Похититель разбитых сердец - Эля Рин

То есть мы вместе были в каких-то обстоятельствах… в определенный момент времени… и даже если мы не помним друг друга тогда, то это не важно?

– Именно. – Даша постучала согнутым пальцем по уголку листа. – «Туда, не знаю куда» – это найти наши общие обстоятельства. «То, не знаю что» – это нужное изменение в жизни для каждой из нас.

– Только ты же помнишь, что у нас времени до вечера? – заметила Мия. – Если перебирать все странное, значимое, удивительное даже только за последний год, мы просто не успеем. Да этих обстоятельств… сотни. Если не тысячи.

– Успеем! – перебила ее Лия. И резко обернулась ко мне: – Ян, ты ж историк, да?

– Да, только какое это…

– Тебе когда-нибудь снились экспедиции? Такие, в духе Индианы Джонса, с факелами в темных коридорах, и…

– …И чтобы казалось, что впереди какое-то удивительное открытие? – продолжила я прежде, чем осознала, что именно говорю. – А потом в стене вдруг открывается пролом…

– …с фиолетовым светом, – закончила Даша. И невпопад добавила: – Не такой уж он и зверь, этот наш фейри.

– Мы с вами были в одном сне? – уточнила я на всякий случай, хотя было ясно и так – были. В том самом сне, который прервал звонком… Валера. Чтоб ему на том свету провалиться на мосту, как говорится.

– Да. В тот вечер Дэн выдал нам странное задание. Никакого отношения к перемещению во времени не имеющее. Ну, на первый взгляд. В подробностях записать сон, который приснится. Мы посмеялись, но сделали. И, когда обменялись записями, поняли, что, хотя каждая помнит немножко разное, мы были в одном и том же месте.

– Здесь, под Столбами, заброшенный город горных призраков. За завтраком тогда к нам подсела Фаина и рассказала.

– Кажется, в нем мы и были. Если считать, что Фаина ничего случайно не делает.

– Двадцать шестого октября? – уточнила я.

– Да.

– И как попасть в этот город? Ну, чтобы потом переместиться в нужный момент времени? – Я повела плечами, чувствуя, как по спине мазнуло ледяным сквозняком. Так, что вздыбились волоски на шее, а затылок тут же замерз. Как будто на миг я оказалась под пристальным, внимательным взглядом потустороннего мира.

– Нарисуй его, – Даша подвинула ко мне лист, перевернув его вверх чистой, не исписанной стороной, и карандаш. – Ты же умеешь, верно?

Сначала мне показалось, что я разучилась рисовать. Абсолютно. Мгновенно. Еще вчера могла – вон они, лежат в тумбочке, наброски химер и безглазых змеев, спускающиеся к реке дома, словно гигантские ступени, пристань в виде когтей, вцепившихся в морской берег… А теперь как отрезало. На ум не приходило ни одного образа. Если же закрыть глаза, то виделась лишь чернота, абсолютная чернота, голодная, затягивающая, жадная.

Я начала водить карандашом по бумаге просто так, от безысходности, когда поняла, что просто не могу больше сидеть вот так вот, растерянно уставившись в одну точку и пытаясь вспомнить как. Как увидеть тот самый другой мир. Стала быстро-быстро заштриховывать белое черным, и не понять, то ли это была дрожь пальцев, то ли осознанные движения. В тот момент мне показалось, что теперь мы поменялись. Раньше я придумывала химеры и чудеса. Теперь же они… придумывали меня.

А потом на листе начали проступать контуры лабиринта. Более темные участки на фоне бледной штриховки. Как будто под бумагу было что-то подложено, или этот узор был выдавлен на столешнице… Только ведь ничего там не было, точно. Пальцы сами меняли нажим, произвольно, а я просто наблюдала, как под грифелем рождается узор тьмы, разбегаются в разные стороны то ли дорожки, то ли мосты, то ли коридоры, переплетаются и закручиваются в замысловатые завитки.

– Ух ты, – выдохнула Даша мне в затылок. – Это же карта.

– Да? – рассеянно спросила я. И в этот же момент поняла, что не разучилась. Я не разучилась рисовать. Просто образ – двухмерный. Просто цвет его – темнота. И геометрия его не до конца подвластна разуму человеческому, поэтому я создала не сам подземный город. А всего лишь его след на плоскости. Которого, однако, будет достаточно для того, чтобы попасть в наш сон. Потому что, кажется, вот этот поворот я помнила…

– Готовы? Отправляемся, – Даша села рядом и осторожно коснулась локтя левой, нерабочей руки. Кажется, боялась потревожить, нарушить мою концентрацию… Но я уже слишком увлеклась. Даже если бы оказалось, что мы сидим на рельсах, а из тоннеля приближается поезд, то не знаю, хватило бы у меня силы воли, чтобы перестать рисовать. На одной чаше весов – жизнь, на другой – творческий порыв. Все такое ценное, что же…

– Что же выбрать, – выдохнула я. Вокруг была полная темнота.

– Сейчас зажгу факел, – сказала откуда-то из черноты впереди Мия, и я поняла, что у нас получилось.

Я шла по лабиринту с осыпающимися стенами, держа в руке факел. Пламя шипело и плевалось искорками во все стороны, как бенгальский огонь под Новый год. Да я и чувствовала себя как в преддверии праздника: кровь словно превратилась в шампанское, голова кружилась, хотелось смеяться и пританцовывать в предвкушении чего-то удивительного. Волшебного. Подарка, предназначенного для меня одной. Иногда краем глаза я замечала отсвет за поворотом или слышала шелест шагов: едва запалив факелы, мы с девчонками тут же разбрелись в разные стороны. Страха почему-то не было. Каждая знала, что мы не заблудимся и не потеряемся. Знала, что древний город приведет туда, куда надо.

И ровно в тот момент, когда я решила, что пора переходить к следующей стадии «практического задания», по стене поползла трещина, из которой вырвались лучи серебристо-сиреневого цвета. Там, снаружи, меня ждало что-то ужасно радостное, я смотрела на раздвигающиеся камни и подпрыгивала от нетерпеливого предвкушения. Потом протянула руку, шагнула вперед и…

Перед глазами поплыло, и в горле заворочался скользкий комок. Знакомое ощущение: каждый раз, когда я отправлялась в прошлое, тело протестовало. «Как же законы пространственно-временного континуума? – тщетно вопрошало оно. – Все еще надеешься зайти в одну и ту же реку дважды? А знаешь ли ты, что это невозможно?»

Только вот я была точно уверена, что возможно.

Дэн очень наглядно это показал.

И тут фиолетово-сиреневая марь передо мной лопнула и завернулась в разные стороны клочками зеркальной амальгамы, раздался громкий треск, и я с размаху упала на четвереньки, как будто континуум не вынес такого над ним издевательства и наподдал мне напоследок. Я охнула, потрясла головой, зажмурившись, а потом медленно открыла глаза.

Если бы это было фантастическое кино, то по законам жанра я должна была медленно встать, щелкнуть