Законы Беззакония - Оратор

— И где этот Тимофей сейчас?

— Где, где? Людям обиду нанёс, кого убил, кого обокрал, да сам в Москву свентил, клуб какой-то держит.

— Тварь конченная, — неожиданно изрёк Михаил, сжав зубы и ударив по двери кулаком.

Ну теперь-то всё сходится: папаша этого Тимофея навёл свои порядки, бизнесменов на счётчик поставил, а затем уехал, оставив всё на сына. Этому было как-то фиолетово на банду отца: купил клуб и развлекается. Но… Тут я нарисовался и всех их на тот свет отправил. Что ж, если я правильно представляю Вадима Григорьевича, то тот с сыночки за такой косяк по-любому спросит, а значит, этот Тимофей нас просто так не оставит. Придётся попросить Юру разузнать про него побольше.

— Ясно, спасибо за ликбез, документы мы за пару недель подготовим. Как закончим, наведаемся к вам. — решил я сменить тему и перейти к пониманию побыстрее.

— К чёрту документы! Давай лучше так: завтра Миша, сынок мой, — произнес он, указывая на человека, стоящего в дверях. На вид это был студент второго курса, судя по выражению лица, явно боевитый, как и отец. — Заедет к вам, товар привезёт, поможете его разместить на вашем складе, деньги сразу уплатим. Ко мне никого приставлять не надо, лучше этого Тимофея удавите. Добавил Николай, стукнув палкой по ламинату.

— Вы уверены? Спросил я, покосившись на мужчину.

Странно это было, заключать такую сделку без юридических гарантий и должного контроля, сразу уплатить деньги. Да только Борис Николаевич ни глупым, ни умалишённым не выглядел — товара у него было под завязку, значит, дела вести умел, деньгами обделён тоже не был. Значит, вывод напрашивался лишь один: он этого Тимофея так крепко ненавидел, что решил наплевать на здравый смысл.

— Уверен, поживёшь с моё…

— Отец, тебе всего 52! — вмешался Миша.

— Не всего, а целых! — гневно возразил Борис.

— Ладно, добро, пусть подъезжает завтра к девяти утра, адрес Благодатная 14. — произнес я, понимая, что это место мне следует покинуть как можно быстрее, вдруг там у Глеба не порядок, а затем выхватив у Кирилла пакеты с овощами, вручил обеспокоенному сыну Бориса

— На покушаешь, на досуге! Офигенные огурчики, без всяких ароматизаторов. Да и помидоры бомба! Вымолвил я, хоть что-то, чтобы прервать неловкую паузу.

—Миша, запомнил? — вопрошал Борис, не обращая никакого внимания на мою рекламу овощей, на что его сын даже не открывший пакет, ответил утвердительным кивком, после чего мы благополучно с ними попрощались и покинули "Домашний очаг". Стремительно преодолев рынок, всего через пару минут мы оказались среди разваливающихся хрущёвок, отбивая ботинками землю, замощённую грязью и пылью. Желание покинуть эту улицу росло с каждым мгновением, предчувствие угрожало чем-то скверным.

— Хвост, — произнёс мне на ухо Юра, подтверждая мои опасения.

— Знаю, сейчас разделимся, я в тот тупиковый переулок, а вы заскочите за дом, — отрапортовал я на ходу, так, чтобы слышали все, но стараясь не слишком уж явно громогласить. В следующую секунду мы уже направлялись в разные стороны. Браво военному опыту, ребята действовали с умом. Двинувшись в безлюдный переулок, вскоре наткнулся на тупик. Демонстративно застыв на месте, достал сигарету, явно показывая, что разделились мы надолго, и меня ждёт долгая бренность одиночества. Реакция незнакомцев однако заставила себя подождать: я не только успел закурить, но и выкурил сигарету до фильтра. Осторожные мрази, хотя, как я и предполагал, они всё же явились почувстовав запах лёгкой добычи. Едва заметив четверых утырков, я дал сигнал по рации и уже готовился к сражению.

— Этого что ли глушить? — громко вопрошал один из незнакомцев, вооружённый ломом, находясь в десяти метрах от меня.

— Щуплый, управимся резво, — подхватил второй, развернувшись к тому, что с ломом.

Пф! Идиоты, — пронеслось у меня в голове, и я резким выпадом сократил дистанцию до утырка, считавшего меня шуплым, насадив его самодовольное лицо на кулак, только он успел обратить на меня внимание. Затем окатил коленом под дых и, схватив его как живой щит, закричал:

— Стоять! У меня в кармане нож, ещё шаг и я порублю этого ублюдка! После чего направил руку в карман, где у меня естественно ничего не было.

Услышав мои слова они лишь равнодушно переглянулись и без всякого зазрения совести бросились прямиком на меня, не повезло, а жаль! Такой великолепный блеф был, — ещё немного и местный театр обратился бы ко мне с предложением о трудоустройстве! Уже в следующую секунду высоко подняв заложника, я заблокировал удар лома, его головой, звякнувшей словно бейсбольный мяч, заставив тело обмякнуть. Оценив, что мой щит стал обузой, я швырнул его в толпу и, выиграв несколько драгоценных секунд, отступил, уперевшись спиной в тупик.

—Теперь-то ты никуда не денешься, падла! — закричал самый взъерошенный из них и, успев вытащить нож из кармана пиджака, свернул невиданной хищной улыбкой, демонстрируя, что именно я являюсь жертвой в этой ситуации. Но вот загвоздка — не судьба! В следующую секунду воздух разрезали четыре пули с оглушительным визгом, и он, вместе с остальными ублюдками, упал на колени, с воем, разрывающим тишину. На горизонте появились мои товарищи, словно злые собаки. И вот! Как влетели в их тела, шесть пар ног, что чуть не затоптали их насмерть. Удар, пинок, удар, локоть — ух, и кровищи, ребята, развели!

— Хорош! — вскрикнул я, заметив, что ни один из нападавших более не находится в сознании, а пули пришедшиеся неизвестным, точнёхонько в нижние конечности, уже успли вызвать обильное кровотечение. Ребята, естественно, подчинились моей команде, но с такой тоской в глазах, как будто у них отобрали любимую игрушку.

— Что теперь с этими делать? — вопрошал Владимир, доставая из кармана влажную салфетку и начиная протирать окровавленный кулак.

— Афанасий, ты машину у склада бросил?

— Намёк понял, смотаюсь за ней и вернусь. Отозвался он, мгновенно.

— Отлично, и ещё, там на складе верёвки с пакетами для мусора были — их тоже притащи. Бросил я напоследок.

Не ответив ничего, Афанасий сразу бросился бежать; через секунды его силуэт пропал из поля зрения.

— Как думаешь, чьи будут? — спрашивал Владимир, бросив грязную салфетку на лицо того, кто ранее орудовал ломом.

— Чего думать, Тимофеевские. Враг у меня всего один. Однако, вряд ли это непосредственные подчинённые; скорее, просто уличные шавки, крайне