История Невского края - Константин Сергеевич Жуков

же права, что и шведским. Поместья, прежде формально принадлежавшие московскому государю, теперь становились наследственной и неотторгаемой собственностью. Немецкий ученый и дипломат Адам Олеарий, направляясь в составе голштинского посольства в Москву, посетил в 1634 году «двор русского боярина, именем Н<икита> Васильевич», находившийся в семи милях от Копорья, к югу от нынешнего Ломоносова. Гостеприимный хозяин, перенявший, как показалось Олеарию, некоторые немецкие обычаи, чрезвычайно гордился своей службой у шведского короля и участием в битве под Лейпцигом в 1631 году.

На землях, примыкающих к невской дельте, было несколько крупных поместий. Через год после заключения Столбовского мира Нотебургский и Кексгольмский лены (бывшие Ореховский и Корельский уезды) взял в аренду на шесть, а затем еще на четыре года Я. Делагарди. Другим весьма заметным здесь землевладельцем был сводный брат короля Густава Адольфа — первый генерал-губернатор Ингерманландии барон Карл Карлсон Юлленъельм, получивший в 1623 году обширные владения в Ижорском и Спасском погостах, между реками Ижора и Славянка. Здесь им были устроены усадьбы Гудилов и Риббингехольм, а также «резиденция» Карлберг, превратившаяся значительно позднее в имение Царская (Графская) Славянка[110]. После смерти Юлленъельма в 1650 году его владения перешли к семье его жены, дочери государственного казначея Швеции Севеда Риббинга.

Большие владения по обоим берегам Невы вблизи Ниеншанца принадлежали с 1638 года видному стокгольмскому сановнику генералу-риксшульцу Бернхарду Стену фон Стенхусену. Ему, кстати, были даны и некоторые административные поручения, он должен был наблюдать за работой почты, организованной в Ингерманландии в 1636 году. Фон Стенхусен построил в своих имениях две усадьбы: Бьёркенхольм (на Березовом острове, около того места, где сейчас находится Нахимовское училище), принадлежавшую после смерти хозяина его вдове, и Усадисса хоф (на ее месте сейчас расположен Летний сад), перешедшую к его дочери Марии Элизабет и ее мужу Иохиму фон Коноу, а впоследствии — к их сыну Эрику Берндту фон Коноу, владевшему ею вплоть до прихода русских. Другая дочь фон Стенхусена была замужем за ротмистром Урбаном Акерфельтом, усадьба которого Первускина хоф находилась примерно там, где сейчас стоит Инженерный замок.

В 1629 году генерал-губернатором Лифляндии[111], Ингерманландии и Карелии стал видный шведский сановник и ученый, в прошлом наставник принца Густава Адольфа — Юхан Шютте. Ему, считавшемуся, как пишет Б. Янгфельдт, «одним из наиболее образованных шведов того времени», было поручено обратить особое внимание на правовые вопросы и образование. Его стараниями в подчиненных провинциях был учрежден гофгерихт (надворный суд, верховная судебная инстанция) и Густавианская академия (ныне Тартуский университет). Ю. Шютте принадлежали обширные поместья — Дудергоф и Стрельнагоф (современные названия: Можайское и Стрельна).

Кроме названных нами крупных землевладельцев, здесь появилось довольно и мелких. Впрочем, стремясь поправить пошатнувшееся финансовое положение своей державы, шведские монархи начиная с 1650-х годов стали изымать земли из частного владения, в результате к концу XVII века основная часть угодий в Ингерманландии, как и по всей стране, стала принадлежать непосредственно шведской короне.

Шведский рукописный план Ниена и прилегающих к нему земель. Между 1638 и 1649 гг. На месте крепости Ниеншанц обозначен двухэтажный дом королевского наместника, церковь и мелкие постройки. Подробно изображены улицы Ниена. На левом берегу Невы отмечено село Спасское с православной церковью. Указаны земли, принадлежащие частным владельцам.

Ингерманландия не была уравнена в правах с другими шведскими провинциями, поскольку считалась завоеванной в отличие от Эстляндии, перешедшей под власть короля добровольно. Но по своему экономическому развитию Ингерманландия, безусловно, не являлась отстающей и была чрезвычайно выгодным для Швеции приобретением. В своей речи на риксдаге в Стокгольме 26 августа 1617 года Густав Адольф так характеризовал ее: «Области, теперь уступленные шведам, отличаются плодородием; в них много рек, богатых рыбою, много лесов с изобилием дичи и пушных зверей, меха и шкуры которых высоко ценятся. Вся эта богатая русская торговля теперь должна проходить через наши руки, так что при новой таможенной организации доходы Швеции в значительной степени увеличатся».

В сущности, для Швеции Ижорская земля в XVII веке была такой же колонией, как и для Московии веком раньше. Разница лишь в том, что Иван III для встраивания приобретенных земель в свое государство применял насилие, шведы же действовали в основном правовыми методами, законодательным путем создавая условия для выгодной эксплуатации этих территорий.

Сложившаяся в этой части Европы экономическая конъюнктура способствовала, говоря словами короля Густава Адольфа, «культивированию богатой коммерции» — восстановлению торгового пути по Неве, имевшего столь большое значение для европейской экономики в целом.

Невский торговый путь в период шведского владычества

Россия в XVII веке не имела выхода к морю, то есть в буквальном смысле ее границы не примыкали непосредственно к балтийским берегам, но водный путь из Ладожского озера через Неву в Балтику был по-прежнему открыт для русских судов. Согласно Столбовскому договору, русским купцам было запрещено ездить на запад, за пределы шведских владений, однако разрешалось торговать в Стокгольме, Ревеле, Нарве, Выборге и прочих городах, находившихся под властью шведской короны, и иметь там свои собственные дворы. Аналогичные права предоставлялись шведским подданным в России. Жалованной грамотой от 1618 года шведским купцам разрешалось торговать в Москве, Новгороде и Пскове, но без права транзита на восток, в частности в Персию. Тем не менее шведские негоцианты уже не чувствовали себя в Новгороде столь же комфортно, как полтораста лет назад; в 1629 году они жаловались через посредство королевских послов в Москве, что в Новгороде их оскорбляют и обманывают, дерут огромные пошлины, а охраняющие шведский гостиный двор стрельцы не пускают к ним русских купцов. Такая ситуация способствовала тому, что часть торговых сделок стала совершаться не в Новгороде, а в Нотебурге и Ниеншанце, где шведы теперь были хозяевами. По сведениям историка И. П. Шаскольского, в течение XVII века шведские купцы предпочитали не ездить в Россию, а предоставляли возможность русским самим доставлять товары в шведские порты.

В результате того, что Швеция, покровительствуя своей торговле, препятствовала прямым коммерческим контактам русских с голландцами, датчанами, англичанами, чрезвычайно возросло торговое значение Архангельска, через который русские товары шли в западноевропейские страны. Однако путь этот был неблизким и мог действовать лишь 4–5 месяцев в году, в течение которых воды Белого моря не покрывал лед. Путь же через Неву был значительно удобней, к тому же сама Швеция представляла перспективного торгового партнера: с начала XVII века она переживала промышленный подъем, особенно в