Похититель разбитых сердец - Эля Рин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За дружбу.
За горячие бутерброды и омлет по утрам.
За вкусный душистый чай.
За голоса Тинь и Линь.
За Фаину и Федю… к которым можно прийти всегда. Пожаловаться и поплакать. И получить свою долю утешения, без всяких «но», утешения искреннего и теплого.
За чудеса, настоящие чудеса, которые нам показывал Дэн. Пусть они пугали, ломали известные с детства законы мира, переворачивали сознание, но это была магия. Не та подделка, которую показывают в шоу экстрасенсов, а материальная, древняя, как сама земля под ногами. Не эрзац из слухов и шепотов, а реальность, бьющая по щеке наотмашь. Надо было лишь помнить о том, что у тебя она тоже есть.
У меня были мои города.
Я снова начала рисовать, много, лихорадочно, как в те дни, когда Валера в очередной раз пропадал, держа меня на ниточке неопределенности. Только сейчас неопределенность была… куда более серьезной, чем какая-то «любовь всей моей жизни». Теперь на кону стояла просто жизнь.
Prima materia: sale (passato*781) *sale (presente*17) / corvo*7 = emissione
…
И четыре точки. Именно четыре, а не три. Я проснулась и тут же, не включая фонарик на телефоне, потянулась и вслепую нашарила на тумбочке карандаш. Только не забыть – prima materia, sale, открывающая скобка, пасса… – торопясь и ломая грифель, нацарапала что-то на обложке рабочего блокнота, резко выдохнула в попытке вспомнить, как оно там было дальше… И почти сразу почувствовала, что пальцы холодеют и начинают дрожать так, что писать больше невозможно. Карандаш упал и покатился куда-то под кровать, я вылезла из-под одеяла, спустила ноги на пол и зашипела. Снизу тянуло таким пронизывающим холодом, будто сосновые доски, душистые, плотно пригнанные друг к другу и тщательно ошкуренные, превратились в лед, пока я спала. Руки тряслись все сильнее, запястья ныли, а в груди словно разгорался огненный шарик. Между солнечным сплетением и яремной ямкой, мечущийся туда-сюда, подкатывающий к горлу едкой тошнотой. Да что ж это такое, а? Прима… материа…
Сон откатился и пропал, истаял, протек сквозь пальцы, словно волна, которая ушла и оставила меня трепыхаться на отмели. Хотелось одновременно забраться под одеяло с головой, зажмурившись, и бежать, нестись, лететь прочь. Мне стало тесно в собственном теле, кожу кололо тысячей незримых иголочек, в горле скреблись забытые невысказанные слова, и я поняла вдруг: если что-то срочно не сделать, они сожрут меня изнутри.
Вода.
На столе должна была остаться с вечера бутылка с минералкой.
Мы с девочками просидели допоздна, готовясь к завтрашней сдаче практики, дважды за вечер сходили в столовую и вернулись с шоколадкой и термосом чая, а Даша притащила еще и воду…
Я резко встала и сделала шаг. На мгновение показалось, что ступни намертво примерзли к полу и я просто упаду, не сумев оторвать кожу от льда, но в последний момент все же смогла.
Шаг.
Еще шаг.
Меня качало, пара метров до стола превратилась в бесконечную дорогу, словно по палубе корабля в бурном море. Я сглатывала и терла виски, кусая губы. Боль должна была вернуть меня в здесь и сейчас, привести в себя, но почему-то… это не работало. Совсем.
Я рухнула на стул, качнулась, чуть не упала на пол вместе с ним и потянулась к бутылке. Под носом что-то защекотало, я мазнула пальцами по лицу… мокро. Вздрогнула и, вместо того чтобы ухватиться за горлышко бутылки, случайно сбила ее на пол.
– Черт… – прошептала я, и мир моргнул.
Теперь за столом рядом со мной сидели Даша, Мия и Лия.
В то время как я точно знала – вон они, спят у себя в кроватях. Если только я не разбудила их…
– О! – выдохнула Даша и вздернула брови. – Все в порядке?
– Нет, – просипела я и закашлялась.
– Мы искали… – начала было она, но я перебила:
– Семьсот восемьдесят один! Пассато, семьсот восемьдесят один! – Сон вернулся и обнял меня, в груди перестало жечь, боль в суставах поутихла, и я обмякла, уронив голову на стол.
Очнулась только утром, почувствовав, как Даша трясет меня за плечо.
– Просыпайся, Ян. Просыпайся.
– Мне снились… – я задумчиво потерла кончик носа. Тело чувствовало себя вполне пристойно, ни следа ночных болей и странных ощущений. Что это было вообще, а? – Снились вы.
– Во сне ты сказала нам семьсот восемьдесят один? – деловито спросила Даша.
– Да. Но откуда ты… – тут я прищурилась, глядя, как подруга начинает улыбаться. – Это не сон.
– В то утро, когда ты только приехала… Неделю назад. Мы видели тебя здесь.
– То есть тогда мне не показалось, что вы то исчезаете, то появляетесь.
– Да. Мы пытались научиться вместе уходить в один и тот же момент, и только под утро получилось.
– Приятно, что и говорить. – Я выползла из-за стола и зашипела. Мышцы слева на шее тут же свело – а потому что нечего спать, используя собственный локоть вместо подушки. – Люблю удостовериться, что мне не кажется.
Буквы на обложке блокнота выглядели так, что даже курица, пишущая лапой, могла бы гордо приосаниться в сравнении с их автором. Prima materia: sale (passa…
– Пассато семьсот восемьдесят один, – повторила Даша. – Что это?
– Формула. Понятия не имею, что она значит. Снится последние пару ночей и ведет себя как ящерка. Схватишь ее за хвост, и того. Откидывает, зараза.
– Попробуем вместе разобраться? – предложила Даша, и в этот момент я поняла, что она… она тоже считает меня подругой. Потому что тратить время на чужие сны… Сейчас это можно было делать только из чистого альтруизма. Или из любви к ближнему своему.
– Если до вечера доживем, – кивнула я и пошла переодеваться. Ибо невежливо идти на дело смертельной опасности в теплой фланелевой пижаме и босиком.
Окончательно ночной морок отпустил меня только после завтрака, когда я сидела за столом, обхватив кружку с горячим чаем, и ждала остальных. Мир как будто сдвинулся на один крошечный шажок, перепрыгнул с деления на деление, как секундная стрелка в огромных часах. «Щелк», и все. На первый взгляд все такое же, но я тут же потянулась к глазам. Потерла их, поморгала и стала вертеть головой, рассматривая столовую, как в первый раз. Изменилась резкость. Или четкость. Или цветовосприятие. Какие там еще бывают параметры при настройке изображений? Мои настройки сменились, и я даже толком не
