Изумрудная муха - Ольга Львовна Никулина

– Впечатление тяжёлое. Печальный финал многолетнего счастливого брака… Люба, там не так всё просто… Я вгляделась в снимок над кроватью, где они на Красной площади. Красивые оба, молодые. Он жгучий брюнет, лицо открытое. Она вылитая Дина Дурбин. Он ведь намного моложе её? Любви уже нет, скорее другие интересы. Хотелось бы ошибиться… Ваша тётя не будет страдать, постоянно будет в полудрёме… Сестра должна ходить регулярно. Для этого, возможно, надо будет ей немного платить. Думаю, он вас будет держать на расстоянии… Из своих соображений. Вы сами звоните туда, навещайте старуху, не бросайте её. Будут осложнения, сообщите мне. В случае необходимости я подъеду.

Люба не спешила домой. Она зашла в церковь, поставила две свечи – одну во здравие живых, другую за упокой ушедших сродников. В сквере у дома покурила. Главное – тётя Мура не будет испытывать мучительные боли, думала Люба, истает тихо, погружённая в дурман своих фантастических грёз… «Христианские кончины живота нашего безболезненны, непостыдны и мирны…»

Но что-то её беспокоило. Эти слова Доры Захаровны о Степане Кузьмиче. Может быть, она, как точный диагност, разглядела в Степане Кузьмиче что-то такое, что не увидела сама Люба? И дело обстояло совсем не так, как она думала. Правда, ей всегда претили его умильная улыбка, слащавость речей и тонкий ласковый певучий тенорок… Нет, не надо так думать. Плохо так думать о старике, который из последних сил…

– Ну?! – встретила Любу Елизавета Ивановна. – Каков диагноз? Тебе удалось закинуть удочку о мухе? Нет? Так-так. Молоко забыла купить? Я так и знала. Катерина с Петюней в школе на предновогодней репетиции. До Нового года ещё далеко. Врёт, конечно.

Тяжело вздохнув, она удалилась в свою комнату и включила телевизор. Передавали футбольный матч. Елизавета Ивановна была фанаткой «Спартака».

Телефон был свободен, и Люба наугад позвонила Эдику. Удача! Он оказался дома.

– Любка, я по тебе соскучился, можешь приехать сейчас? Нет? Завтра с утра? Нет, лучше к двенадцати. Я как раз закончу статейку, и ты мне её отредактируешь. И переведёшь на английский. Хотя нет, не сможешь. Забыл, что в науке ты ничего не смыслишь. Сам справлюсь, а ты посмотришь стиль. Еда есть. Может быть, антоновку на рынке купишь… Она долго держится, до зимы… Буду ждать! Тогда в час дня. В понедельник утром от меня поедешь на работу. Договорились.

Степан Кузьмич позвонил в середине недели утром. Люба уже была на работе. Степан Кузьмич плачущим голосом просил её приехать срочно, сбивчиво объяснил, что тётя Мура совсем не слушается, кричит, скандалит, ничего не ест, посуду бьёт, сколько своих игрушек перебила…

– Зовёт тебя, Любаша. Сестра уже три дня ходит, Мусеньке полегче, только стала хулиганить… Не спит. Ничего не вези.

Отпросившись у завсектором, Люба поехала к старухе.

В комнате ничего не изменилось. Было так же темно, грязно и душно. Пахло лекарствами и спиртом. Тётя Мура её ждала. Она схватила Любу за руки и велела ей сесть поближе.

– Раздвинь шторы. Просила его, он делает вид, что не слышит, – тётя Мура говорила тихо, с усилием. – Я теперь говорю шёпотом.

– Тётя Мурочка, я могу приехать в выходной и сделать уборку, если вы не против, – само собой вырвалось у Любы. – И вас искупать…

– Не лезь! Я договорилась с Шурочкой, медсестрой. От него мало толка. Он с ней нелюбезен, грубит ей. Ходит по пятам, боится, что я с ней снюхаюсь. Что ей что-то от меня перепадёт.

Тётя Мура посмотрела на портьеры, откуда обычно неслышно появлялся Степан Кузьмич.

– Голос пропадает. Нагнись ко мне. Любаня, помнишь, как мы с тобой в скверике играли в пряталки? «Дома кашу не вари, а по городу ходи! Чур, не подсматривать!» Я нарочно долго-долго тебя ищу, потом как будто нахожу. Теперь твоя очередь водить. Я понарошку прячусь, ты быстро меня находишь и так радуешься, что быстро меня нашла, уж так радуешься… Девочка моя. Чего я тебя вызвала? С работы, да? Хочу тебе кое-что… Степан! Степан! Не слышит или делает вид… Подай мне колокольчик!

Степан Кузьмич появился на пороге и замер.

– Ближе подойди! Ты нашёл ключи от комода? Я тебя ещё вчера просила. Мне нужна шкатулка из верхнего ящика! Забыл?

– Мусенька, вчера искал, пока ты спала, и сегодня. Не нашёл. Везде искал…

– Ищи! В той вазочке смотрел? А за лампой? Нет там? Всегда там лежали. Ищи, на полу ищи, под ковром, под кроватью… Зажги люстру, обе лампы. Ищи! – взвизгнула тётя Мура. – А ты, Любка, сиди!

– Может, ты их перепрятала и забыла? Я их не трогал, – вид у него был страдальческий, голос дрожал. – Сейчас возьму веник, под кроватью погляжу.

Он вернулся с веником, полез, кряхтя, под кровать.

– Нету.

– Спрятал! Украл! – она в бессильной ярости била кулачками по одеялу. – Отдай ключи!

– Может, это твоя медсестра их украла? – хныкал Степан Кузьмич.

– Что?! Врёшь, ты спрятал. Старый греховодник! Гарем развёл! Для баб своих стараешься. Я помру, они тебя обчистят и на помойку выбросят, старого пса. Оберут тебя, дурака. Даже похоронить будет не на что! Думаешь, помру и заживёшь в своё удовольствие? Я тебя за собой утащу, пёс поганый, голытьба! Всю жизнь у меня на шее сидел. Зарплату, полпенсии и премии все дочке своей отправлял, мне почтальонша доносила. Ты ныл, дескать, она бедная, муж у неё старый, инвалид, парализованный, не работает. Три сына безработные, неполноценные, кривые-косые, глухонемые… А я тут при чём? Почему должна тебя, бугая, содержать? У меня пенсия маленькая, но сбережения есть. Подсмотрел! А ты на мои денежки не зарься. Я их заработала, хе-хе, моё дело – как, – тётя Мура закашлялась и замолкла. Платочком обтёрла лицо и рот.

Степан Кузьмич ползал вокруг кровати и всхлипывал:

– Выходит, я у тебя не заслужил? Слугой был, зарплату отдавал…

– Поговори у меня! Не зарплату, а ползарплаты! Я узнавала. Всегда интерес свой имел… ждал… вот погоди, утащу тебя с собой… в ад, хе-хе… – старуха задохнулась, схватилась за горло.

Он поднялся с трудом. Лицо его налилось кровью, он был всклокочен и тяжело дышал.

– Найду, найду. Завтра буду везде искать. Сейчас сестра придёт, неудобно получится. Любаша приедет в другой раз. Я ей позвоню… – немного спокойнее сказал Степан Кузьмич.

– Люба, не давай ему деньги на сестру. У него хватит нахальства у тебя денежки просить. Я сама с ней расплачиваюсь. Езжай, детка. Хоть посмотрела на тебя. Он пусть ищет пока. Я ему житья не дам. Я и участкового могу вызвать, Шурочку попрошу, у меня