Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм

отрезал Азра. — Там и охрана, и специально обученные собаки. Никто не может войти в аэропорт или выйти без осмотра и допроса. То же самое в порту. Каждое судно останавливают для досмотра, в случае неподчинения — расстреливают.

— Но это не остановило тех людей, которые ухитрились и войти и выйти. Я видел результаты этого в Берлине.

— Ты говорил, что это дело срочное. Но пропуск и проверка прибывающих занимает от двадцати четырех до сорока восьми часов.

— Почему так долго?

— Приходится тщательно все проверять. А для того, чтобы отправить людей, нужно многое. Мы путешествуем на юг только ночью, надев форму йеменской береговой охраны. Если останавливают, говорим, что патрулируем побережье. Ну а потом нас встречают быстроходные суда из Бахрейна.

«Конечно, он прав, — думал Эван. — Южное побережье за пределами пролива Масира — открытая территория, дикая пустошь скалистого побережья, любимого только ворами, контрабандистами и, кроме того, террористами. Нет защиты лучше, чем форма береговой охраны».

— Это очень хорошо, — изрек Амаль Бахруди тоном профессионала. — Как же вы, во имя Аллаха, добываете эту форму? Наверняка, она чем-то отличается от настоящей: может, светлее, или не такие точно знаки отличия, или сапоги…

— Я достал, — отозвался Азра, глядя на долину. — В Бахрейне, конечно. Все по счету, все под замком. Вынимается, когда предстоит операция. Ты прав, мы должны убираться. Через пару минут фургон будет у лагеря. Поговорим дорогой. Пошли.

Йозеф уложил молодого террориста на дороге, успокоил его и дал инструкции. Подошли Азра и Кендрик. Эван сказал:

— Надо бы побыть здесь. Подождем, пока не увидим свет фар грузовика, поднимающегося из долины.

Последние слова были одобрены, и беглецы бросились бежать по извилистой дороге наверх, пока не оказались на плоской площадке в нескольких сотнях футов над долиной. Почва была сухая, поросшая кустарником, который только и мог расти здесь, да еще жалкие искривленные деревца цеплялись жесткими корнями за камни, и существовали-то они благодаря ночной влаге, приносимой ветром с моря. Так далеко, как только можно было видеть глазом, тянулась дорога, омываемая лунным светом.

Йозеф, тяжело дыша, проговорил:

— В трех или четырех километрах к северу деревья побольше и растут они погуще. Листва прикроет нас.

— Откуда тебе это известно?

Кендрик был неприятно удивлен, что еще кто-то знает эту местность.

— Именно эту дорогу я не знаю, — невозмутимо пояснил старый террорист. — Но они очень похожи. От побережья к Заливу местность меняется. Больше зелени, появляются небольшие холмы.

— Йозеф участвовал в разведывательном рейде Ахбияда, — объяснил Азра. — Они находились здесь за пять дней до захвата посольства.

— Ясно. Думаю, что даже лес не спрячет нас при свете дня. Тут будут и войска, и полиция, и вертолеты, которые прочешут каждую пядь. Нигде нам не укрыться. Только в Маскате.

Эван обратился к Голубому:

— У тебя, конечно, есть связи в городе.

— Навалом!

— Конкретнее можно?

— Ну, есть десять-двенадцать человек. Естественно, они не сидят на месте, мотаются туда-сюда.

— Созови их в Маскате и приведи ко мне. Я выберу одного из них.

— Так мало?

— Да. Потому что мне нужен только один человек, но это должен быть человек абсолютно надежный.

— К Махди?

— Да.

— Но ведь ты сам говорил, что не знаешь, кто он и где находится.

— Это так.

— Как же ты с ним встретишься?

— М-да, — кашлянул Кендрик, почувствовав стеснение в груди. — Конечно, немного обидно, но понять можно. Все это в интересах конспирации. Ведь я провожу операции в Европе, а не здесь. Полагаю, вы сами знаете, где его найти в Бахрейне.

— Наверное, вся эта информация была в том пакете, который ты уничтожил на Вади эль-Кабир.

— Я знаю, что всегда есть возможность выхода на него в случае крайней необходимости, — заметил Эван, пытаясь унять волнение.

— Есть, — согласился Азра задумчиво. — Но никто раньше не выходил напрямую на Махди. Ты должен знать, что даже имя его могут произносить не все, да и те — шепотом.

— Вы же знаете, что я не работал в этой части света, поэтому выбор пал на меня.

— Вероятно, — буркнул Голубой. — Ты далеко оторвался от своей базы, неожиданный посланник.

— Кажется, я сообразил! — воскликнул Эван. — Ты сегодня получил инструкции. Я угадал?

— Да, получил. — Азра бросил быстрый взгляд йа Йозефа. — Но, как и ты, я посланник.

— Что?!

— Я — член Совета; молод, крепок и не женщина. Но я не лидер. Мои годы не позволяют мне претендовать на такой пост. Нассир, моя сестра Зайа и Ахбияд были назначены Советом лидерами. До смерти Нассира эта тройка разделяла ответственность за операцию. Когда прибыли запечатанные инструкции, я отнес их, не взламывая печать. Только Зайа и Ахбияд знали, как добраться до Махди. И даже не к нему лично. Только через серию контактов можно донести до него известие.

— По радио ты можешь связаться с сестрой? Или по телефону, свободному от прослушивания? Она даст нам информацию.

— Исключено. У врагов слишком чувствительная аппаратура. Мы не можем сказать по радио что-нибудь такое, чего не могли бы сказать в присутствии посторонних.

— Ваши люди в Маскате… — поспешно заметил Эван, чувствуя, как капли пота выступают на лбу. — Может кто-нибудь пробраться внутрь и вынести, что нам надо?

— Информация, касающаяся Махди… — проговорил Азра. — Да она пристрелит каждого, кто будет ее требовать.

— Мы должны добыть ее. Я доставлю тебя в Бахрейн к нему уже сегодня вечером.

— Есть только одно решение, — выдохнул Азра. — О нем уже говорилось. Мы идем к посольству. Мы войдем в него.

— Только не надо усложнять, — настаивал Кендрик. — Я знаю Бахрейн. Мы выберем место и позвоним одному из твоих людей, чтобы он передал весточку твоей сестре. Она или Ахбияд найдут возможность выйти на контакт с Махди. О нас упоминать не надо. Мы потом сообщим о возникновении критической ситуации. Они будут знать, что это значит. Меня устроит любое место встречи: улица, мечеть, волнорез, загородный аэропорт. Кто-то должен прийти!

Мускулистый юный террорист молча изучал лицо человека, который, как он полагал, был его двойником в Европе.

— Я спрашиваю тебя, Бахруди, — выпалил он после десятисекундного молчания. — Ты настолько свободен от дисциплины в отношении источников в Берлине? Будут ли терпеть Московский или Болгарский банк, в Софии или в Загребе, такую финансовую распущенность?

— В случае крайней необходимости они должны проявить понимание.

— Если ты обнаглеешь настолько, что по собственной инициативе будешь объявлять чрезвычайное положение, то все кончится тем, что тебе перережут глотку.

— Заботься о своих источниках, а я буду заботиться о своих, мистер Голубой.

— Хорошо. Я буду заботиться о своих. Хорошо. Мы идем в посольство.

Ветер с Оманского