Стихотворения и поэмы - Микола Бажан

4

ЯР

Трава да глина, рыжие провалы,Замусоренный жуткой гнилью ров.Порывисто несется одичалый,Зловещий ветер выжженных холмов.

Не побледнеть, не дрогнуть, не поникнуть —Стоять, как суд! Как ратный муж, стоять!Все клятвы бедны, чтобы клятву крикнуть,Недостает проклятий — проклинать.

Простой овраг, захламленный и пыльный.Две бледные осины, старый клен.Нет, то не тишь! Неугасимый стон,Ста тысяч уст предсмертный стон бессильный.

Сребристый пепел множества костей,Осколки лбов, обломки челюстей.Раздвинулись песчаные откосы.Ползут из ямы золотые косы.Тлен не разрушил, ветер не унесМерцающее золото волос.

В густой грязи поблескивают блёклоОчков разбитых старческие стекла,И дотлевает, втоптанный в песок,Окровавленный детский башмачок.

Над глиной и песком лежит, как пена,Ужасный след стотысячного тлена.Замешан склизкий и тягучий клейУбогими останками людей.

Здесь, что ни шаг, ревел костер багровый,Шипели нефтью жирные ключиИ в трупах жадно рылись палачи,Чтоб поживиться с мертвецов обновой.

Гнетущий, тяжкий, нестерпимый дымВставал и нависал над страшным яром.Он веял смертью, он душил кошмаром,Вползал в дома страшилищем глухим.

Сполохи рдяно-черные виталиНад онемевшей в ужасе землей,Злым отблеском пути окровавляли,Окутывали Киев грязной мглой.

Смотрели люди, схоронясь в жилища,Как за венцом кирилловских домов,За тополями дальнего кладбищаИх плоть и кровь горит в дыму костров.

Дыханьем смерти самый воздух выев,Плыл смрадный чад, тяжелый трупный жар,И видел Киев, гневнолицый Киев,Как в пламени метался Бабий Яр.

Мы этот пламень помнить вечно будем,И этот пепел — он неискупим.Будь проклят тот, кто скажет нам: «Забудем».Будь проклят тот, кто скажет нам: «Простим!».

5

УТРО

Над площадями, как в безлюдье рощ,Висит беззвучно тонкий, ровный дождь,И он нигде еще не потревожилРазостланной повсюду тишины.Еще не верит город, что он ожил,И звук и шум его еще страшны.

Торжественная тишина благаяТечет разливом в берегах домов,Больное сердце города ласкаяПредчувствием великих, добрых слов.

Еще нигде они не прозвучали,Не раздались в убежищах людских,В глубокой яме, в каменном подвале,В могильном склепе, тайнике живых.

Еще в глазах, укрывшийся глубоко,Мерцает ужас нестерпимых днейИ женщины в колодцах водостокаТоскливо к сердцу жмут своих детей.

Еще в пустой, разломанной халупеСтруится запах серого дымкаИ теплится, чернея, кровь на трупеВрагом пристреленного старика.

И дождь висит, и тишина, и дымНад всем кричащим, диким, бредовым.Казалось мне — так на черты родные,На скорбный, бледный материнский ликВзирает сын, взирает, как впервые,Чтоб помнить вечно, помнить каждый миг.

Пройдут года, но это не сотрется.Всё виденное, прожитое злоНа дне очей, в глубокой тьме колодца,Как твердые кристаллы, залегло.

Я буду помнить каждый шаг мой трудный,Когда в тот день, в раздумии немом,Мы шли чрез город, грустный и безлюдный,Чрез площади, чрез парки над Днепром.

Прошли весь город в тишине угрюмой,Сквозь боль и дождь, сквозь память и туман.Багряный флаг над обгорелой ДумойИ площадь вся в обломках, в язвах ран.

Гигантский прах, кирпичный лом кровавый,Звон погнутых железных крестовинДа свежий холм над павшими со славойСреди пустых крещатицких руин.

Струи густого, въедливого чадаНад стынущим пожарищем домовИ на песке каштанового садаСледы тяжелых прусских каблуков.

Осенний дождь их смоет в миг единый,Но памяти вовеки не изгнатьНасильника кровавую печать,Тяжелоступный, дикий след звериный…

Стою среди развалин, онемев.Ни слез, ни слов. Сухой и светлый гнев.

Дождь льет сильней, и ухо ясно слышит,Как звучно капли стали землю бить.Теплом пахнуло. Город тихо дышит.Он начинает жить.

6

НА ПЛОЩАДИ

Вступают воины, раскинув знамена,На площадь, где толпа шумела вечевая.Где нерушимая возносится стена,На вражеских костях свою скрижаль вздымая,

Где вечным заревом, прозрачна и ясна,Горит мозаика Софии парчевая,Где братски на восток рука устремлена,Движеньем булавы векам повелевая.

И, здесь остановясь, снимают шлем стальнойПред славой прадедов, средь старого майдана,Потомки смелые, идущие на бой:

Полтавский хлебороб, чабан из Казахстана,Московский сталевар, сибирский зверобой —Всей ратью чествуют свободного Богдана.

7

ЗОДЧИЙ

Осенняя непогодь свищетВ руинах пустынных жилищ,По мертвым развалинам рыщет,Во мраке шумит пепелищ.

Кричит в распростертые окна,В расшатанных балках свистит,Струит дождевые волокнаС обугленных, грязных плит.

И долго под ветром руины,Проломы разбитой стеныГудят, и темны, и пустынны,Блужданием эха полны.

И клок перегнивших обоев,С седьмого упав этажа,Трепещет средь голых покоев,Как свернутый свиток дрожа.

И рвет золотистую ризуНа площади скорбный каштан,И падает мрамор карнизаВ сухой городской бурьян.

А непогодь свищет и вьется,И лужа в провале черна,И ржаво скрежещет и гнетсяРазбитая взрывом стена.

И вдруг, разломившись по щели,Она обрывается вниз,И волны удушья взлетелиИ пальцами в горло впились.

Как эту пропахшую тленомПройти гигантскую падь?Уж этим умершим стенамТепла никогда не видать.

Уж больше по лестницам этимНикто не придет домой,Здесь песен мы больше не встретим,Души не увидим живой.

И свет не блеснет тут знакомый,Квартал — как скелет мертвеца.Твой пепел, замученный дом мой,Огнем обжигает сердца.

Я слышу: в народных глубинахИ ярость, и клятва растет,И сердце горит… По руинамЗадумчивый зодчий идет.

В раздумье, в тоске, в молчаньеОбходит он мертвый простор;Кварталы обугленных зданийВнимательный меряет взор.

Он взгляды в провалы вперяет,Заботливо в окна глядит;Что тут мастерам помешает.Началу работ повредит?

Кто в силах уйти от прозрений,Кто сердцем не склонен к мечте?Неясные тени виденийПред ним предстают в темноте.

О нет, не позволит он болеПогаснуть виденью работ!Мечта закаляется волей,Из хаоса форма встает.

Овеян великой мечтою,Он видит сквозь пепел домов:Здесь ляжет гигантской стрелоюПроспекта блестящий покров.

И встанут дома, и над нимиЗажгутся в сиянье зариПланетами золотымиЛампионы и фонари.

Ликующее половодье —Веселые толпы людейИдут и поют на свободеПо улице новой своей.

И ряд отраженных виденийМерцает подобьем картинВ туманном граните ступеней,В кристальных озерах витрин.

И настежь распахнуты входыВ громады сверкающих зал,Где песня зовет в хороводыИ счастье ведет карнавал.

Исполненная ликованья,Здесь празднует толп чередаСвой светлый триумф созиданья,Свой радостный подвиг труда.

Сплетение тросов и балокЕще шевелится вдали,И челюсти землечерпалокВгрызаются в тело земли;

Еще розоватым и чернымЛожится покровом гранит,Еще, наклоняясь над горном,Железо кузнец шевелит;

И едкий разносится запах,И пыль порошит мастеров,И тянут лебедки на трапахФигурный карниз куполов;

Художник еще украшаетКартинами новый дворец,Но сроки трудов истекают,И близок работы конец.

На зеркало площади глянув,Дома поднялись в небосвод,Патруль колоннадных титановТоржественно вышел вперед.

Пятой упершись в основанье,Тела мускулистых колоннХранят колоссальное зданьеИ воинской чести закон.

Тут в бронзе воинственной славы,В граните трудов боевыхДом воина величавыйСтены свои воздвиг.

Как радостно будет потомкуВойти в этот кованый зал,Где кромка вчеканена в кромку,Где слился с металлом металл!

Здесь бронза вовек не затмится,Здесь каждый, торжественно-тих,Всмотреться торопится в лицаБессмертных героев своих.

Каштаны вздымают свечи,И тополи рвутся ввысь,И шепоты их далечеПо кронам дерев пронеслись.

И парк пышноцветно-тяжелыйШумит средь чугунных оград,И нежно струят маттиолыСвой сладкий густой аромат.

Фонтанов прозрачные стебли…Пахучие вздохи куртин…Но шум, возникая, колеблетМолчанье далеких глубин.

Над длинногудящим простором,Где арка висит над Днепром,Блестящим летит метеоромСтремительный поезд метро.

Всё стихло… И стала корочеСтруя упадающих вод.Раздумьем охваченный зодчийУпрямо шагает вперед.

Обходит глухие кварталы,Склоняется в бездны пустот,Сквозь кучи камней и обвалыУпрямо шагает вперед.

На мертвой стене оставляетРабот животворных знак.«Так будет!» — он нам обещает.Мы знаем, что будет так.

76–87. АНГЛИЙСКИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ