ее, я силу ее переняла. Лишь одну ночь она нам с тобою дала. У нас с тобой одна-единственная ночь, и она станет последней.

Тихон обнял Матрену за плечи и заговорил тихо, но уверенно:

– Можешь хоть что говорить! Я тебя нашел и теперь уж никому не отдам! Ни ведьме, ни самому черту! Вот увидишь!

– Ох, Тиша, – снова вздохнула Матрена, чувствуя, как где-то внизу живота разгорается жар.

Ей очень хотелось верить мужу, но она не могла верить в то, чему не бывать. Тихон прижал ее к груди и страстно поцеловал. На каждое прикосновение Тихона ее тело отзывалось горячими волнами. Этот огонь, пылающий внутри Матрены, был сильнее ее, он испепелял все – зрение, слух, разум.

Матрену и Тихона закружил этот неистовый, огненный танец. Их души слились в одну, и тела, наконец-то, соединились в единое целое. Это было долгожданное, всепоглощающее счастье. Ради такого счастья можно ждать даже целую жизнь.

***

Позже, ночью, Матрена тихонько встала, оставив спящего Тихона на полу. Дети спали в колыбелях, Матрена поцеловала обоих мальчиков и вышла из избушки в прохладную темноту летней ночи. Дойдя по тропинке до лесного озерца, Матрена вошла в холодную воду. Телесный жар потух, страсть поутихла. И теперь Матрена должна сделать так, чтобы муж ушел отсюда и навсегда забыл о ней. Как это сделать? Как? Они же теперь единое целое! Матрена вспомнила те ощущения, когда тело Тихона было ее частью. Даже в ледяной воде озерца ее вновь бросило в жар. Задержав дыхание, Матрена ушла с головой под черную толщу воды. Вынырнув через несколько секунд, она поплыла, плавно и уверенно двигаясь в воде. Матрена вспомнила, как когда-то, давным-давно, будто в другой жизни, юный Тихон учил ее плавать по ночам. Может, именно тогда она полюбила его? Наверное, тогда.

– Ох, Тиша… – прошептала Матрена.

Перевернувшись на спину, она какое-то время лежала на воде, подставив лицо и полные груди лунному свету. А потом она вышла на берег и побежала к избушке. Мокрые волосы холодили спину, и это ощущение было таким же, как в юности, когда они оба с Тихоном бежали с озера к дому, держась за руки.

Чем ближе Матрена подходила к избушке, тем тяжелее становилось у нее на сердце. Но делать было нечего.

– Все, пора заканчивать. Сейчас я приготовлю отворотное зелье и начитаю над Тихоном заговор. Он встанет, выпьет квас, в который я подмешаю зелье, и уйдет. Уйдет и больше никогда не вспомнит ни меня, ни дорогу до Большой горы.

Матрена сжала кулаки, вошла в избушку, поставила на стол лучину, разожгла огонь в очаге и принялась варить зелье. Добавляя в котелок очередную траву или корень, она начитывала на него особые слова для того, чтобы он отдал зелью свою силу. Не забыла она и про разрыв-траву. Матрена была похожа на настоящую ведьму – отблески огня плясали на ее лице, черные волосы мягкими волнами лежали на голых плечах и груди, глаза Матрены сияли, щеки румянились от огня. Травы слушались Матрену и отдавали ей свою силу.

Приготовив зелье, Матрена накормила проснувшихся сыновей, перепеленала их и положила в колыбели, затем оделась и стала ждать, когда проснется Тихон. Она смотрела на красивое, еще совсем молодое лицо мужа и любовалась родными чертами. Его светлые волосы разметались по полу, темные ресницы бросали дрожащие тени на щеки, густые брови сходились на переносице, придавая лицу строгость и мужественность. Приоткрытые губы Тихона манили Матрену. Она едва сдерживалась, чтобы не наклониться и не поцеловать их.

– Почему ты не пришел за мной раньше, Тиша? Я бы не задумываясь пошла бы за тобой хоть на край света! Побежала бы за тобой! – с грустью прошептала Матрена.

Она на секунду представила дом, про который говорил ей Тихон, представила, как бы они жили в нем с сыновьями. Вот они, смеясь, играют с детьми, а вот Матрена с подросшими мальчиками ждет Тихона к ужину, а вот они ложатся рядом после тяжелого дня и тут же оба засыпают, крепко обнявшись. Эти картинки, промелькнувшие перед глазами Матрены, были такими яркими и живыми, что она на секунду поверила, что счастье вполне возможно, что они с Тихоном могут построить настоящую семью. Нужно просто набраться смелости, взять детей и пойти за мужем. А ведьма пусть остается в своей покосившейся избушке. Может, все ее угрозы – лишь пустой звук?

Но потом Матрена осмотрелась – избушка у подножия Большой горы стала ее убежищем, ее родным домом. Травы, снадобья, зелья – это ее настоящее, ее жизнь, старуха передала ей все знания. Как же оставить все это? Как нарушить обещание?

Матрена тяжело вздохнула, взяла приготовленное зелье и плеснула его в чашку с квасом. Эту чашку она поднесла Тихону.

– Тиша, миленький, проснись! Солнце уже взошло!

Тихон открыл глаза и улыбнулся Матрене. Лицо его было сонным, как у ребенка.

– Собирайся Матрена! Сама собирайся и детей собирай, мы уходим, – сказал Тихон, поправляя волосы.

– На, кваску сначала выпей, Тиша, – тихо сказала Матрена и протянула мужу глиняную чашку.

Тихон взял чашку и поднес ее к губам. Матрена с замирающим сердцем наблюдала за ним.

– Поцелуешь меня? Тогда выпью! – широко улыбнувшись, произнес Тихон.

Матрена тоже улыбнулась, склонилась к нему, и тут он внезапно притянул ее к себе за талию, прижал крепко и принялся целовать. Чашка с квасом упала на пол и разбилась вдребезги, коричневая, пряно-пахнущая, жидкость с подмешанным отворотным зельем, разлилась по полу. Матрена ахнула, сердце ее заколотилось тревожно в груди.

– На счастье! – воскликнул Тихон.

Он поднялся с пола, помог встать Матрене, а потом снова принялся потарапливать ее.