Изумрудная муха - Ольга Львовна Никулина

«Вот тебе и глупышка, пустышка, мартышка, врушка, притворяшка!» – шептались. Но ни одна из них не произнесла слово «воровка». В семье воровство считалось последним делом, страшным преступлением. Дед Иван ничего этого слушать не хотел. Елизавета Ивановна – до поры – считала это досужими вымыслами некрасивой завистливой тётки, которую никто не взял замуж. И всё-таки Варвару она жалела. И уважала за честность. Мурочка сумела подольститься к удачливой племяннице, заискивала перед её мужем и, казалось, искренне привязалась к маленькой Любе. Приезжала в гости, задаривала Любашу самодельными куколками, ходила с ней гулять. Тогда и появился Степан Кузьмич… Только после смерти бабушки Софьи, когда деда Ивана уже не было в живых, Елизавета Ивановна произнесла страшное слово «ворюга!» – и как припечатала.

Люба не сразу пошла домой. Купила в рыбном магазине на Пятницкой треску на котлеты и в том же магазине мандарины. До Нового года оставался месяц, надо было «хватать», пока что-то есть на прилавках. Мандарины в рыбном были неожиданностью, в овощном они два года не появлялись. Могли и не «выбросить» на прилавок, а сбыть «своим» по «свободным» ценам из-под полы. Торговля шла вразнос, вызывая негодование у москвичей.

Люба не сказала дома, что была у стариков. Сделала вид, что пришла с работы.

– Не звонил Степан Кузьмич? Позвони сама, узнай, как там старуха, – вполне ожидаемым вопросом встретила её Елизавета Ивановна. – Катерина у Петюни, он повёл её знакомиться со своей мамашей. Наставляла её, чтобы вела себя пристойно, характер не проявляла, но и не тушевалась. Ужин на плите.

Был час, когда Елизавета Ивановна выходила на связь с Домом ветеранов сцены.

– Расстроилась я сегодня, милочка моя. Зашла в мясной. Слышно – в служебном помещении рубят. Мясник с помятой рожей вышел в грязном окровавленном фартуке, пошептался с продавщицей. Ушёл за кулисы. Она, толстая, в грязном халате, расставила руки, кулаками упёрлась в прилавок. Нагло поглядывает на толпу. Сверху вниз. Не стойте, только на десять человек хватит, заявила. А народ всё равно стоит. Потом другой, тоже в грязном фартуке, вынес на лотке мороженые пельмени в пачках. Я чудом оказалась рядом. Важный, гладкий, как кот, пузо выпятил, цедит сквозь золотые зубы: «Чего тебе, бабуля?» Схватила две пачки. Расплачивались с ним, минуя кассу. Отъелись на государственных хлебах. За мясом стоять не стала, мне бы не хватило. Мясник на собственном «Москвиче» с работы уезжает. Где это видано, чтобы приказчик с хозяйского двора в своём экипаже уезжал?! И воровали не меньше, но не так нагло. Вот и вспомнишь незабвенного Александра Николаича! Ох и прописал он их, разделался, как повар с картошкой. Замечательно играл приказчика Никандру в «Правда хорошо, а счастье лучше» покойный Карцев. Старуху Барабошеву играла Турчанинова, Филицату – Рыжова, Силу Ерофеича Грозного – Яковлев. Вот какие были силы! Помнится, меня в этом спектакле не занимали. Да… Я до революции росла. Бабушка часто брала меня с собой в лавочку. Входишь – а там чистота, лепота. Покупатели – люди скромного достатка, как и мы. Продавцы и приказчики встречают приветливо, со всем уважением. Опрятны, ловки, услужливы, любо-дорого смотреть. И поблагодарят, и помогут донести товар, и дверь перед тобой откроют… Заботились о репутации хозяина, не желали терять покупателей и, конечно, место… Сам хозяин мог выйти поздороваться с постоянными покупателями, если праздник – поздравить, добавить веса в корзинку. От фирмы, так сказать… Мне всегда яблочко, сладкий леденец – петушок на палочке, шоколадное яичко на Пасху… Н-да… Так о чём мы говорили? О торгашах. Приказчики тоже крали, но крали у хозяев, а эти у государства, у народа. Да-с! Такого безобразия нигде нет. Когда мы с покойным мужем были во Франции… Ах, вы спешите? После ужина пойдёте в парк? Чудная погода, лёгкий морозец. Небо чистое, звёздочки в небе. Хорошей прогулки перед сном, моя радость! Умоляю, звоните. Поклон нашим пташкам. До завтра.

Тема Франции и французов стала постоянной с тех пор, как тридцать лет назад Елизавета Ивановна вместе с покойным мужем посетила эту страну в группе советских туристов. С тех пор она, как ей казалось, была вправе рассуждать о национальном характере французов и быте этой нации:

– Французы едят сыр без хлеба, просто так.

– Французы мелкие и некрасивые, похожи на евреев.

– У всех француженок кривые ноги, но они, мерзавки, так ходят, что это почти незаметно.

– Во Франции проститутки ездят в открытых машинах, а сзади сидят собачки.

– Французы обожают русских женщин и ненавидят американцев.

– Если бы не тряпки и макияж, там и смотреть было бы не на что.

– Окрошка для француза смерть, а русскому в самый раз.

– Ела я их устриц, какая это еда?

– Они вместо мяса лягушек едят, поэтому такие хлипкие.

– Французы спят на широченных кроватях и называют их с гордостью «ли насиональ».

– Французы сидят в кафе и думают, что на свежем воздухе, а им машины в нос смердят.

В Англию отец Любы ездил без Елизаветы Ивановны, но из его впечатлений она также вывела ряд оригинальных суждений:

– Англичане любят лошадей, поэтому сами на лошадей похожи.

– Там всё время жёлтый туман, поэтому у них плохой цвет лица.

– Англичане вместо ужина обедают.

– Англичанки в юности прелестны, а в старости мартышки.

– Англичане берегут свою монархию. Она им нужна для светских сплетен.

Суждения об Америке зиждились на впечатлениях от телевизионных передач и пересудах побывавших на гастролях за рубежом знакомых артистов:

– Все американцы евреи.

– Американцы одеваются как клоуны.

– Все американцы на одно лицо, как китайцы.

– Американцы не знают, куда им деньги девать, вот и катаются по свету.

– Вся Европа над американцами потешается.

Богатая и сложная русская история и некоторые современные явления умещались в нескольких застывших высказываниях, которыми Елизавета Ивановна то и дело уснащала свои монологи:

– В старину русский народ совсем другой был.

– В Москве русского лица теперь не увидишь – редкость.

– Русского человека не замай – шапками закидаем. Раньше великие князья открыто брали себе в любовницы балеринок, дворцы дарили и развлекались с ними, а наши партийные начальнички всё потихоньку делают и только орденки своим зазнобам навешивают и звания дают.

– Пьёт, ох и пьёт наш народ-богоносец.

– Русский мужик задним умом выживает.

– Язык до Колымы доведёт.

– Худой мир лучше справедливой войны.

– Ворон ворону глаз не выклюет.

– Своя рубашонка ближе к телу, что бы ни говорили наши умники.

– Нашему народу кнут нужен (варианты: царь, палка, розги и т. д.).

– Кнутом да пряником, кнутом да пряником.

– И куда всё делось, я вас спрашиваю.

– Этикет ещё не культура.