В тупике - Сабир Азери

Кафар заторопился домой. «Да, — подтвердила Фарида, — все так и есть. Вот он, ордер на нашу новую квартиру». Кафар развернул бумагу. Квартиру им давали трехкомнатную, в Старом городе.

— Наконец-то и от тебя хоть какая-то польза есть, — со смешком сказала Фарида. — Начальник жилищного управления раза три повторил, что эту квартиру нам по личному указанию секретаря райкома дают. Я, если честно, и не надеялась, что у тебя что-нибудь выйдет, что друг твой вспомнит о нас…

— Ну и зря! Фарадж очень внимательный человек. Обещал мне, как только будет возможность, выделить квартиру в центре, — говорил Кафар с гордостью. — Вот и сдержал свое слово. Друг есть друг.

— Ох, я так рада, что квартира у нас теперь в Старом городе будет. Только ты Соне сказать не вздумай, где нам дают, — спохватилась она.

— Это еще почему?

— Ай, начнутся всякие ненужные разговоры, всякая там эта… демагогия…

— Ей-то самой где дали?

— Честно говоря, даже и не спросила.

Тут мимо них пробежала Чимназ: «Мама, я пойду во двор погуляю!» А минуту спустя со двора донесся ее истошный крик: «Ма-а-ма!»

Не раздумывая, кинулся Кафар на этот крик, не зная, что и предположить. Еще на лестнице он увидел, что Чимназ стоит около старой Соны, а сама Сона сидит, как сидела, все так же прислонившись к дереву. Сбегая вниз, он еще раз оглядел весь двор, но так и не понял, что могло случиться с Чимназ.

— Что ты кричишь, как сумасшедшая? — сердито спросил он.

И только подойдя совсем близко, увидел, что Чимназ трясется вся, как в лихорадке, и, не в силах вымолвить ни слова, тянет руку в сторону старой Соны, показывает на что-то…

И вдруг Кафар сразу все понял: глаза старой Соны остекленели, руки бессильно повисли, на губах выступила пена. Кафар опустился на колени, приподнял ее за плечи.

— Матушка, матушка…

Старуха с трудом повернула к нему лицо, и он ужаснулся: глаза ее были совсем тусклыми, огонь жизни покидал их.

— Матушка Сона, что с вами? — закричал он. — Это я, Кафар!

Не выдержала, заметив всю эту странную суету во дворе, и Фарида. Вдвоем они осторожно уложили Сону тут же, на паласе, подложили подушку ей под голову.

— Давай отнесем в дом, что ли, — предложила Фарида.

Но Кафар воспротивился: «Нет, нельзя. Если у нее инфаркт — должен быть полный покой. Надо бы стренько дать ей лекарство…»

— Лекарство? А где его взять, да еще быстро? У нас ведь сердечников тут нету. Если только у нее в доме…

Фарида порылась у старой Соны, но безуспешно — сердечных капель у нее не оказалось, был только аспирин да таблетки от головной боли.

Кафар не хотел, чтобы Фарида знала, что он носит с собой валидол — несколько дней назад ему было плохо.

Но сейчас другого выхода не было, и он бегом бросился в дом, накапал двадцать капель корвалола. Хотя, впрочем, там могло быть и больше, и меньше — капало слишком медленно, и Кафар, не выдержав этой заминки, вылил лекарство прямо из горлышка.

Он поднес стакан к губам старой Соны:

— Выпей, матушка, и все пройдет. Как только выпьешь — сразу сердце успокоится, тебе полегчает.

Старая Сона попыталась открыть рот, но лишь замычала от бессилия. Кафар силком раздвинул ей челюсти, а Фарида влила лекарство.

Видно было, с каким трудом проглотила его Сона. Корвалол быстро подействовал — лицо Соны, до того словно окаменевшее, вдруг расслабилось, отмякло. Кафар облегченно повернулся к Фариде.

— Беги скорей, позвони из автомата в «Скорую помощь».

Фарида как спустилась во двор босиком, так босиком и выбежала на улицу. Но тут же вернулась, расстроенная.

— Не работает телефон, — вздохнула она. — Кто-то трубку с корнем выдрал.

— Оставайся, посиди с ней, — мгновенно решил Кафар, — я сейчас сам вызову.

«Скорая помощь» была примерно в километре от их дома, вниз по улице. Кафар, задыхаясь, добежал до станции «скорой», еле переведя дыхание, объяснил дежурным, что надо торопиться, потому что женщина умирает.

Врачи — один из них пожилой мужчина, другой помоложе — играли в нарды. Пожилой, будто ничего не слышал, погремел костями и бросил их.

— Эх, две шестерки, — закричал он, передвинул четыре стоявших в углу фишки в противоположный угол и только после этого соизволил посмотреть на Кафара. — Ну вот, а теперь объясните нам спокойненько, что там у вас произошло? Что за женщина? Отчего умирает?

— Это… Старая Сона… Она умирает…

— Старуха? И всего-то? А я думаю, кто это там умирает. Эх, если бы только старухи и умирали. Такие времена настали — до старости-то еще и не доживешь…

Кафар, перекосившись от злости, так рванул медика за ворот халата, что у того все пуговицы поотлетали. Задыхаясь, тот крикнул было:

— Това…

— А ну, вставай, подлец! — снова рванул его Кафар. — Кому говорю! А не то сейчас придушу прямо здесь вот…

На шум подошла пожилая женщина в белом халате. Видимо, это было какое-то начальство, потому что при ее появлении мужчины, игравшие в нарды, вскочили на ноги. «Что за безобразие здесь происходит?» — спросила женщина, и когда Кафар, задыхаясь от ярости, объяснил ей все, она тут же распорядилась:

— Что вам еще непонятно? Поживее двигайтесь. Живее, живее! — Игроки в нарды нехотя отправились собираться, а пожилая женщина повернулась к Кафару. — А зачем же вы сами пришли, почему не позвонили?

Кафар объяснил и это. А сам, не отрываясь, смотрел в ту сторону, куда ушли мужчины. Наконец они появились, и Кафар догадался, что молодой, который нес на плече большую кожаную сумку, был врачом, а пожилой — санитаром.

Они так долго рассаживались в машине, так долго ждали, пока прогреется двигатель, что Кафару подумалось: пешком бы они дошли много быстрее.

Когда «скорая» наконец въехала в их двор, Кафар увидел, что Фарида плачет, а старая Сона неестественно прямо лежит на паласе с закрытыми, глазами.

Врач взял худую, сморщенную руку Соны, поискал пульс… Потом наклонился, прижался ухом к ее груди и тихо сказал:

— Все. Скончалась. — На всякий случай он еще приложил ладонь к ее губам. — Да, конец.

Фарида, которая стояла все это время, кусая губы, всхлипнула:

— Кафар только ушел, а у нее глаза сразу закатываться начали… Прошептала что-то, и все… Так страшно — лежит, а глаза открытые. Я уж потом закрыла… Смотреть страшно… отвернулась и закрыла…

Заревела вдруг в голос Чимназ, до сознания которой только теперь дошло, что в их дворе случилась беда. Глядя на дочь, тихо заплакал и Кафар.

— Все, — встал врач. — Нам здесь больше нечего делать. Вы что — ее родственники? Мы должны отвезти тело в морг.

— В морг-то зачем? — встрепенулся Кафар.

— Как зачем? На вскрытие, чтобы определить причину смерти.

— Да какая тут может быть причина? Вы что, не видите разве, что это старуха? От старости и умерла. — Фарида решительно встала между врачом и старой Соной. — Вскрытие! Мы и так знаем, отчего она умерла!

— Таков порядок! Раз вы нас вызвали — мы должны отвезти ее для вскрытия, иначе у нас могут быть неприятности. Как же не вскрывать? А вдруг… Вдруг кто-нибудь зачем-то ее убил?

Пожилой санитар усмехнулся:

— Сколько угодно бывает! Живет себе старуха, а у нее золотишко водится, то-се…

Кафар с такой яростью посмотрел на него, что санитар тут же умолк и отступил назад.

— Это наша бабушка. — Кафар тоже встал между врачом и старой Соной. — Моя бабушка, и я не позволю вскрывать ее. Не понимаю, зачем придумывать какие-то глупые правила…

Врач снисходительно улыбнулся:

— Да это не мы придумываем, это везде такой порядок, по всей стране. Так что не будем сердиться, не будем обижаться, мы должны увезти покойную.

— Да для чего?

— Об этом мы уже говорили. Во-первых, мы догадываемся, что покойная вам не родственница…

Фарида, видимо, из предосторожности, из опасения, как бы это все не кончилось неприятностями, сказала:

— Видите ли, это наша соседка. Давняя соседка. У нее в Нардаране живут дочка и внуки. Мы им сообщим, чтобы они приехали.

Врач стал совсем непреклонным:

— Вот как… Ну что ж, и говорить не о чем — мы обязательно должны увезти тело для вскрытия. Вы официально вызвали нас, вызов зафиксирован, зачем нам это надо, чтобы у нас завтра были неприятности?

Кафар пробормотал негромко, словно самому себе:

— Она была верующая, наша бабушка Сона. А у верующих вскрывать покойного считается грехом.

Врач ответил, записывая что-то:

— Но вот те же ее родственники… Ведь им всякое может прийти в голову, разве нет? Женщина старая, может, у нее были какие-нибудь сбережения, а дочь знала о них… Начнут, не дай бог, таскать вас… Так что вам же лучше…

В конце концов тело старой Соны все же увезли.

Они с Фаридой, провожая машину, вышли на улицу, долго смотрели вслед «Скорой помощи». А когда вернулись, им показалось, что двор словно бы опустел. От флигелька старой Соны несло печалью. Дверь в него была открыта, Кафар нашел ключ, запер на всякий случай дом и протянул ключ Фариде. Но Фарида его не взяла.