Скорпика - Грир Макаллистер

светящаяся паутина ее магии протянулась через весь потолок пещеры, кое-где мерцая ночным сапфиром, а кое-где – маленькими ровными точками света, яркими, как звезды. Эти звездные фигуры идеально повторяли небо над Пятью Королевствами, все созвездия ночного неба были воспроизведены здесь в миниатюре: закрученная форма Скорпиона, изгибы Мечтателя, линии Котла и Чаши. Если не двигаться, можно было увидеть, что заклинание дышало в такт со своей создательницей, каждый из его тысячи огоньков почти незаметно пульсировал, переливаясь постоянным потоком энергии.

Форма заклинания лишь отчасти была связана с его предназначением; Сессадон сделала его красивым, потому что так решила, а не потому, что так было нужно. Любое страшное заклинание способно помешать женщинам Пяти Королевств рожать девочек. Его даже не обязательно делать видимым. Но она решила сделать его красивым, потому что так ей нравилось.

Пока что оно все еще требовало ее присутствия, но, накопив достаточно жизненной силы, она получит две вещи: тело, готовое покинуть это место, и заклинание, которое сможет выжить без него, питаясь собственной энергией, когда она уйдет. Как только ее юная наследница станет женщиной, заклинание ей больше не понадобится, решила она. Девочка станет последним лидером своего поколения. Она была еще слишком юна, но как же Сессадон жаждала встретиться с ней, когда придет время.

Тогда у нее будет верная спутница. Девушка из ее собственного рода, наследница огромной силы, которую она намеревалась вернуть. Единственный человек в мире, способный понять, как ее обидели столько лет назад и как яростно она хотела все исправить.

Если бы создательницы Великого Договора выбрали ее, а не ее сестру, она стала бы первой королевой Арки. Сама Сессадон совсем не одобряла создание королевств, но они этого не знали; они судили лишь о репутации, характере, личности. Не то, что женщина делала или хотела, а то, кем она была. Крувесис проявила бескорыстие и открытость, в то время как сама Сессадон была безрассудной и беспощадной. Женщины, надеявшиеся создать хрупкую гармонию из пепла вечного конфликта, ценили качества ее сестры больше, чем ее собственные. Но ни для одной культуры не существует истинного компаса, понимала колдунья. Ценности менялись. Менялись времена. Качества, которые определяли ценнейших лидеров в одну эпоху, могли стать губительными в другую. И посмотрите на нее сейчас. Ее власть росла с каждым днем. Прошли сотни лет, и она была здесь, а ее сестра – нет. Так кто же, в конце концов, был создан для великой цели?

А пока Сессадон будет ждать, но ожидание не было бесплодным. Каждый день она строила свое будущее, по одной маленькой смерти за раз. Колдунья лелеяла и поддерживала паутину волшебства, которую раскинула по всему миру. Она укрепляла свою земную форму, неуклонно, как неумолимое движение. Однажды она воскреснет. И в тот день ее ничто не удержит в этой жалкой пещере.

Ничто.

13

Предательство

В деревне Адаж, Арка

Джехенит, Эминель

Пять лет и бесчисленные письма о Бездевичье не привели в Адаж ни одну целительницу. Джехенит больше не пыталась.

В первые годы изредка они писали ответ. Тогда она копила послания для писарей и платила за то, чтобы каждое из них прочитали. Когда Эминель была совсем маленькой, она получала хорошие вести, которые присылали коллеги-целители из добрых побуждений. Говорили, что есть кузина, подающая надежды, или вторая сестра, чьи дары могут перерасти в нечто достойное. Возможно, однажды одна из них пожелает, писали обнадеживающие целительницы, найти свою судьбу в деревне, подобной Адаж.

Но за пять долгих лет Бездевичья любые предложения о помощи иссякли. Иногда они писали, чтобы сообщить, что дела обстоят не так, как они ожидали; чаще вообще не отвечали. Каждая деревня, каждый матриклан держался за те ресурсы, которые у него были. Ничего больше не оставалось. Возможно, когда-нибудь снова появятся девочки, и все изменится к лучшему. Но пока ни один арканец, зная, что их жизнью управляет Богиня Хаоса, не хотел полагаться на надежду.

Джехенит знала, что единственное место, куда она отказалась писать – Дворец Рассвета, – прислало бы целительницу в мгновение ока, но ей пришлось бы отказаться от единственного, чем она дорожила: секрет Эминель. За новую, неиспытанную всемогущую девочку, одну из самых молодых, оставшихся в стране, дворец, конечно, отдал бы почти все. По щелчку пальцев королевы к ней могли бы прибыть полдюжины целительниц. Но стоило ли подвергать ребенка опасности? Нет, решила Джехенит. Ничто не стоило.

Джехенит изо всех сил старалась нести это бремя. Целительницы ее рода были сильными, выносливыми; в конце концов, они могли исцелять себя сами, и в отличие от физической силы магическая сила увеличивалась с возрастом и опытом. Когда у ее бабушки развилась болезнь дыхательных путей, как рассказывала мать, она одним махом избавилась от нее. Вместе с магом воды она вскипятила ближайшее озеро, пока каждая рыба в его водах, достигшая взрослого состояния, в тот же миг не отдала свою жизненную силу, которую целительница собрала для своих нужд. Деревня пировала, а ее бабушка прожила еще двадцать лет.

Джехенит не совершала ничего столь грандиозного, но она приводила свое тело в порядок с помощью сотни мелочей, повышая свою энергию, налаживая сон, поддерживая себя в максимально хорошем состоянии. Помимо лечения угрожающих жизни ранений в своей деревне, она постоянно оказывала услуги; ходили слухи, что она даже ездила в соседние деревни, чтобы помочь другу, и все, что она просила взамен, – это благодарность. Ее щедрость была известна, ее время ценилось.

И все это лежало на ней как камень. Дар исцеления был силен, но дар ее дочери был чем-то совершенно иным, и необходимость скрывать его сокрушала ее час за часом, день за днем.

Чаще всего через несколько минут после спуска в дом по лестнице Джехенит направлялась прямо к своей кровати, чтобы поспать. За день она могла перекинуться с дочерью десятью словами, иногда двадцатью, иногда ни одним. Порой, придя домой и обнаружив, что Эминель спит, целительница обнимала спящую дочь, не зная, кого же из них двоих она пыталась успокоить. Теперь они были только вдвоем. Дарган не пытался скрыть своего восторга, когда обнаружил, что Косло исчез; в последующие месяцы он был счастлив, что Джехенит осталась одна. Он осыпал ее вниманием, приносил ей безделушки, не спеша доставлял любимые удовольствия, становясь для нее особенно привлекательным.

Но со временем он понял, что даже когда ему больше не приходилось делить ее внимание с другим мужчиной, ей все равно нечего было ему дать. У нее не было энергии для него, ни в конце долгого дня, когда