Законы Беззакония - Оратор

Владимир, не найдя сил сопротивляться решимости племянника, отпустил меня, перекрестился и ушёл.

Я, схватившись за пузырь водки, открутил крышечку и поднёс бутылку к губам, дрожащим от напряжения на столе.

— Пей! — воскликнул я.

Пришёл в небольшое замешательство, он всё же присосался к бутылке, то и дело проливая на себя, судорожно принялся пить. Затем, отобрав у него бутылку, я промыл рану и серьёзно взглянул на Андрея.

— Не дёргайся! Даже если будешь чувствовать, что дух испустишь.

— Д-да, — едва выдал он, его губы посинели, а тело задрожало, будто ему до одури холодно.

Я, обработав руки спиртом — вернее, водкой, содержащей 42 процента крепости, — приступил к обработке раны, не колеблясь ни секунды. Мозг был сосредоточен, а руки практически не тряслись, однако дело это всё равно страшное… Андрей ревел, кричал, плакал, ерепенился, и мне даже пришлось его ударить, чтобы пригвоздить к месту. Но я успешно зашил рану и, окутанный усталостью и кровью, вышел наружу. Там меня уже ждали не только те, с кем я пришёл, но и недавно подоспевшие Антон с Глебом.

— Жить будет, — поспешил я развеять опасения собравшихся. Даже дядя Вася, чей ларёк был полон крови, следов сражения и блевотины, разделил всеобщую радость, как только услышал.

— Вот и славно, только пацан слаб, сейчас домой ему в таком виде нельзя, пусть заночует у меня, — изрёк Глеб, бросив взгляд на стол в кладовке.

— Пусть, — согласился Владимир.

— Это хорошо, что Андрюха жив, да только что за чертовщина здесь вообще творится, дядь Вася, расскажете? — вопрошал Антон со всем уважением и мягкостью в голосе, однако глаза его были полны гнева.

— Расскажу. Едва слышно буркнул Василий, и, выждав паузу в несколько секунд, начал повествование. Бандюганы какие-то нагрянули, стояли у входа, пугая клиентов, матерились, кричали — одним словом, вели себя некультурно. Обсуждали, как найти какого-то пацана, намереваясь покалечить, а если бы тот начал сопротивляться — убить. Затем, бросив на меня взгляд, добавил: «Сам знаешь, Артём, мне такие разговоры не по душе, поэтому я высунулся из-за прилавка, чтобы сделать замечание: мол, не ошивайтесь здесь». Но один из них, тот, что повыше, с татуировкой змеи на шее, оказался совершенно невменяемым. Как только я вышел, он сразу зарядил мне в нос и начал пинать, второй, подлец, тоже вскоре присоединился. Я потерял сознание, голова раскалывалась, ничего не понимал, когда вдруг, словно из ниоткуда, появился Андрей. Он ринулся в бой, драться, у них были кастеты, а у Андрея — нож. Что происходило дальше не помню, помню лишь, как пополз в кладовку, вспомнив, что у меня есть сигнальный пистолет. Я рылся, рылся и, наконец, нашёл его — и как выстрелю! Эти мерзавцы, едва услышав выстрел, тут же дали в дёру. Трусы треклятые.

— Спасибо, Вась! Если тебе что-то понадобится в любое время суток, звони, костьми лягу, но выручу, — произнёс Владимир, положив руку на плечо новоиспечённого друга.

Тем временем Глеб, дослушав историю, удалился в помещение, откуда выскользнул уже с Андреем на плече. В этот момент подскочил Антон, чтобы прийти на помощь старшине.

— Да не за что! — смущённо отмахнулся Василий, затем добавив: — А с костьмы ты не торопись, как молодым без нас.

— Дедушка, тебе ведь всего пятьдесят два! Мама говорила, что тебе ещё жить и жить, а ты из себя старца помирающего строишь! — возразил ему Дима, появившись словно из ниоткуда. На это дед лишь фыркнул, мол, «да что она знает».

Впрочем, парень правду глаголит; это уже второй мужик за день, едва преодолевший порог в пятьдесят лет, а мнящий себя чуть ли не на смертном одре. Им-то ещё жить — ого-го!

— Димка, иди сюда, — подозвал я пацана. Он с интересом встал напротив меня. — Почему ты нас позвал?

— Как почему? Захожу, а дедушка Василий весь в крови, велит бежать да Владимира или Артёма искать.

— А тебе не страшно было?

— Страшно, но… Папа говорил, что мужчина должен быть смелым.

— Верно! И знаешь, почему? — спросил я, улыбаясь, и чистой от крови рукой потянулся к макушке пацана, растрепав его волосы.

— Почему?

— Потому что смелость вознаграждается! — произнёс я, достав из кармана пятитысячную купюру и вложив её Димке в руку. На что тот засветился, подобно самовару. — А теперь беги с детворой, поиграйся, только мамке не говори, что видел.

— Никогда не расскажу! — выпалил пацан, и, преисполненный радостью, убежал.

Я же, заметив, что Димка ускакал, в мгновение ока сменил выражение лица, которое теперь отражало лишь злость.

— Артём, мстить надо, жёстко. Я говорю это не потому, что мой племянник пострадал, просто сам знаешь: слабость покажем — гиены сразу разорвут, — выразил свои мысли Владимир, углядевший смену моего настроения.

— Согласен, у меня и план есть. Да только на его реализацию пару дней нужно, а пока сходи к Глебу, да Игоря с Кириллом прихвати. О, и ещё Антона ко мне отправь! Добавил я, рассудив что он мне понадобится.

— Уверен? — спросил Володя, нахмурив брови.

— Уверен! Вижу же, как ты за Андрюху волнуешься, сходи, — ответил я, по-братски подтолкнув его в плечо.

— Артём, а может, и мы с… — хотел изречь что-то Кирил, но Игорь, приставив ему ко рту ладонь и так сурово посмотрев, что тот молча потопал к Глебу, решив отказаться от предложений.

******

Тридцатьдью минутами позже я, Афанасий, Юра и Антон, направились обратно на склад, дабы допросить пленников. Однако откуда ни возьмись хлынул дождь — настолько оглушительный, что казалось, это вовсе не дождь, а кара Господня. Прорываясь сквозь его стену, мы изрядно утомились и промокли до нитки. Когда же, отворив замок, мы увидели перед собой четыре наглые физиономии, глядевшие на нас то ли с презрением, то ли с высокомерием, внутреннее напряжение лишь усилилось, словно сама стихия подлила масла в огонь. Первым не выдержал