Похититель разбитых сердец - Эля Рин

Когда.

Несколько мгновений я смотрела на свое отражение. Плывущее, меняющееся в фиолетовых всполохах. А потом подошла и рванула раму на себя, не задумываясь, что будет дальше.

Мир вывернулся мне в лицо оскольчато-серебристым краем, я зажмурилась и, кажется, закричала.

– Тшшш, – сказал кто-то и обхватил меня за плечи. – Тшшш, все хорошо. Ты вернулась.

Я открыла глаза.

Вокруг была тьма, и морось, плавающая в воздухе, и зеркально блестящий отполированный бок менгира на знакомой поляне, и иронично улыбающийся Дэн.

– Зачет, Яна, – кивнул он мне. – Вся ваша группа сдала, поздравляю.

Даша рассмеялась и обняла меня еще крепче, «ура!» завопили Мия и Лия, а еще издали, кажется, махали мальчишки. Через несколько минут я кое-как встала, и мы пошли на ужин, долго устраивались, ерзая на скамейках, пили обжигающий чай, толкали друг друга локтями и смеялись без повода.

А потом немного пришли в себя и уже не смеялись, глядя на пустующий соседний стол.

Четверо с нашего курса так и не вернулись.

Провалили первый зачет.

– Что с ними стало? – спросила я у Фаины, когда мы уже расходились по палаткам.

Она пожала плечами:

– Кто знает.

– Они точно… умерли?

– Умерли. Сбежали. Растворились в снах, – Фаина вздохнула. – Точнее не скажу.

«Буду думать, что сбежали», – решила я и долго еще успокаивала себя этой мыслью. Этим вечером, прогоняя бессонницу, и следующим, и тем, что пришел за ним, и дальше, пока мысль не истерлась и не стала прозрачной, словно утренний серый туман. Тогда я смирилась.

А через пару недель Дэн закончил читать нам теорию и сообщил:

– Собирайте вещи. Завтра переезжаем в другой филиал.

Глава 8. Тайны и танцы

В Калининградский аэропорт мы прилетели в метель, и самолет только с третьего круга зашел на посадку. Мы с девчонками после длинной ночной пересадки в Москве были сонные и вялые. Не хотелось уже ни болтать, ни читать, ни подкалывать друг друга. Только бы добраться до места, посмотреть, где нас поселят, и завалиться спать.

Накануне мы прощались с лагерем. Долго сидели в столовой и медленно, обстоятельно пили чай с сушеной малиной и травами, собранными в этом самом заповеднике. Потом дошли до учебной поляны, которая без Дэна казалась потрясающе пустой и бессмысленной, и по очереди приложили ладони к менгиру. Страшновато было уезжать от этого камня, который, как путеводный якорь – придумается же такое, да? – возвращал нас из путешествий. Возвращал в «здесь и сейчас», домой. В место, которое пусть ненадолго, но все же стало настоящим домом.

Федя деятельно суетился и сновал по лагерю с бесчисленными свертками, папками и проводами. Оказалось, что и на новом месте он будет кормить нас и заботиться об уюте. А вот Фаина оставалась в Столбах, и для меня это неожиданно стало потрясением. Не думала, что всего за месяц сумею так сильно привязаться… к нечеловеку. К ее теплому молчанию, мягким рукам, к возмущенному писку Тинь и Линь, к бесконечному пониманию и готовности принимать меня такой, какая я есть.

Когда мы приехали в Овсянку забирать свои вещи, я вытащила из шкафчика ноутбук и замерла, держа его на вытянутых руках. Вещь, без которой я не мыслила ни одного дня еще совсем недавно, пролежала под замком столько времени, а я почти ни разу о ней и не вспомнила… Инструкторы сакральных практик и прочие инфоцыгане наверняка окрестили бы это «цифровой детокс», но я сформулировала в уме гораздо проще – не до того было.

Потом я съездила в Дивногорск, чтобы отдать ключи хозяйке квартиры и расстроить ее тем, что съезжаю.

– Уезжаешь? Как жаль! Такая чудесная девочка! – всплеснула она руками. На мой вкус, с искренностью в голосе она переигрывала.

«Чудесная, – мысленно добавила я. – Во-первых, заплатила за месяц, а проспала тут всего одну ночь. Во-вторых, ухитрилась не умереть. Идеальный со всех сторон арендатор».

Еще в Овсянке нам выдали несколько комплектов новой одежды. Кожаные полусапожки вместо походных ботинок, мягкие вязаные свитера вместо флисок, темные джинсы – или юбки, кому как больше нравится – и длинные приталенные черные пальто с двойным рядом пуговиц… И вот уже из шумной грязной орды как-бы-археологов, спустившихся с гор, мы превратились в эталонный отряд дореволюционных студентов и курсисток. Который, надо сказать, гораздо больше походил на учащихся «Черного инея», чем наша прошлая ипостась.

Всю прелесть пальто я оценила ровно в тот момент, когда вышла из самолета на трап. Балтийский ветер сразу решил показать, кто тут хозяин, пытался забраться за воротник и выморозить все, до чего дотянется. Однако не получилось: одежду в «Черном инее» шили отличную. Думаю, не обошлось без магии. С неба сыпала снежная крупа, круглыми, натурально «пенопластовыми» шариками, и я очень медленно шла вниз по ступенькам, крепко держась за перила. Не хватало еще поскользнуться, свалиться и переломать ноги из-за бытовой случайности после того, как выжила во время зачета по осенней практике. Это было бы нереально смешно, но… пусть такие сюжеты с кем-нибудь другим случаются, а мне – не надо.

Возле здания аэропорта уже дожидался автобус. Мы быстро зашли внутрь: я села рядом с Дашей, близняшки устроились позади и стали лениво наблюдать за Федей, который носился вокруг и руководил погрузкой багажа. Я думала, что засну, как только тронемся, однако не тут-то было. Серо-белые поля за окном, силуэты кирх, столетние деревья вдоль дорог, которые были проложены черт знает сколько лет назад… Я будто кожей почувствовала, как сильно здесь прошлое. Оно накатывало волнами, шептало, тормошило за плечо – вот же, вот, я тут, обернись! И там, где линии электропередач пропадали из виду, воображение тут же соскальзывало с полотна реальности. Абсолютно непонятно было, какой на дворе год. Тысяча девятьсот двадцатый? Тысяча восемьсот?..

– Ты это тоже чувствуешь, да? – шепнула Даша.

– Ага. Если ты про прошлое.

– Про него.

Когда же мы приехали в Светлогорск и поселились в небольшой уютной гостинице – домике в стиле фахтверк среди высоченных сосен, – сил нам хватило только на «спокойной ночи!» и «хороших снов!». И снились мне бесконечные тракты, по которым скакали конные рыцари, и оскалившийся месяц низко над горизонтом.

Проснувшись и посмотрев в окно, я увидела открыточную, идеальную зимнюю красоту. За ночь деревья облепило снегом, небо было ослепительно-синим, мир сверкал и переливался, будто припорошенный кристаллами Сваровски. Когда мы с Дашей одевались, чтобы спуститься на завтрак, я то и дело отвлекалась и принималась снова смотреть в окно. Уж слишком силен был контраст с сибирским лесом.