Исчезнувший - Дмитрий Красько

— Я не понял, — недовольно сказал Кавалерист. — Ты почему мне раньше ничего не говорил? Четыре Глаза мне кто? Четыре Глаза мне — родной сменщик!

— И вы расписаны в журнале регистрации транспортных средств, — устало согласился я. — Слушай, Кавалерист, давай не будем на меня бублики крошить, а? Когда я в последний раз тебя видел, я, во-первых, не знал, что с Четырехглазым приключилось, а во-вторых, ты злой был. Как блоха зимой на лысой собаке.

— Да, — сказал он. — Извини. — И, въезжая на территорию таксопарка, поинтересовался: — Ну так как? Дальше вместе кислород переводить будем?

— Будем, — я не стал спорить. — Если сможем.

— Если будем — то сможем!

Мне бы его уверенность, честное слово!

Глава 10

Поработать с Генахой в паре не получилось, хотя он буквально булькал горлом от желания сделать это. Но кишечнополостное Макарец, сам того не ведая, подложил ему свинью. С точки зрения Кавалериста. С точки же зрения общечеловеческих ценностей Генахе повезло — ему впарили заявку в соседний городок. Шесть часов за рулем — и две дневные нормы выполнено. Но мой коллега все равно недовольно скрипел зубами, отправляясь на задание. Потому что деньги для него были вторичны, а хорошие заварушки он любил, так как с башкой не дружил с раннего детства.

Я и сам сделал вид, что принимаюсь за работу. А именно — залез в машину и проверил, как будет вести себя рука. Оказалось, что, если рулить левой, а правой только переключать скорости — сносно. Не без скрипа, но работать можно. И даже, при желании, деньги зарабатывать.

Но такого желания у меня пока не возникало. И не потому, что для меня деньги тоже были вторичны — в отличие от Генаха я довольно меркантильная тварь. И покушать вкусно люблю, и обувью удобной втариться. Ну, а про то, чтобы девушку-другую в кабак сводить (Лора не считается, чтоб у нее нос зелеными чирьями покрылся!) — так это вообще святое. Вот только предстоящая ночь была уже некоторым образом распланирована. К примеру, существовала настоятельная потребность прокатиться домой. Причины тому было две. Первая — хотелось узнать о результатах перестрелки во дворе. Вторая — пополнить арсенал, которого я, в результате означенной перестрелки, лишился. Но в подвале родного дома, где у меня имелась небольшая каморка для хранения овощей и разной рухляди, имелся оборудован тайничок, лет примерно на десять строгого режима. Я собирался добраться до этого тайничка еще в самом начале хипеша, да все как-то из головы вылетало. К тому же горе-ликвидаторы расстарались и снабдили меня огнестрелом, так что острой необходимости для похода в подвал не было. Теперь она появилась, и уж на сей раз я не забуду это сделать.

Выехав за ворота таксопарка, я принял необходимые меры предосторожности, а именно — снял куртку и бросил ее на заднее сиденье, чтобы какой-нибудь не в меру наблюдательный сосед не опознал меня по ней. После чего поехал домой.

Свернув в арку, располосовал фарами пространство двора на две неравные части, пытаясь высветить то, что натворил получасом раньше. Этого, однако, можно было и не делать — рядом с выстекленной и расстрелянной мной машиной стояли два Уазика с белыми полосами по борту, на которых было синими буквами написано «Милиция». Один из них в упор светил фарами на останки автомобиля, на крыше второго и вовсе была установлена фара-искатель. Которая, хе-хе, била мощным снопом света в одно из окон первого этажа. Странно, что хозяин расположенной за окном квартиры еще не выскочил на улицу и не устроил ментам вынос мозга. Впрочем, дед Федор, который там жил, двадцать лет отработал на ликероводочном заводе и на этой почве пострадал профессионально. Возможно, его страдания распространялись и на нынешний вечер. А в такие моменты деду Федору было пофигу, что светит в его окно — фара-искатель или какой-нибудь захудалый Альдебаран.

Чуть в стороне от милицейских машин белела карета «Скорой помощи». Рядом суетились медики, засовывая что-то в распахнутые задние двери. Не носилки, а что-то более мелкое. Жизнь во дворе била ключом.

Припарковавшись около подъезда, я выбрался из машины, закрыл дверь и подошел к месту сборища. Передо мной, буквально в метре, стоял какой-то сержант и нервными, быстрыми затяжками уничтожал сигареты. Судя по обилию бычков вокруг, он занимался этим уже давно и довольно успешно.

— Что здесь случилось? — я сделал два шага вперед и встал бок о бок с ним, засунув руки в карманы.

— А ты кто такой? — он стрельнул в меня подозрительным взглядом.

— Живу я тут, — ответил я. — Приехал за тормозком. Работаю в ночную, сам понимаешь.

Он обернулся, увидел такси и кивнул:

— Дело нужное. Ты в восемь часов еще дома был?

— Нет, — я с умным видом посмотрел на часы и покачал головой. — В восемь мне надо уже машину принимать. А ушел я… так, полчаса на дорогу… Ну да, примерно в семь с четвертью и ушел.

— Значит, ты не мог ничего видеть, — подытожил сержант и отбросил окурок в сторону. Тут же сунул в рот следующую сигарету и прикурил ее. Совсем здоровье не бережет, однако.

— Да тут и не было ничего такого, — заверил я. — А что случилось-то?

— Какие-то придурки перестрелку прямо во дворе устроили, — он глубоко затянулся. — Можешь полюбоваться результатом. Вот мы теперь стоим и гадаем, кто бы это мог сделать.

— Не я, — я хмыкнул.

— Да уж понятно, что не ты, — ответно хмыкнул он. — Мордой не вышел. Да и стреляли из двух стволов.

— Так их двое, что ли, было?

— А кто их знает? Люди видели только одного. Да и то когда тот уже убегал. Даже непонятно — он стрелял, или просто кто-то перепугался и ноги сделал от греха подальше. Никто ничего толком разглядеть не успел. Темно у вас тут, — он указал рукой в другой конец двора, что, очевидно, в его понимании, и должно было символизировать темноту.

— Темно, — согласился я. — Молодняк пару лет назад из рогаток баловался. А кто стрелял — тоже заметить не успели. Так бы хоть уши надрали. А ЖЭК на наши фонари положил большой и толстый. Так и живем с тех пор. А в машине что?

— Два трупа.

— Сильно! — я сделал вид, что внимательно рассматриваю автомобиль, потом снова повернулся к сержанту. — Не, это точно не одиночка работал. В одиночку так не получится.

— Я тоже так думаю, — тот кивнул. — Только решать все равно не мы с тобой будем. Скоро спецы подъедут, постараются разобраться. Хотя, — он постучал копытом по плотной снежной корке, — хрен они по следам определят, сколько было нападавших. С машиной проще будет.

— А сколько их в машине было?

— Черт его знает. Похоже, трое, — сказал сержант. — Я одного не понимаю — в салоне два автомата, но автоматных очередей никто не слышал. Почему не отстреливались?

— Автоматы?! — я глубоко вздохнул, причем отнюдь не поддельно. — Что ж здесь такое было-то?!

— Мафиозные разборки, — он махнул рукой, и сделал это с таким восхитительным безразличием, что я почти поверил ему.

— Черт! А мне сегодня в ночь работать! Я же после такого буду бояться брать пассажиров.

— Да уж, — согласился сержант. — Ты постарайся поосторожнее. Время нынче дикое.

— Ладно, — сказал я, — пойду. Работать все равно придется.

— Шагай, — кивнул он и сунул в рот новую сигарету. Сильный мужчина. Чхал он на Минздрав и его предупреждения. Представляю, на что похожи его легкие. Нужно будет намекнуть ему — пусть завещает их Ассоциации борцов с табакокурением — ну, или как она там называется? Шикарное получится наглядное пособие для желающих избавиться от никотиновой зависимости.

Оставив мента и убедившись, что по подъезду тихими привидениями не слоняются менты, — а они не слонялись, потому что все самое интересное было снаружи; что же до опроса жильцов, то он, по словам сержанта, уже был проведен, — я первым делом спустился в подвал. Слегка поработал землекопом, снимая небольшой слой грунта, под которым укрывался мой тайничок, достал из ящика «Беретту», — потому что надеялся, что ее мне хватит с лихвой, — и, насколько мог, скрыл следы е пребывания в клетушке.

Поднявшись в квартиру, нашинковал себе бутербродов — чтобы у сержанта, когда я буду покидать подъезд, лишних вопросов не возникло. Да и помимо его вопросов кой-какой запас жратвы при себе иметь нелишне.

Но бутерброды — бутербродами, а передо мной снова маячила ставшая уже привычной проблема. Сделав е кофе, я уселся за стол и принялся эту проблему обсасывать.

Ниточка, черти б ее драли. Сколько этих ниточек я е уже придумывал, и все они благополучно рвались, стоило е взяться за их раскручивание. Какие-то болезненно-нежные, право слово. Или мои мозолистые ладошки слишком грубы для них?

Может, все дело в том, что не я один их раскручивал? Насколько я мог судить, этим е занимались, помимо моих, еще пара рук. Руки милиции и руки неизвестной мне команды, уничтожавшей всех, имевших отношение к «Колизею». Уж и не знаю, до чего докрутилась милиция, а вот я, похоже, с час назад начисто обрубил эту последнюю руку.