Не мешайте палачу - Александра Маринина

– Вы волшебник, – благодарно произнес он. – Я бы хотел записать, как называется это лекарство.

– А черт его знает, – весело махнул рукой кудрявый собеседник. – Его жена покупает, надо у нее спросить.

– Разве на флаконе не написано?

– Это не родной флакон, лекарство продается в огромных таких банках, которые просто невозможно таскать с собой. Знаете, специальная расфасовка не для розничной продажи в аптеках, а для больниц. Я отсыпаю понемногу в маленькие флакончики, чтобы в карман умещались. Хотите, поделюсь с вами?

– Мне неловко вас грабить, – смущенно улыбнулся Юрцев.

– Что вы, пустяки. У меня много, а жена скоро снова летит в Канаду, привезет еще. Куда бы вам отсыпать? У вас листок бумаги найдется?

Юрцев полез в карман, вытащил записную книжку и вырвал из нее листок.

– Отлично, – одобрительно кивнул мужчина. – Сверните из него кулечек.

Он снова извлек на свет Божий маленький темный флакон, открыл пластмассовую крышечку и насыпал в миниатюрный кулечек таблетки.

– Вот так. И мой вам совет: не ждите, пока приступ разыграется вовсю. Как только почувствуете, что голова начинает болеть, сразу таблетку под язык. У вас как приступ начинается? В жар бросает?

– Да, – удивленно подтвердил Юрцев.

– А потом сразу в холод, верно?

– Верно.

– Типичная картина, у меня происходит в точности так же. Поверьте опытному больному, не надо ждать, пока голова разболится. Как только вас начнет лихорадить – сразу принимайте лекарство. Давно это у вас?

– Сегодня впервые случилось. Раньше такого никогда не было.

– А я уже четыре года маюсь, – вздохнул мужчина.

– Скажите… А как часто такое бывает?

– По ситуации. В духоте и при большом скоплении людей у меня это случается каждые минут тридцать-сорок. А при нормальном образе жизни – примерно раз в месяц, бывает и реже. От погоды зависит, от нервных перегрузок, от интенсивности работы. Но вы не должны пугаться. Сразу таблетку под язык – и все, никаких проблем.

– Спасибо, – тепло произнес Юрцев, вставая с кресла. – Вы очень меня выручили.

– Пустяки, – небрежно махнул рукой мужчина. – Рад был помочь.

Юрцев вернулся в зал, чувствуя себя бодрым, веселым и полным сил. Просто-таки чудодейственные таблетки у этого лохматого очкарика. Впрочем, почему лохматого очкарика? Никакой он не лохматый, короткая аккуратная стрижка, и очков не носит. «Это я перепутал, – сказал себе Олег Иванович. – Лохматого очкарика я видел вчера в гостинице, он тоже сидел в холле на таком же диванчике, с умопомрачительной длинноногой брюнеткой. А этот, с таблетками, совсем другой. Надо же, так сильно голова разболелась, что один образ на другой наложился».

В зале Юрцев сразу принялся искать того человека, беседу с которым откладывал, ожидая, пока тот насытится и напьется. Найти его в такой толпе было непросто, и Олег Иванович медленно обходил зал, снова кивая и улыбаясь, перебрасываясь короткими фразами со знакомыми. Наконец он нашел того, кого искал, и легко завязал с ним беседу. Речь шла о предоставлении кредита на льготных условиях. Банкир оказался на редкость несговорчивым, и Олег Иванович пустил в ход все свое обаяние и красноречие, с досадой думая про себя, что, по-видимому, поторопился с разговором. Его собеседник еще недостаточно много выпил. Внезапно его снова бросило в жар, ему показалось, что в зале невыносимо душно. «Надо снова принять лекарство, – пронеслось в голове. – И побыстрее, пока опять не нахлынула эта ужасная боль…»

Он извинился перед банкиром, отошел чуть в сторону и вынул из кармана кулечек с таблетками. Скорее, скорее сунуть таблетку под язык, пока не начался приступ…

Он хотел спрятать пакетик обратно, но пальцы почему-то все время промахивались и никак не хотели попадать в карман. Юрцев почувствовал удушье, сильно закружилась голова, он разжал пальцы, выпустив пакетик из рук, и судорожно схватился за узел галстука. Перед глазами все поплыло, Юрцев неловко взмахнул руками и выбил из рук стоящей рядом женщины бокал с шампанским. Перед тем как погрузиться в полную темноту, он успел краешком угасающего сознания отметить, что отчего-то не слышит звона разбившегося стекла, и даже удивиться этому.

Человек, стоявший в списке генерала Минаева под номером шесть, ужинал в «Метрополе» со своей женой, отмечая двадцатую годовщину свадьбы. Гарик Асатурян, заручившись помощью знакомой официантки, терпеливо ждал, когда в поле его зрения появится объект – депутат Государственной думы Изотов. Официантка должна будет дать знать, когда Изотов выйдет из зала в туалет, или в холл позвонить, или еще за какой-нибудь надобностью. Появляться в зале Гарик не хотел, но и маячить возле входа в зал, мозоля глаза окружающим, в его планы не входило. Он показал Изотова своей знакомой и теперь сидел в уголке, откуда вход в зал не просматривался, но зато и его самого никто не видел. На крайний случай он договорился со своей подружкой, что та попросит депутата выйти под каким-нибудь надуманным предлогом.

Но предлог не понадобился, Изотов вышел в туалет. Как только он встал из-за стола и двинулся к выходу, официантка через служебный ход добежала до сидящего тихо, как мышка, Асатуряна.

– Пошел, – бросила она на ходу и снова умчалась.

Гарик вскочил и быстрыми шагами двинулся навстречу Изотову. Тот зашел в туалет, Асатурян последовал за ним, дождался, когда тот выйдет из кабинки, и осторожно тронул за плечо.

– Леонид Михайлович, можно вас на два слова?

– Что, прямо здесь? – высокомерно вскинул брови депутат.

– Нет, зачем же. Давайте выйдем.

Они вышли, и Асатурян жестом показал на то место, где только что провел три мучительно долгих часа. Он знал, что здесь им почти наверняка никто не помешает.

– Ну? Что вам угодно? – нетерпеливо спросил Изотов, бросая взгляд на часы.

Гарик сосредоточился. Он наблюдал за Изотовым почти полдня до того, как тот пришел в ресторан с женой, и успел заметить, что Леонид Михайлович относится к категории так называемых кинестетиков – людей, воспринимающих окружающий мир, в том числе и своих собеседников, через восприятие жестов. Для работы с кинестетиками существовала своя методика, отличная от работы с другими категориями – аудиальщиками и визуальщиками, воздействие на которых нужно было осуществлять соответственно вербальным путем либо через зрительный ряд. Асатурян уже понял, какие жесты и позы Изотова соответствуют состоянию доверия и подчиненности, и умело их копировал, произнося при этом заранее подготовленный текст, из которого можно было сделать вывод, что он договаривается с депутатом о развернутом интервью, но в который были искусно вкраплены слова-сигналы, направленные на подавление его воли. Через несколько минут Гарик почувствовал, что Изотов «готов».

– А теперь, с этого самого момента, – заговорил он медленно, но не меняя интонации, – вы будете слушать только меня. У вас больше не будет собственных мыслей и побуждений, вы будете слышать только мой голос и делать только то, что он прикажет.

В отличие от Михаила, более щедро наделенного природой, Гарику для работы нужно было произносить формулу целиком, чтобы ввести Изотова в гипнотический транс, и на это ушло некоторое время. Наконец он подошел к главному.

– Вы сейчас вернетесь к жене и будете вести себя, как будто ничего не произошло. Если она спросит, почему вы задержались, вы ей скажете, что встретили знакомого, коллегу по старой работе. Вы посидите в ресторане еще полчаса, потом пойдете домой. Если жена предложит вам поймать такси, не соглашайтесь. Вы много выпили, в зале накурено, у вас разболится голова и вы захотите пройтись пешком до метро «Тверская». Пойдете по Тверской, не спеша. Нервничать не надо, все будет хорошо. Когда дойдете до «Пицца-хат», скажете жене, что передумали и хотите поймать машину. Выйдете вместе с ней на проезжую часть и толкнете ее под быстро мчащийся автомобиль… После этого вы выйдете из транса, но про меня и про наш разговор никогда не вспомните. Не вспомните и никому не скажете.

Теперь оставалось ждать. Изотов вернулся в зал, а Гарик зашел в комнатушку, где переодевались официантки, забрал свое пальто и вышел на улицу. После интенсивной работы голова становилась немного тяжелой, и он с удовольствием прогуливался по тротуару, вдыхая сухой морозный воздух. Супруги вышли через тридцать пять минут, и Асатурян с удовлетворением отметил, что пока все идет по плану, формула была произнесена правильно.

– Давай возьмем машину, – донесся до него голос жены депутата.

– Пойдем лучше пешочком, пройдемся по Тверской, – ответил Изотов. – Мы с тобой так редко гуляем. И голова гудит от выпитого.

– Пойдем, – охотно согласилась женщина, подхватывая мужа под руку.

Они медленно шли по направлению к станции метро «Тверская», а Гарик Асатурян следовал за ними на почтительном расстоянии. Поравнявшись со зданием, на котором горело название «Пицца-хат», пара неожиданно остановилась. Теперь Изотов стоял лицом к Гарику, и Асатурян не стал подходить ближе, отступил в тень и затаился. Отсюда ему не было слышно, о чем они разговаривают, но было видно по их лицам, что спорят. Изотов настаивал, его жена стояла к Гарику спиной, но по тому, каким резким жестом она перевесила сумочку с одного плеча на другое, он понял, что женщина недовольна внезапным решением мужа. Наконец они вместе вышли на проезжую часть, обогнув припаркованные у края тротуара автомобили. До перекрестка было далеко, и движение на этом участке было интенсивным. «Ну же, – мысленно подталкивал его Гарик. – Ну, давай, толкай ее, чего ты медлишь! Толкай!»