Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

— Вы уверены, что эти слухи о вашем брате — не просто слухи? Просто слухи или игра воображения крестьян, которые все время на что-то жалуются? Мне трудно поверить, что кто-нибудь мог выжить… мог выжить в Наглимунде? — Один шаг, всего лишь один, и они вдвоем полетят вниз сквозь этот плотный воздух. Все кончится за какие-то несколько мгновений, и начнется долгий темный сон…

Элиас отошел от окна, разрушив чары. У Гутвульфа на лбу выступил холодный пот.

— Я не слушаю «слухов», мой дорогой Утаньят. Я Верховный король Элиас, и я знаю. — Он направился к окну на дальней стороне колокольни, выходящему на юго-восток. Его черные как вороново крыло волосы развевались на ветру. — Вон. — Он указал в неясную мглу позади изменчивого, свинцово-серого Кинслага. Вспышка молнии на миг озарила глубокие впадины его глаз. — Джошуа и правда жив, и он где-то… там. Я получил сведения из надежного источника. — Гром грянул вдогонку молнии. — Прейратс утверждает, что я мог бы лучше расходовать свою энергию. Он убеждает меня не беспокоиться насчет брата. Если бы я не имел тысяч свидетельств тому, что у Прейратса черное пустое сердце, я подумал бы, что ему жаль Джошуа, так горячо он возражает против этой затеи. Но я поступлю, как мне заблагорассудится. Я король, и я хочу смерти Джошуа. — Новый разряд молнии очертил его лицо, искаженное, как ритуальная маска. Голос короля напрягся: на миг показалось, что лишь пальцы с побелевшими от усилия костяшками удерживают его, не давая упасть за ограду. — И я хочу вернуть свою дочь. Вернуть ее. Я хочу, чтобы Мириамель вернулась. Она ослушалась отца, снюхавшись с его врагами… с моими врагами. Она должна быть наказана.

Гутвульф не нашел, что сказать. Он кивал головой, пытаясь рассеять мрачные мысли, которые поднимаются в нем, как черная вода в колодце. Король и этот его проклятый меч! Даже сейчас Гутвульф чувствовал, как присутствие клинка вызывает в нем физическую тошноту. Он отправится в Тритинги на поиски Джошуа, если того хочет Элиас. По крайней мере он окажется вдали от этого жуткого замка с его ночными звуками, его опасными служителями и безумным мрачным королем. К нему вернется способность мыслить. Граф будет дышать неотравленным воздухом, снова окажется в привычном окружении солдат, людей, чьи мысли и слова ему гораздо милее.

Гром снова разнесся по колокольне, заставив загудеть колокола.

— Я сделаю, как вы прикажете, мой король, — сказал он.

— Не сомневаюсь. — Элиас наклонил голову, снова обретя спокойствие. — Не сомневаюсь.

Хмурый Гутвульф ушел, а король остался там на некоторое время, пристально всматриваясь в покрытое тучами небо, вслушиваясь в трагический голос ветра, как будто понимая его. Рейчел, старшая горничная, начала испытывать большое неудобство от тесноты в своем укрытии. Тем не менее, она выяснила все, что ей было нужно. Голова ее полнилась идеями, совершенно не связанными с ее повседневными заботами: последнее время Рейчел Дракон заметила, что обдумывает такое, о чем раньше и помыслить не могла.

Сморщив нос от резкого, но хорошо знакомого запаха полировочного масла, она выглянула в щелочку между каменным наличником и деревянной дверью. Король был неподвижен, как статуя, и глядел в пустоту. Рейчел снова ужаснулась своей дерзости. Шпионит, как какая-нибудь временно-только-для-праздника-нанятая служанка! И за самим Верховным королем! Элиас и вправду был сыном ее обожаемого короля Джона, хотя ему и не сравниться с отцом, а Рейчел — последний оплот порядка в Хейхолте — за ним шпионит.

От этой мысли она почувствовала слабость в коленях и головокружение. Она прислонилась к стене кладовки звонаря с благодарностью за ее малые размеры. Среди веревок, колокольных крюков и смазочных масел, да еще при том, что стены почти касаются ее плеч, ей некуда упасть, даже если бы захотелось.

Она, конечно, не собиралась шпионить, ну не совсем так. Она услыхала голоса, когда осматривала позорно грязную лестницу третьего этажа Башни Зеленого ангела. Она тихонько отступила из коридора в занавешенный, альков, чтобы не подумали, что она подслушивает королевские разговоры, потому что она почти сразу же узнала голос Элиаса. Король прошел по лестнице вверх мимо нее, обращаясь, как ей показалось, к этому ухмыляющемуся монаху Хенгфиску, который повсюду его сопровождает, но слова его показались Рейчел просто бредом: «Шепот из Наккиги», сказал он и «песни верхнего воздуха». Он еще говорил о том, что «слушает крики свидетелей» и что «день сделки на холме скоро настанет», и даже о чем-то еще менее понятном.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пучеглазый монах следовал по пятам за королем, как и все эти дни. Безумные речи короля, изливались на его голову, но монах только, неустанно кивал; взбираясь за ним. Похожий на ухмыляющуюся королевскую тень.

Захваченная и возбужденная этим зрелищем, как никогда ранее в своей жизни, Рейчел помимо воли прокралась за этой парой по тысяче ступеней, ведущих наверх. Перечисление королем непонятных ей вещей продолжались до тех пор, пока они с монахом не исчезли на колокольне. Она осталась внизу, потому что ее возраст и боль в спине затрудняли подъем. Опершись о стену, пытаясь отдышаться, она снова поразилась собственной смелости. Перед ней была рабочая комната: огромный разобранный подъемный блок лежал на усыпанной опилками колоде; на полу лежали сани в таком положение, как будто их владелец на ходу выпрыгнул из них. На этом этаже была только главная комната и альков около лестничного пролета: поэтому, когда монах внезапно протопал вниз по лестнице, ей пришлось спрятаться в алькове.

В углу этой ниши она обнаружила деревянную лестницу, ведущую наверх, в темноту. Сообразив, что она оказалась между двух огней: королем наверху и тем, кого монах приведет снизу, — она не видела иного выхода, кроме как подняться наверх в поисках более безопасного укрытий, потому что любой, проходя мимо алькова, мог задеть портьеру и обнаружить ее, подвергнув Рейчел позору или даже чему-нибудь похуже.

Похуже. Мысль о головах, гниющих, подобно черным фруктам, над Нирулагскими воротами, заставила ее старые кости резвее задвигаться вверх по лестнице, которая, как оказалось, вела в кладовку звонаря.

Так что в сущности, в этом не было ее вины. Она же не имела в виду шпионить, ей практически пришлось поневоле выслушать весь этот разговор с графом Утаньята, который внес в ее душу полное смятение. Конечно, добрая святая Риаппа поймет и вступится за нее, в случае если ей придется читать перечень грехов в преисподней.

Она снова глянула в щелку. Король перешел к другому окну, к тому, что смотрело на север — в черное бурлящее сердце приближающейся бури. У нее было впечатление, что он не собирается уходить. Рейчел охватила паника. Люди говорят, что Элиас проводит бессонные ночи вместе с Прейратсом в Башне Хьелдина. Может, это особое проявление его безумия — бродить по башням до рассвета? А сейчас еще ранний вечер. На Рейчел снова накатила дурнота. Что же ей здесь так вечно и торчать?

Глаза ее, в панике осматривая все вокруг, остановились на чем-то, вырезанном на внутренней стороне двери, и широко раскрылись.

Кто-то нацарапал на дереве имя МИРИАМЕЛЬ. Буквы были вырезаны глубоко, как будто тот, кто их вырезал, оказался в этой западне и коротал время, занимаясь вырезанием. Но кто бы это мог быть?

Ей пришел на ум Саймон, который любил лазать всюду, подобно обезьяне, и попадать в такие переплеты, до которых другим не додуматься. Он любил Башню Зеленого ангела, и не здесь ли незадолго до смерти короля Джона он сбил с ног пономаря Барнабу, который покатился по лестнице? Рейчел слабо улыбнулась. Да, парнишка был истинным чертенком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Подумав о Саймоне, она вспомнила, что сказал Джеремия. Улыбка растаяла на ее лице. Прейратс. Прейратс убил ее мальчика. Когда она думала об этом алхимике, в ней бурлила ненависть, не похожая ни на одно чувство, ею когда-либо испытанное.

Она покачала головой, оглушенная этим чувством. Жутко думать о Прейратсе. То, что Джеремия рассказал ей о безволосом попе, наводило ее на такие мысли, о возможности которых она даже не подозревала.