Хроника его развода (сборник) - Сергей Петров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дай-ка эту тряхомудию, Жанчик.
Казах протягивает напарнику пакетик «юппи», церемониально наклоняя голову. Климов отрезает край пакетика ножницами и высыпает порошок в гранёный стакан. Вода окрашивается в жёлтый цвет.
– А если вы сюсюкаться с ними будете, – продолжает свою лекцию Климов, – тип их темперамента определять, – отхлёбывает он приготовленное пойло, – не успеете ни хера, в глухарях зарастёте. Здесь – райотдел, конвейер. Некогда в пинкертонов играть… Понятно вам это, товарищи слушатели омской высшей школы милиции?
– Так точно! – рявкает из своего угла Першин.
Першин – Колин напарник по стажировке. По твёрдому Колиному убеждению, Першин – дебил. Ну, или полудебил. Поговорить с ним совершенно не о чем. Даже совместно помолчать стрёмно.
Першин, или Першинг, как его называют однокашники, приехал в Омск из Кемерова. Его жизненные интересы – поспать и выжрать.
Когда Першин устаёт от бухалова и сна, он идёт в спортзал и долбит грушу.
– В розыск я не хочу, – честно признаётся он, – суд, прокуратура – туда надо… Или – в ГАИ! Гаишники всегда при бабках!
Логика присутствует в словах Першинга. Но всё равно Першинг – дебил. Какого чёрта их отправили на практику вместе?
Коля – ленинградец. Он слушает Гребенщикова, читает книги и играет в футбол. Он может говорить голосами разных политических деятелей. Горби, Ельцин, Ильича и Сталина, – текст лепит на ходу, получается смешно.
Учиться Коле тоже интересно. Криминалистика – ядро притяжения его ученических устремлений. Тактика допроса, очной ставки – все криминалистические премудрости Коля впитывает в себя как губка. Он очень хочет стать хорошим опером или следователем. Поэтому проповеди Климова воспринимаются им как чистой воды дилетантство, тупой бычий подход.
По Климову выходит, что преступление можно раскрыть быстро, не выходя из кабинета. Дал в зубы, и тебе всё рассказали.
Коля с этим не согласен.
Плох тот опер, который добывает признание кулаками. Этому их учит преподаватель по криминалистике Хабаров – солидный мужчина, отслуживший в уголовном розыске и БХСС лет двадцать, не меньше. Хабаров больше чем опер. У него классический типаж разведчика. Он носит затемнённые очки и курит «Mallboro». Его форма всегда тщательно выглажена. Его словам Коля верит куда больше, чем проповедям Климова – упыря в мятых слаксах и рубахе с застиранным воротником.
А вот Першин слушает Климова с упоением. Глядя на него, можно подумать, что он изменил своим приоритетам, что ГАИ Першингу уже неинтересна.
– Так что будем переучиваться, – подытоживает Климов.
Он подмигивает казаху Жану, и Жан, сложив ладони рупором, орёт:
– Соколов! Эгей!
Прямо как чабан, думается Коле.
Соколов заходит в кабинет робко, озираясь. Бланш под глазом, немытые волосы-сосульки, мятый костюм. Явно не интеллигент, он напялил его на всякий случай, надеясь, что это будет расценено как уважение к власти.
– Догадываешься, зачем вызвали? – спрашивает его Климов, жестом предлагая сесть.
Соколов пожимает плечами, присаживается.
– Какой недогадливый, – ухмыляется опер, – ну ничего. Поможем.
Он берёт со стола исписанный лист бумаги и начинает декламировать:
– Прошу привлечь к уголовной ответственности Соколова Артёма, который, в ходе распития спиртных напитков в моей квартире, тайно похитил видеомагнитофон, причинив мне значительный материальный ущерб… Губкина Л. А…
Соколов разводит руками:
– Не брал я никакого видеомагнитофона…
– Правда?
– Правда.
– Слышь! – начинает злиться Климов. – Вы у Любки всю ночь пили… Ты ушёл последним! Какие еще могут быть варианты?
– Ну да… Люба уснула. Я ушёл… Там дверь, по-моему, открытой осталась…
Коля внимательно смотрит на Соколова. Пока ему непонятно – правда ли это или заготовка, алиби.
– Вот как? – Климов подходит к визитёру вплотную и неожиданно отвешивает ему крепкий подзатыльник.
Содрогнувшись всем телом, визитёр испуганно втягивает голову в плечи.
– Сейчас с тобой поговорят мои младшие братья. Прежде чем им врать, я советую подумать.
Произнеся эту пошлейшую киношную тираду, Климов выходит в коридор. На пост заступает казах Жан.
– Будешь говорить правду?
– Я правду говорю… Не брал я никакого видеомагнитофона…
Жан задумчиво чешет затылок.
– Встань, – приказывает он.
Соколов встаёт.
– Подойди к сейфу.
Соколов выполняет приказ.
Жан хмурит брови, и выражение его лица меняется. Добродушная физиономия чабана превращается в свирепый лик кочевника.
– Гоу-ух, – шипит он, сжимая пальцы правой руки в кулак.
Его прямой удар сопровождается резким выдохом в нос. Кулак пробивает грудину русского забулдыги, и тот начинает хватать ртом воздух, вытаращив глаза.
– Ну?
Не закрывая рта, Соколов отрицательно мотает головой.
Жан изумлён.
– Ты охренел?
Соколов молчит. Наверное, ему не хватает кислорода. А может быть, он просто не знает ответа на этот вопрос.
Жан открывает шкаф и достаёт деревянную вешалку.
– Не знал, что ты такой плохой человек! – говорит он. – Раздевайся!
– Зачем? – удивляется Соколов.
– Раздевайся! – верещит Жан.
Соколов поспешно снимает пиджак, расстёгивает пуговицы рубашки и стягивает её тоже.
Жан бьёт Соколова вешалкой по ключице, плечам, голове. Жертва беспредела пытается защитить голову руками, и Жан долбит по рукам. Сжав вешалку своими пальцами-сардельками, он наносит штыковые удары в забулдыжью грудь. Жертва падает на колени и тут же получает удар носком ботинка в лицо.
– Встать! – орёт завалившемуся на бок Соколову взбесившийся казах, а взбешён он основательно. До такой степени, что забыл главную заповедь костолома – не оставлять следов от побоев.
– Швабру видишь? – горланит он, тыча пальцем в угол кабинета рядом со шкафом. – Знаешь что я сейчас сделаю?
Однако раскрыть своё намерение он не успевает: заглушая его вокал, звонит телефон.
– Буртаев слушает! – деловым тоном произносит он в трубку. – Ага… Есть, Сергей Иванович, сейчас…
Он роется в бумагах, хватает какую-то папку и, проверив содержимое, выходит из кабинета.
– Поработайте с ним, – бросает он парням напоследок.
Парни переглядываются. Коля делает это машинально, Першинг – умышленно. Он смотрит испытующе, как бы пробивает Колю на «слабо», и Коля злится. Он решает, что займётся Соколовым сам, покажет этому идиоту Першингу, как правильно работать с задержанным.
Приблизившись к Соколову, Коля достаёт пачку сигарет и протягивает ему.
– Артём, напрасно вы молчите, – говорит он спокойно, вкрадчиво, – мы знаем больше, чем вам кажется. Проще сесть и написать явку с повинной, Артём.
Он сразу же подмечает за собой ошибку. К таким, как Соколов, не нужно обращаться на «вы». Они не ценят этого, им чужда какая-либо интеллигентность. Возможно, их даже это настораживает, вызывает недоверие. Но переходить с «вы» на «ты» уже не с руки.
– Возьмите сигарету.
Нижняя губа Соколова разбита. Лицо его в крови. Плечи, грудь, живот – в царапинах и кровоподтёках. Упираясь спиной в сейф, он с ненавистью смотрит на Колю.
– Пошёл ты, – говорит он, – салага…
Першинга поражает припадок хохота. Он ржёт, ударяя себя ладонями по коленям.
Такого ответа Коля не ожидал. Ему казалось, что бедолага достанет из пачки дрожащими пальцами сигарету. Он, конечно, не заплачет, как физик Рунге в «Семнадцати мгновениях весны», но адекватно оценит эту Колину мягкость. И начнёт говорить, прекратив уходить в этот тупик из слов «не брал я никакого видеомагнитофона». А когда разговор начинается более-менее полноценный, появляется шанс если не получить признание, то поймать оппонента на каких-либо противоречиях. Так их учил криминалист Хабаров.
Однако этого не произошло. И что делать в этой ситуации дальше, Коля, убей бог, не знает.
– Тактика допроса! – продолжает угорать Першинг.
Соколов презрительно смотрит на Колю и кривит губы, пытаясь изобразить улыбку. Коля читает в его глазах три слова: «Ты не сможешь».
Господи, внезапно доходит до Коли, да эти двое, они же – одно. Два быдла, признающие силу. Исключительно силу, и ничего больше.
А ещё ему представляется, как Першинг стоит в институтской курилке и рассказывает одногруппникам про то, что он, Коля, меньжанул. Что никакой он, на хрен, не опер, а гольный теоретик, только и всего.
Ослеплённый, оглушённый, раздавленный своим гневом, он бьёт Соколова в область селезёнки. Тот охает и сгибается пополам, схватившись за живот.
– Продолжай, – говорит Коля Першингу.
– Легко, – отвечает Першинг.
Словно кузнечик, он подпрыгивает к Соколову и растопыривает пальцы.
– Ну чё? – ехидничает он, приподнимая подбородок Соколова. – Поехали?
– Дайте… мне… подумать, – хрипит Соколов.
– Поздно думать, мудило…