В тупике - Сабир Азери

— Заклинаю тебя жизнью твоих детей, дорогая, только выручи меня. Я знаю, ты на меня в обиде, но, клянусь аллахом, я к тебе перестала ходить только потому, что одно время болела сильно. — Фарида насмешливо посмотрела на нее, и Гемер-ханум запнулась. — Не веришь? Я так долго валялась с больными почками, что муж, пожалев меня, сам нашел какую-то портниху. Она ко мне прямо домой приходила.

Ну, и Фарида не упустила случая поддержать свою портновскую марку.

— А-а, так ты что же, думаешь, из-за этого я на тебя могла обидеться? Да у меня и так от заказчиц отбоя нету!

— Конечно, конечно, дорогая, за такой портнихой, как ты, клиентки должны табунами ходить. — Гемер-ханум говорила, а сама все поглядывала на часы. — Ну выручи, родная моя, выручи.

— Ладно, что поделать, — притворно вздохнула Фарида. — Мы ведь все-таки соседи, не могу же я соседке отказать.

Гемер-ханум достала из сумки пачку двадцатипятирублевок.

— Бери сколько хочешь, считай, что шьешь мне новое платье, только сделай!

— При чем тут деньги! Я не из-за денег. — Фарида с силой вырвала платье из рук Гемер-ханум.

— Да нет, что ты, Фарида, клянусь богом я не поэтому… Просто каждый труд должен быть оплачен… Все равно бы ведь заплатила — не тебе, так другой.

Фарида примерялась к рукаву, а сама все думала: «Ишь, как соловьем разливается. Верно говорят: проклятая нужда — она и царя заставит к нищему обратиться… Вот так вот — заставила я тебя умолять, а ведь могла бы ты и раньше об этом дне подумать!»

Фарида раскрыла швейную машинку и, когда сердито просовывала платье под лапку, зацепила иголкой, вытянула на платье петлю. В другое время Ге-мер-ханум вышла бы из себя, но сейчас она предпочла покрепче держать язык за зубами.

Наконец «Зингер» завел свою мягкую ровную песню.

Кафар давно заметил: какой бы злой, какой бы раздраженной ни была Фарида, стоило ей сесть за шитье, как уже через пять минут лицо ее добрело, разглаживалось, глаза начинали светиться радостью…

Он однажды сказал ей об этом. «Ты прав, — согласилась Фарида, — каждый раз, когда я сажусь шить платье, мне кажется, что шью свой подвенечный наряд. Вот сейчас сошью, надену и пойду к жениху…»

Фиалковое платье было приведено в порядок. Как ни пыталась Гемер-ханум на радостях расплатиться с Фаридой — та стояла на своем: не за что тут брать деньги, она оказала услугу по-соседски. Гемер даже было оставила двадцать пять рублей на столе, но Фарида тут же сунула деньги обратно ей в сумку. Наконец Гемер-ханум сдалась. «Ну ладно, — сказала она, — я твоя должница. Большое спасибо, Фарида, не забуду твоей доброты».

И в самом деле, не забыла. Чуть ли не на следующий день Гемер-ханум пришла к ним со свертком.

— Это тебе подарок, — сказала она и выложила на стол трехметровый отрез нарядного вельвета. — Сошьешь кому-нибудь из ребят костюм. Это французский, его так просто не купишь — мужу по знакомству достали.

— Спасибо. Действительно, отличный вельвет. Сколько я тебе должна?

Пришла теперь очередь Гемер-ханум отказываться от денег и обижаться. «Подарок есть подарок. Ты мне услугу — я тебе приятное». В конце концов Фарида унесла отрез в комнату. Чувствовалось, что Гемер-ханум сегодня не спешит, и мало-помалу обе женщины увлеклись беседой.

Разговор у них шел о том о сем — обо всем на свете, пока не перешел наконец на самую страшную, самую опасную для Кафара тему. «Вам бы надо как следует отремонтировать дом», — заметила Гемер-ханум, еще в прошлый раз пристально рассматривавшая все у них в квартире.

Фарида горестно вздохнула.

— Как будто я сама не знаю, — сказала она. — Только где у нас возможности…

— Слушай, а твой муж что — до сих пор в архиве работает? — Здесь она понизила голос и на всякий случай справилась, дома ли Кафар. Фарида так же шепотом объяснила ей: дома, но прилег отдохнуть — приходится по ночам над книжками сидеть. — Не понимаю, — пожала плечами Гемер-ханум, — что вам дался этот архив? Я бы на его месте нашла что-то поинтереснее, какую-нибудь нормальную работу…

— Да что делать, сестра, если у него специальность такая…

— Какая специальность? Архив — специальность? И что, ты хочешь сказать, что он у тебя ни на что другое не способен?

— Ну почему… Он в строительстве кое-что понимает.

— В строительстве? Это правда?

— Ну, конечно. Он ведь строительный техникум до университета окончил. В молодости на стройке работал.

— Да это же просто отлично! Ты знаешь, какое это прибыльное место — стройка? Мой свекор, Ягуб, сейчас как раз на стройке работает, начальником участка. Живут они — как сыр в масле. Знаешь, так скажу: я хоть и жена академика, но его жена может так разодеться, что посмотришь на нас обеих — и никогда не скажешь, что ее муж маленький человек, а мой — академик. А все почему? Да потому, что мой хоть и академик, но живет, считай, на одну зарплату, а тот каждый день что-то да имеет… Хочешь, мы и Кафара твоего к моему свекру устроим?

— Ой, конечно, хорошо бы!.. Не знаю только… Боюсь, он может еще не согласиться.

— Как это не согласится? Да если он хоть что-то в жизни соображает — никогда не откажется. А потом — ты-то на что?

— Н-не знаю, надо бы поговорить с ним.

— Вот и поговори!

На улице послышался перелив итальянской музыкальной сирены — это с шиком затормозили у дверей Гемер-ханум красные «Жигули». Гемер-ханум с первыми звуками сирены вскочила с места, выглянула в окно.

— Это наш Малик. За мной приехал. — И, уже уходя, повторила еще раз: — Подумайте оба, по-моему, идея со стройкой — самый лучший вариант из всех, какие могут быть. У вас дети растут, надо и об их будущем подумать. Если он согласится, сообщи мне. А уж я для вас постараюсь, дорогая. Как не помочь соседям!

Гемер-ханум шумно спустилась по лестнице.

Еще несколько дней назад Кафар, слышавший весь этот разговор из своей комнаты, не на шутку рассердился бы, но теперь нежданное предложение Гемер-ханум казалось ему достойным выходом из положения. Правда, когда вечером Фарида затеяла разговор о его аспирантуре, передала ему все, о чем они говорили с Гемер-ханум, он не подал вида, что все уже знает, нарочно запротестовал.

— А моя защита? Ведь если я перейду на стройку, на диссертации придется поставить крест.

— Ну и поставь. Кому она нужна, твоя ученая степень? Когда еще ты защитишься, когда найдешь место, где хорошо платят… Да к тому времени нам уже ничего не нужно будет!

— Ты что, действительно хотел бы, чтобы я перешел на стройку?

— Очень хотела бы.

— Ну что ж, — как бы все еще размышляя над предложением, сказал он, — если ты считаешь, что так нам всем будет лучше, я готов распрощаться со своей диссертацией…

— Распрощайся, распрощайся и ни капли не жалей об этом. Посмотри только: пять лет ты уже мучаешься, и до сих пор конца-края этому не видно.

Словно гора свалилась с его плеч. «Слава богу, — повторял он, довольный, — хоть от одного скандала избавился…»

— Ну что ж делать… Я, пожалуй, согласен, — сказал он вслух.

Фарида, до самого конца не знавшая, чем кончится этот разговор, от радости обняла и расцеловала его.

Глядя, как споро работают каменщики, как с невероятной быстротой растет стена, Кафар нарадоваться не мог, что перешел на стройку. До чего же он правильно поступил, вернувшись к своей старой профессии! Разве можно стройку сравнить с архивом? Там он сидел целыми днями, изнывая от безделья, клевал носом, начал даже понемногу толстеть. Здесь же — совсем другая жизнь: не то что дремать — у него и присесть времени не было. Он крутился целыми днями: то надо срочно подать цемент, то песок, то панели, и за все это он отвечает, прораб Кафар Велизаде.

А самое главное — он видит результат всех этих трудов. Через пару месяцев привезет он сюда столярку, застеклит окна-двери. Потом в этом доме поселятся люди, будут радоваться. А он, Кафар, глядя на них, на их жилье, будет думать: «Это я построил ваш дом…». И это будет самая замечательная отдача от всех его хлопот, от всей беготни. А в архиве… «Нет, архив все ж не для меня. Это место для любителей сидеть целыми днями на одном месте и дремать… И кстати, что я потерял от того, что забросил научную работу?.. Пять лет я обивал порог Кестебека — и что из этого путного вышло? Ничего!» Спасибо Фариде, спасибо Гемер-ханум — благодаря им он избавился от Кестебека, вернулся к делу, которое в глубине души любил всегда. Здесь есть жизнь, есть движение, скорость. Да если бы он решился изменить судьбу раньше, — сколько бы он уже домов построил за эти пять лет! Ведь для рук таких каменщиков, как вот, к примеру, Садыг-киши, это так же просто, как выпить глоток воды. Особенно, если рядом такие могучие краны, такие машины! Да здравствует движение! Движение, результат которого можно видеть так быстро, так конкретно! Да, не зря, видно, говорят, что наш век — это век скоростей, век динамики!