Хроника его развода (сборник) - Сергей Петров

Я подношу к глазам телефон. Эсэмэски информируют о пропущенных звонках и пробуждают текстом.

СМС № 1. «Пап! А пап? Куда пропал?»

Подпись: Егор.

СМС № 2. «Андрей Павлович! Ну где же объективка? Мы так ждём вас!»

Подпись: Алексей Дедушкин.

СМС № 3. «Привет, Андрюха! Я только сегодня увидела, что ты звонил. Как ты?»

Подпись: …Саша.

А когда я звонил? Я ценю хороший юмор, но с опаской отношусь к приятным неожиданностям. Я улыбаюсь, удаляю СМС № 2 и подумываю над удалением СМС № 3, но не делаю этого.

Как я? Я вполне себе нормально.

Черногорский «Вранац» смыл мою тоску. Жаль, конечно, что он не смыл глину моей памяти, она такая липучая, эта глина. Её смою я сам, со временем, не бойтесь. Смою и оставлю лишь пару комков, специально, чтобы помнить, что это такое – мгновенное помутнение рассудка.

– …Мишель?

– Слушаю вас, великий человек!

– Плесни пивка балтийцу!

The End?

Менты и люди

Сборник рассказов

Отрицая добродетели вашего мира, преступники безнадёжно готовы создать свой собственный мир. Они готовы в нём жить. Здесь стоит ужасающее зловоние, но они привыкли дышать этим воздухом.

Если движешься в том направлении, в котором твой страх растёт, ты на правильном пути.

Как я стал ментом

Меня часто спрашивают об этом. Знакомые знакомых, офисные бойцы, место увольнительной – кабак, взирают на меня с интересом. Таращатся из-под стёкол очков, забыв расслабить громадные узлы галстуков, сжимают в руках бокалы мохито. Слышь, а как ты стал ментом? Ведь ты совсем не похож на мента! Спокойный, тактичный, не злой.

Дети, думаю я, милые креативные дети! Откуда вам известно, как он выглядит, настоящий мент? Знаете ли вы, что мой наставник Рома Павлов мог облачиться в простенькую куртку, сесть в камеру и раскрутить на доверительную беседу матёрого урку, изворотливого коммерса, внешне тупорылого таджикского наркодельца? Любого мог раскрутить прожжённый мент Рома Павлов! Подполковник милиции с внешностью профессора истории.

Нет, не хочу их заморачивать. Ведь в обществе креативных людей принято чётко отвечать на вопрос, верно? Поэтому я спокойно вру, загоняя дежурную телегу о продолжении династии. И мне охотно верят. Обмануть современного креативного человека – дело несложное.

Но сегодня я врать не намерен. Передо мной – вы, внимательный, умный слушатель. И вам я признаюсь, что облачение в синюю форму никакая не дань семейной традиции. В неё меня одела месть.

…Я не хотел быть ментом в детстве. Кем угодно, дворником, плотником, слесарем, только не ментом. Поздние приходы отца, мамина ругань. Нет, думал я. Ну уж нет.

– Ты опять пьяный! – кричала на отца мать.

– Лена, ты же понимаешь… Работа… – глуповато улыбался отец, пожимал плечами.

А Лена не понимала. И я тогда тоже не понимал. При чём тут работа и запах водки? На работе же работают, а не пьют.

Такое происходило раз в неделю, не реже. Я не мог слышать этого, затыкал уши, уходил в свою комнату. Но и там я не мог спрятаться от маминых криков.

Они затихли только в 1998 году. Да, это был 1998 год, я помню. Отец сидел на кухне в зелёной форме, вещмешок между ног.

– Ничего, Лена. Временный отдел, вокруг войска. С местными контакт налажен. Мы их не трогаем, они нас. Всё нормально будет, Лен. Заработаю…

Уезжая, отец подмигнул мне и крепко поцеловал в щёку. Он уезжал в Чечню зарабатывать деньги. В девяностые все были помешаны на деньгах, особенно в нашей подмосковной провинции. И каково было моё удивление, когда я узнал, какие это были деньги. Жалкие, никчёмные копейки, которые озлобленные менты годами выбивали через суд.

…Лис возник в моей жизни на следующий день после отцовского отъезда. Он тормознул меня на улице, возле школьной волейбольной коробки.

– Бери, – сказал он, протягивая свою сумку.

Растерявшийся, хлопающий ресницами, я взял её.

– Теперь ты мой раб.

Передо мной, романтичным и добрым мальчиком, всегда уклоняющимся от конфликтов, стоял самый страшный гопник нашей школы. Я не знал, как себя вести с ним. Поговаривали, что он водит дружбу с бандюками, и единственное, что у меня получилось, это пробормотать:

– Я… не раб.

Прозвучало, наверное, крайне неубедительно.

Сплюнув сквозь зубы, Лис подпрыгнул и махнул ногой. Он ударил меня носком кроссовки в подбородок, и я упал, больно ударившись затылком о борт волейбольной коробки. Кровь из носа, слёзы из глаз от дикой обиды. Сполз я по борту на землю, утонув в хоровом хохоте, ведь Лис никогда не ходил один. Его постоянно окружали подонки типа него или желавшие стать таковыми. Они смеялись, тыча в меня пальцами. Мои слёзы, сопли и кровь смешили их больше, чем популярные в те годы «Титаны реслинга на ТНТ». Помните такую передачу? На арену выходили огромные американские шкафы и долбили друг друга почём зря, а озвучивал всё это дело Коля Фоменко. «Посмотрите, какой подонок, – шутил экс-басист «Секрета», – подонок из подонков! Просто мразь!»

И Лис, и все они были именно мразью, подонками, а я… На роль титана я явно не тянул. И дело не в том, что их было много, а Лис был старше меня на три года. Просто я не мог ударить человека в лицо.

Они били меня легко. Больше даже не били, а так, куражились, ни синяков, ни царапин. Это позволяло не раскалываться перед мамой, держать всё в себе. Мама, впрочем, и не спрашивала, по уши погружённая в работу. Но когда на свою первую побывку приехал отец и спросил, заглянув в мои глаза: «Как дела, сынок?» – я не выдержал и всё ему рассказал, позорно разрыдавшись.

Отец грохнул кулаком по столу. Как есть, в зелёном камуфляже, напялив такую же, цвета хаки, кепку, пошёл отец со мной, со стволом на боку, скрипя голенищами высоких «гадов». Я впереди, он за мною. Будто бы под конвоем.

Когда Лис приблизился ко мне (он, по обыкновению, стоял со своим отребьем у волейбольной коробки), отец, явно для него неожиданно, возник из-за моей спины.

– Ты кто? – спросил он.

– Что? – не понял Лис.

Отец схватил его за волосы и резко ударил мордой о колено. Лис завизжал.

– Что вы делаете?!

– Запомни, – холодно произнёс отец, – ты – никто! Понял? Никто! Повтори!

– Я, – запричитал гопник, – я… я никто…

– Громче!

– Я – никто! – завопил он.

Отец достал из кобуры табельный «макаров», и лисовские ублюдки бросились врассыпную. Он оттащил Лиса в сторону и долго говорил ему что-то, тыча стволом в прыщавую морду. Когда отец убрал пистолет в кобуру, Лис рухнул перед ним на колени. Разговор окончен…

– Запомни, – сказал мне отец, – не нужно никого бояться. Старше, младше, ерунда. Назревает конфликт, бей первым. В лицо обязательно бей, это сразу разоружает.

Он сказал мне о том, что я должен записаться в секцию дзюдо, что у него есть хороший друг, тренер.

– Ты уже большой, – сказал отец, – ты должен уметь защитить себя и маму.

Я пообещал ему, что запишусь в секцию и, конечно же, стану сильным и смелым, чтобы суметь защитить себя и маму. Отец уехал, заверив, что вернётся через полгода.

Я не сдержал своего слова. Уверенный, что Лис никогда больше не подойдёт ко мне, я продолжил заниматься тем, что мне нравилось: читать книжки, смотреть фильмы и резаться в компьютерные игры.

До сих пор не могу простить себе этого. До сих пор мне кажется, что, сдержи я тогда своё слово, с отцовским обещанием вышло бы так, как должно.

Телеграмму мы увидели в девяносто девятом, после майских праздников. Её принёс пузатый полковник. Вид у него был виноватый.

– Здравствуйте, – сказал полковник, – я из штаба.

В глаза нам с мамой он старался не смотреть. Присел на табурет, отхлебнул из чашки чай и, уставившись в пол, стал сбивчиво и нудно бубнить о Родине, бандитах и террористах.

– У террористов нет национальности, – зачем-то пару раз повторил полковник.

…Отец подорвался на мине. Они ехали втроём в «уазике», подорвались и погибли.

Весь мир сопереживал нам, так мне казалось. Соседи предлагали помощь. Сыпались телеграммы от родственников со всех концов страны. От них же приходили денежные переводы. Даже УВД выделило нам какие-то деньги, пообещало зачислить меня в ведомственный вуз. И лишь один человек воспринял эту новость с радостью. Подонок, которого я решил убить.

– Вот оно как получается! – завидев меня, резвился Лис. – Был пацан, и нет пацана! Шамиль Басаев – форева! Аллах акбар!

Он не бил меня. Видимо, эффект от соприкосновения с отцовским коленом надолго застрял в его памяти. Но этот «Шамиль Басаев», этот «пацан» были обиднее самого сильного пинка. Именно в тот день я твёрдо решил, что стану ментом. Так, понял я, убить будет проще. Задержание, попытка к бегству, мало ли что? Ты убьёшь, и тебе ничего не будет.

…Я учился в академии. До меня доходили слухи. Лис, в недавнем прошлом участник одной из местных ОПГ, погрузился в буржуазные меха. Да-да, пока ваш покорный слуга грыз гранит немудрёной ментовской науки, Лис с кем-то на пару открыл меховой салон. О чём это могло говорить? О том, что всеми правдами и неправдами я должен был залезть в отдел по борьбе с организованной преступностью. Или в БЭП. Но мне не повезло. Для попадания в БЭП не было ни денег, ни связей. А для противодействия матёрому бандитизму отсутствовал опыт. Так посчитали кадры и бросили меня в угрозыск, на борьбу с наркотой.