Не мешайте палачу - Александра Маринина

А Лидер по-прежнему не помнил его фамилию и даже перестал узнавать в лицо. Приказы о назначении людей на должности готовили прихвостни-помощники, и Лидер, полностью доверяя им, ставил свою подпись не глядя и не вникая в суть.

Всю свою жизнь Вячеслав Егорович Соломатин посвятил служению своему Лидеру, служению беззаветному и преданному. После сорока пяти лет в нем вдруг проснулось честолюбие. Он с горечью понял, что Лидер не замечает его заслуг, потому что вперед лезут более наглые, более зубастые, а он, Соломатин, всегда считал своим долгом честно делать порученное дело и не кричать на каждом углу о своих достижениях. Он все ждал, что вот-вот Лидер обратит на него внимание и скажет: «Ах, Славка, Славка, всю жизнь мы с тобой рядом прошли, плечом к плечу, и всегда ты был мне надежной опорой. Если бы не ты, я бы ничего не достиг». При условии, разумеется, что услышит эти слова вся страна, а не один только Вячеслав Егорович. Этого было бы достаточно, чтобы Соломатин не считал свою жизнь прожитой зря. Но Лидер почему-то молчал.

Теперь у Вячеслава Егоровича была небольшая должность в Администрации Президента. И он по-прежнему больше всего на свете хотел, чтобы ставший Президентом Лидер его заметил и оценил. Столько жертв принесено, столько обжитых уютных квартир брошено, столько скандалов с женой пережито из-за постоянных переездов или смены мест работы. И все это имеет смысл только в том случае, если под занавес он хотя бы какое-то время побудет человеком, приближенным к Президенту. Человеком, чье имя и лицо будет знать вся страна. Тогда, значит, все было не зря.

Но за время первого срока президентства Соломатин пробиться к своему Лидеру не успел. Ему не хватило совсем немного. И теперь вся надежда была на то, что Президента переизберут на второй срок. А для этого следовало постараться. Вячеслав Егорович всю жизнь все делал для себя сам, не ожидая, когда это сделают для него другие. И потом, он действительно был предан своему Лидеру и готов ради него на все.

После того как впервые Слава Соломатин попал в команду Лидера в качестве студента, ему почти всегда поручались участки, связанные с наукой и образованием. Случайность ли это была или чья-то воля – сказать трудно, но, куда бы ни последовал за своим Лидером Соломатин, ему приходилось заниматься высшими учебными заведениями и научно-исследовательскими учреждениями, либо работая в них на должностях начальника отдела кадров или освобожденного секретаря парторганизации, либо курируя их по линии партийных органов. Поэтому взвешивая свои небогатые возможности оказать Президенту помощь в предвыборной борьбе, Соломатин остановился именно на чеченских проблемах, а не на вопросах экономики. Дело в том, что в столичных научных учреждениях у него были хорошие связи и обширные знакомства. А в том, что делать всю работу будут именно научные учреждения, а не сами комиссии, созданные Президентом, Вячеслав Егорович не сомневался ни одной минуты. Такова была практика еще в застойные времена, такой она осталась и сейчас.

Дальше ему пришлось делать выбор между институтами, которые будут работать на комиссию Президентского совета, и теми, откуда будут черпать гениальные идеи министры во главе с премьером. Члены Президентского совета в большинстве своем люди не служивые – ученые, специалисты, эксперты. Академики и профессора. Демократы и либералы. Борцы за права человека и строители правового государства. Соломатин отдавал себе отчет в том, что управы на них он не найдет.

А вот с министрами дело обстоит по-другому. Вячеслав Егорович, работавший много лет назад в аппарате столичного горкома партии как раз в отделе, который руководил наукой, неплохо знал московские научно-исследовательские учреждения и представлял себе довольно четко, где может вестись работа над интересующими его проблемами. И основная масса этих институтов оказалась по вполне понятным причинам подчиненной министрам-силовикам. Понятное дело, где же в первую очередь изучать чеченскую войну, как не в институтах, работающих на Министерство обороны, МВД, ФСБ и Министерство по чрезвычайным ситуациям.

В этих ведомствах, как бы они ни назывались раньше, влияние партийного контроля всегда было особенно сильным, и найти там знакомых не представляло для Соломатина ни малейшего труда. Сауляк еще из колонии не вышел, еще последние дни досиживал на нарах, а Соломатин уже весь расклад знал. Наиболее перспективными для его целей представлялись ему два института, один из которых был подчинен МВД, другой – Министерству по чрезвычайным ситуациям. В обоих работали специалисты-конфликтологи, а проблемы, подобные чеченскому кризису, разрабатывались в рамках отдельных больших тем, в авторские коллективы которых входили политологи, социологи, юристы, войсковики, экономисты и даже психологи и психиатры. Одним словом, в этих двух институтах проблема изучалась комплексно, широко и тщательно, чего нельзя было сказать о других научных учреждениях, интеллектуальный потенциал которых находился в распоряжении членов правительства.

Далее следовало определить, в каком из двух институтов есть больше шансов на успех. Тут Вячеслав Егорович знал, куда смотреть и из чего делать выводы. Руководители одного из институтов – люди старой закалки, то есть те, кто сформировался в шестидесятые-семидесятые годы, когда царствовали принципы: кто первый доложил – тот расторопнее, кто более приятные новости доложил – тот выбивается в любимчики. Но был и третий принцип, который вообще-то был на самом деле первым: кто доложил – тот и прав.

В другом же институте начальник (именно начальник, а не директор, поскольку оба учреждения подчинялись военизированным ведомствам и их сотрудники носили на плечах погоны), так вот, начальник там был из пожилых, зато заместители у него все были не старше сорока двух – сорока трех лет и в одобрении своего министра и всего правительства в целом совершенно не нуждались. У них была интересная научная работа, ученые степени докторов наук и звания профессоров, двадцать лет выслуги за плечами, что позволяло получать пенсию, и в случае взаимного недовольства, которое могло бы возникнуть между ними и руководством министерства, они с легкостью снимали погоны и начинали, свободно вздохнув, зарабатывать деньги чтением платных лекций и написанием разоблачительных публицистических статей в газетах и журналах. Эти молодые заместители-ученые ни за что не станут вырывать друг у друга итоговый документ, чтобы именно за своей подписью направить в комиссию, которой руководит премьер.

Поэтому Вячеслав Егорович остановил свой пристальный взор на том научном учреждении, где средний возраст руководящего состава был куда выше. Начальник там, правда, успел ухватить зубами докторскую степень, когда начала распространяться практика защиты по докладу и совокупности работ. Нормальную полновесную диссертацию ему бы никогда в жизни не написать, это знали все, поэтому тихо посмеивались, когда начальник вышел на защиту, а когда через неделю после защиты он не таясь стал искать знакомства, чтобы выбить себе звание академика любой академии, все уже ржали в голос и передавали новость друг другу как похабный анекдот. Это было время, когда стали появляться во множестве всякие разные академии, раздававшие звания академиков направо и налево. Звания эти никого ни к чему не обязывали, прибавки к зарплате не давали и ценность научного руководства аспирантами не повышали. Но есть же люди, которым приятно под документом или иным каким письмом поставить короткое «Академик Холуйкин». Ну и пусть себе ставят на доброе здоровье, пусть тешатся. Пользы нет, но и вреда, однако, тоже никакого.

У пожилого начальника-академика было четыре заместителя, то есть на самом деле их было больше, но занимавшихся наукой – четверо, потому как они возглавляли каждый свое подразделение, состоявшее из отделов, лабораторий и секторов и имевшее собственную научную проблематику. Замов по кадрам, по тылу и прочих Соломатин не считал. И на момент первой половины февраля 1996 года ситуация выглядела следующим образом.

Начальник-академик решил догулять солидный кусочек отпуска, оставшийся у него с прошлого года, и уехал в Приморье в ведомственный санаторий. Исполнять обязанности вместо себя он оставил одного из четырех заместителей, руководивших научно-исследовательскими подразделениями. А именно – шестидесятидвухлетнего кандидата наук Прибылова, который уже лет двадцать, как считалось в народе, дописывал докторскую. Когда поступила команда из министерства срочно готовить развернутый аналитический материал с перечислением вариантов выхода из чеченского кризиса, исполняющий обязанности начальника института Прибылов передал поручение руководства другому заместителю начальника, в подчинении которого как раз и находилась группа политологов-конфликтологов, разрабатывающая соответствующую тематику. Этот второй заместитель по фамилии Сергун был чуть моложе, всего пятидесяти семи лет от роду, тоже имел кандидатскую степень тысячелетней давности и упорно распространял слухи о докторской, которую он вот-вот представит к защите, но руководил наукой он уже так давно, что руководить научился просто классно, зато напрочь забыл, что такое наука.