Иная судьба. Книга I - Вероника Горбачёва

— Стигматы, ваша светлость, — подал голос менталист, потирая собственное горло. — Я предупреждал.

— Да, я помню, — прошептал герцог. — Помню.

А ведь и я предупреждал, Анна, хотелось ему сказать. Ты думала — я для красного словца говорил о боли и мучениях погибших? Если менталист хороший — он произведёт полную пересадку сознания, и тому, на кого выпадет сей жребий, придётся испить всю горькую чашу страданий смертника.

Не только душевных, но и телесных. Покраснеет и лопнет кожа от сплошных ожогов — если человек пережил последние минуты сожжённого; закровоточат раны от ножа или меча; если жертва повешена — шею прочертит багровая борозда на шее и вывалится посиневший язык…

Не у всех физическое тело перенимало чужие страдания полностью. Были особи, устойчивые к ментальному воздействию, те отделывались ранней сединой и после испытания начинали чрезвычайно ценить жизнь, и не только свою. Но куда чаще смерть чужого человека для подопытного становилась личной.

Мэтр Роше был очень хороший менталист. Анна д'Эстре — всего лишь недалёкая взбалмошная женщина, как оказалось — без зачатков силы воли, необходимых для сопротивления ментальному воздействию. Ей предстояло испить ещё две чужих чаши страданий до того, как приступить к последней. Собственной.

Женщина. Мужчина. Ребёнок. Три жертвы нападения орков на мирный городок. Выдержишь, Анна?

— Как вы, мэтр? — отвлёкся герцог. — В порядке? Что у вас с голосом?

— Не беспокойтесь, ваша светлость. Мне легче. Немного задело. Продолжать?

— Продолжайте. Она… кем она себя чувствовала?

— Белошвейкой Мари. Побежала из мастерской домой, хотела спрятать ребёнка. Поймали и разложили прямо на пороге дома. О муже и сыне она так и не успела узнать.

— А… с ними что?

Менталист сдержал вздох.

— Вот сейчас и узнает. Все они там были… рядом, так их и нашли. Продолжать, ваша светлость?

Анна открыла мутные глаза. Неверящим взглядом уставилась в потолок. Затем на герцога. И затрясла головой:

— Не… не надо! Нет!

Его светлость откинулся на спинку стула.

— Смотри, Анна, смотри. Им тоже было больно и страшно… Продолжайте, мэтр Роше.

… На этот раз Анна застонала не сразу: сперва охнула, в кровь прикусила губы, странно дёрнулась, сжимая ягодицы… и задышала часто, прерывисто. В открытых глазах нарастали боль и обречённость. «Нет. Нет… Не дождётесь…» — шептала низким, почти мужским голосом. Тело её стало как-то неестественно выпрямляться, ноги напряглись, вытянулись в струнку, она словно нашаривала ими опору, пыталась удержаться — если не на ступнях, так на кончиках пальцев… Это продолжалось недолго. Икры свело судорогой. Колени подогнулись. Несчастная захрипела, и вдруг изо рта у неё хлынула кровь. Голова с широко раскрытым ртом откинулась назад под странным углом.

— Кол вышел, — угрюмо пояснил менталист очевидное. — Этот хоть недолго терпел: сердце пропороло, умер быстро. Не всем так… Нескольких, кто покрепче, наши ещё живыми застали. Сняли, напоили маковым отваром, чтобы не мучились… Продолжать, ваша светлость?

Герцог, не сводя глаз с бездыханного тела, покачал головой.

— Ждите. Может, и не понадобится.

В пыточной стояла тишина. Его светлость угрюмо вглядывался в искажённое предсмертным оскалом лицо, потерявшее даже следы былой миловидности. Да и мудрено было сохранить хоть что-то, Смерть редко кого красит, разве что святых, для которых кончина светла и благостна… Нынешняя, что пришла за этой женщиной, была отвратительна и не внушала ни скорби, ни благоговения.

— Похоже, всё, ваша светлость, — тихо сказал менталист. — Или почти всё. У неё повышенная чувствительность к воздействию, двоих хватило с избытком. Будьте осторожны, может успеть сказать что-то, такое редко, но бывает.

— Ах, Анна, — тихо, но отчётливо, произнёс герцог, — какая же ты всё-таки… дура. Ты так ничего и не поняла. Тебя использовали как пешку, как самую мелкую фигуру… и выкинули, когда не стала нужна. Гордон, сволочь, подставил тебя, предал, отказался…

По застывшему лицу казалось бы умершей пробежала судорога. Клацнули зубы. Глаза открылись. Менталисты, не сговариваясь, шагнули вперёд, прикрывая герцога от возможного предсмертного проклятья.

— Чтоб ты… — прохрипела Анна. Над магами и человеком вспыхнула сфера защиты. — Гордон, скотина, бриттское отребье, чтоб ты сдох, змеёныш… Я тебя доста…

И умерла. На этот раз — навсегда.

Менталист из Анжи грузно осел на пол. Коллега еле успел его поддержать, не позволив распластаться на каменных плитах.

— Сапфирит ему, — гаркнул его светлость, — быстро, быстро, чего вы ждёте? Вот же он, у вас на столе!

Комендант, выхватив из коробки кольцо, перебросил, чтобы не терять времени, дознавателю, тот вложил его в руку надорвавшегося собрата и покрепче сжал пальцы. Курьер глубоко вздохнул и очнулся.

— Оставите это себе, мэтр Роше, — распорядился герцог, убедившись, что маг приходит в себя. — Благодарю вас обоих. Можете рассчитывать на любую компенсацию.

Менталисты сдержанно поклонились. Они знали, что его светлость держит слово. Достаточно было наведаться на следующий день к казначею — и получить щедрые премиальные. Сапфирит останется у Роше — и это справедливо, потому что расход сил при трансляции предсмертных воспоминаний чрезвычайно велик, не сопоставим с простым считыванием. Каждый получит в полном соответствии с затраченными усилиями. Его светлость, как всегда, справедлив и щедр.

Маги ушли. Здесь в их услугах больше не было необходимости.

Остальные не трогались с места. Казалось, дело закончено, чего же более? Но герцог всё ещё всматривался в лицо покойной, пытаясь прочесть в своём сердце — что же он ещё чувствует? Ненависти не было. Жалости тоже. Смог бы — заставил её умереть за половину всех погибших, а память остальных перекинул бы на паука, засевшего в бриттском посольстве. Дипломатическая неприкосновенность, черти её дери… Он не трогался с места, остальные выжидали. Писарь по знаку коменданта набрасывал объяснение по изъятию согласно высочайшей воле особо ценного предмета из вещественных доказательств, заплечных дел мастера в очередной раз просматривали своё хозяйство — вдруг его светлости вздумается продолжить? Все хорошо помнили о двоих умертвиях, которые были повязаны вместе с беглой преступницей и содержались сейчас в камере неподалёку. Им полагалось бы вообще не высовываться из Некрополиса, единственного места во всей Галлии, где легально могли пребывать подобные существа. И уж, безусловно, необходимо было выяснить, как они миновали двойные кордоны и с какой целью находились рядом с герцогиней. Дабы не упустить очередного прорыва.