Жертва негодяя - Луиза Аллен

Нет, она не опасалась встречи со своей семьей — ее волновало совсем иное. Разве что папочка, пожалуй, все еще сердится: ее побег был для него тяжелым ударом; но мама, братья и сестры примут ее с распростертыми объятиями. И не сказать, что ее тревожит мнение светского общества; она готова постоять за себя.

Нет, нечто иное заставляло ее метаться и тосковать, замирая от недобрых предчувствий, и она боялась признать, что причиной тому был Элис. Воспоминание об их любовных отношениях в Рождественский сочельник должно было стать для нее укором, как считала Перси. Вместо этого она вспоминала, как таяла от его поцелуев и ласки. И Элис, мужчина, по которому она сходит с ума, с тех пор даже ни разу до нее не дотронулся, поэтому нельзя было найти утешение в том, чтобы отвергнуть его с презрением.

Может быть, он просто перевернул еще одну страницу своей жизни и принял целибат? Он ни с кем более не флиртовал — она знала наверняка, поскольку украдкой наблюдала за ним. Или он нарочно испытывает ее терпение своим внешним безразличием? Если так, то он явно перестарался.

Роман стал для нее единственной отдушиной. Сюжет развивался самым фантастическим образом: невзгоды Анжелики — хрупкой, но одухотворенной героини — нарастали с каждой главой; неправдоподобно благородный, красивый и смелый герой прошел через многие страдания, чтобы защитить ее; а угрюмый злодей-распутник уже по уши погряз в своих амурных домогательствах, стал более свирепым и — к несчастью — более интересным и волнующим.

На третий день после пересечения экватора, в предвкушении скорого свидания с гаванью островов Зеленого Мыса, Перси в одиночестве отдыхала на палубе под брезентовым пологом. Матрос закрепил полотнище так, что площадка под тентом казалась тенистой пещерой, и Перси, откинувшись на лежаке, изготовленном корабельным плотником, смотрела через проем между скатами на открытое, пустынное море за леерами.

Она дремала, согретая солнечным теплом, убаюканная качкой и бескрайними синими водами. Но как-то незаметно умиротворение растаяло, и тепло превратилось в жар, в знакомое томление желания; она беспокойно встряхнулась и потянулась за тетрадью и карандашом.

От качки книжица соскользнула на пол, и, чтобы достать ее, пришлось сесть и нагнуться через весь лежак.

— Черт возьми!

Тень упала на книгу — проходивший мимо Элис остановился и поднял ее.

— A-а, «Приключения Анжелики».

Она попыталась выдернуть книгу из его пальцев, а он уселся в изножье лежака и, держа тетрадь вне пределов ее досягаемости, открыл первую страницу.

— Верните, прошу вас. — Трудно было произнести это с достоинством, если она сидит, изогнувшись, без тапочек, а нижние юбки сбились вокруг голеней, и голова не покрыта. Перси сдвинулась назад, к изголовью, одернула юбки и гордо протянула руку.

— Но я хочу почитать ее. — Он пересел на край лежака и углубился в чтение.

Перси поджала губы и сложила руки на коленях. Не затевать же с ним потасовку из-за книги.

— Итак, разберемся. Анжелика сбежала на необитаемый остров, и барон Блэкстоун преследует ее — он так близко, что она слышит его пыхтенье у себя за спиной, когда мчится — по песку — к пальмам, надеясь на это сомнительное укрытие. Как же она спасется на этот раз?

— Доблестный де Бланшевиль в последний момент пробился через путаницу непредвиденных оков и бросился ей на помощь. — Перси старалась сохранить серьезный вид, произнося эту нелепицу.

— Непонятно, почему Блэкстоун сразу не сбросил его за борт акулам, — высказался Элис. Он сидел, откинувшись назад и развернувшись к ней лицом, придерживаясь одной рукой за изножье лежака — элегантно и лениво, хоть картину пиши. — Я бы так и сделал глав эдак десять назад. Обдумайте спасение в оковах.

— Злодеи никогда не поступают разумно, — колко ответила Перси. — Если я убью героя, книга закончится. Будь вы капитаном того корабля, занавес упал бы на третьей странице. Де Бланшевиль болтался бы на рее, а бедняжка Анжелика бросилась бы с горя за борт.

Элис презрительно скривил губы:

— Герой банален и скучен — для него хватит и одного эпизода. Влюбите ее в Блэкстоуна. Обдумайте, как они могли бы поразвлечься на необитаемом острове.

— На самом деле я бы не… Элис! Это моя щиколотка!

— И весьма хорошенькая, замечу. Разве ваша компаньонка никогда не говорила вам, что сбрасывать туфли на публике неприлично? — Он сдвинул ладонь на свод ее ступни, обхватил ее пальцами и удержал, когда она попыталась отдернуть ногу. — Расслабьтесь.

— Расслабиться, когда вы залезли мне под юбку?

— А разве вам не нравится? — Его большой палец поглаживал подъем ее ступни, в то время как остальные щекотали пятку. Это волновало и напоминало Их интимные ласки.

— Я закричу.

— Нет, не закричите. — Он приподнялся с лежака, опустился перед ней на колени, склонился и приподнял ее ногу. — Миленькие пальчики, однако.

— Не рассматривайте мои пальцы, — произнесла она отрывистым, приказным тоном и сдавленно вскрикнула, когда он начал посасывать их через ее чулок. — Прекратите!

В ответ его рука скользнула по ее ноге к колену, потянула ленту подвязки и начала скатывать ее чулок вниз.

— Элис, прекратите сию же минуту… Ох…

Чулок был снят, ее голые пальчики снова оказались у него во рту, и он сосредоточенно и жадно посасывал и облизывал каждый из них. Это было чудесно. Это было возмутительно — ей следует остановить его. Но Перси не могла и как-то неэлегантно заваливалась на подушки изголовья: ее сопротивление довело эту сцену до крайнего неприличия.

«Почему эта ласка так воспламеняет?» — недоумевала она. И Элису, должно быть, нравится делать это. Правда, она не видит его лицо, только темноволосую голову, склонившуюся над ее ногой, а он посасывает ее большой палец, полностью обхватив его губами.

— А-ах…

Он отпустил ее и снова начал поглаживать щиколотку и свод стопы.

— Расскажите мне эту повесть.

— Как я могу сосредоточиться, если вы?..

— Вы желаете меня остановить? — Он взглянул на нее через проемы полога, в глазах его плясали дьявольские огоньки.

— Да! Нет… нет.

— Продолжим тогда. — Он снова сомкнул губы вокруг ее пальцев, но на этот раз только нежно покусывал их.

— Э… — Она заставила себя сосредоточиться. — Полагаю, надо сразиться на мечах. Де Бланшевиль был освобожден — о, как волшебно, не останавливайтесь… Освобожден юнгой Томом, но на самом деле это переодетая прелестная Мария. Она проникла на корабль, чтобы последовать за Верным Сердцем, к которому питает нежные чувства и думает, что, если де Бланшевиль уведет Анжелику, тогда Верное Сердце перестанет желать ее и… ах, о-о, умоляю… будет принадлежать Марии.