С запахом лаванды и пепла - Светлана Панина

– Можно Гектор объяснит? – злобно бросаю ему из-за плеча.

– Здесь сразу две аномалии, – слышу усталость в голосе Гектора, значит он недоволен. Конечно, нашей перепалкой с Герой. Он всегда так реагирует. – Наш дом прикрывает Брешь. Ваш – Источник.

– Да что еще за Источник?

– Энергия, магия, сила… Называй как хочешь. Идеальная пища для бесов, вот они к ним и рвутся. Но и нас, Хранителей, источник делает сильнее, помогает, наполняет энергией, даже лечит. Жаль, только обычные человеческие болячки. Ты ведь наверняка почувствовала что-то, когда приехала. Попервости это может походить на внезапный прилив счастья, даже эйфории. Источники всех манят, даже простые люди что-то чувствуют рядом с ними.

Вспоминаю ту самую первую встречу с дедулей. Меня столько эмоций обуревало! Но разве это удивительно? И все же… Те странные чувства, когда я только оказалась на Ревякина, меня поманило что-то, будто я ступила на правильную тропинку… Это не похоже на прилив счастья, как говорит Гектор… То есть он был, потом, но я искренне была счастлива видеть дедулю! Вот только что это доказывает? И все же, объяснения Гектора отзываются во мне, будто пазл складывается.

– Таких аномалий, Источников, всего тринадцать на всей планете, – продолжает он. – Где и почему они появляются, мы не знаем. Один Источник вот здесь, в Севастополе, два – в Питере. А вот в Москве ни одного. Три источника на всю Европу, и все три – в Риме. Есть версия, что тринадцать – это максимум, больше их быть не может. Исчезнет один – откроется новый. Но таких совпадений, чтобы Брешь соседствовала с Источником, всего два – у нас и в Мексике.

– Ты нужна нам здесь, Яна, – тихо добавляет Гера.

В его взгляде мелькает что-то, что напоминает брошенного под дождем щенка. Но меня это не озадачивает и не трогает.

Почему мне кажется, будто мне связывают руки и приковывают к батарее? С тоской думаю о нашей простой старофондовой квартирке в Питере, хочется бросить и уехать прямо сейчас. Что сложного: покидать вещи в сумку, до вокзала идти десять минут, меня заманили сюда обманом, пытаются навесить какие-то опасные обязанности, о которых я не мечтала и не просила. Все это легко представить. Но я не двигаюсь. Вдруг осознаю, что мне не хочется покидать дедулин дом, мне тревожно от этой мысли. И не данное дедуле обещание меня держит, а какая-то невидимая связь с самим местом. Источник?

Осознать не успеваю.

Хлопок.

Внезапно становится темно, будто в комнате без окон свет выключили. Но на улице день, еще обеда нет! Я что, ослепла?!

В панике вскакиваю, больно ударяюсь бедром. Кажется, задеваю что-то мохнатое и живое. Кричу и верчусь на месте. Кто-то хватает меня за плечи, прижимает спиной к своей груди.

– Яна, тихо! – Гектор собран и напряжен, но мне спокойнее в его руках. Замираю.

– Я ничего не вижу, – истерично шепчу ему.

– Знаю. Не шевелись.

Он прижимает меня к себе одной рукой, второй копошится в карманах. Через мгновение что-то сует в мою ладонь: маленькое, гладкое, чуть прохладное. Склянка с зельем!

– Швыряй прямо перед собой, изо всех сил, но только когда я скажу.

– Я ничего не вижу! – я почти в панике.

– Да. Мы тоже.

Гектор осторожно отступает, увлекая меня за собой. Делаем несколько неуверенных шагов, понятия не имею куда и зачем, я совершенно потеряла ориентацию. Дышу так глубоко, что голова начинает кружиться. При полной слепоте ощущение пугающее. Надеюсь только, что Гектор хоть что-то контролирует.

– Что происходит?

– Шшш…

– Заткнись! – вторит брату Гера.

Замираем. Сосредотачиваюсь на дыхании, пытаясь его угомонить. Гектор рядом, Гера рядом, у нас есть зелье, все под контролем! Все же под контролем? Чернота в глазах и тишина вокруг пугают. Все силы уходят на то, чтобы не впасть в истерику и не завизжать.

Потом чувствую что-то. Не то шорох, не то дрожь воздуха. Кто-то слабо дует мне в лицо.

– Давай! – командует Гектор!

Со всех сил швыряю зелье.

Гектор выкрикивает что-то на языке Хранителей. Наверное, делает пасс, но я не вижу.

Это помогает.

Слышу визг, шипение. Не сразу понимаю, что начинаю видеть. Зрение вернулось не до конца, все плывет, то и дело снова нападает слепота, комната появляется и исчезает, будто в безумном стробоскопе, и от этого тошнота подкатывает к горлу. Понимаю, что мы с Гектором стоим вплотную к холодильнику. В дверях темной бесформенной массой вертится и шипит нечто. Геру не вижу. Зато понимаю, что до плиты – всего несколько шагов. А там кастрюля, полная свежесваренного универсального зелья. Бросаюсь к ней. Ручки еще горячие, обжигают. Успеваю заметить, что тварь несется на меня. Снова ничего не вижу, кричу, и выплескиваю зелье перед собой широкой дугой. Тварь визжит так, что хочется зажать уши. Головная боль ослепляет, и я невольно падаю на колени. Кастрюля грохает о гранит пола.

Все смолкает в один миг, так же внезапно, как началось. Я снова вижу, голова больше не болит, только ладони жжет.

Воняет серой.

Гектор помогает мне подняться, на мгновение прижимает к себе.

Гера стягивает с себя мокрую футболку, смахивает с рук налипшие травы, ругается не хуже опытного сантехника, потом кидается к раковине, сует футболку под холодную воду, прикладывает к красным пятнам на груди – ему тоже досталось кипятком. Приятного мало, понимаю. Наверное, Гере очень больно, и ожоги жгутся. Но его суетливые движения выглядят так забавно, что не могу сдержаться, и начинаю хохотать.

Гера замирает, с обидой глядит на меня. И он прав! Но я не могу остановиться.

– Что это было? – сквозь смех спрашиваю Гектора.

– Слепень. Неприятная тварь.

От его ответа еще смешнее:

– А бывают приятные?

Гектор пожимает плечами и улыбается. В кои-то веки.

– Черти, в общем-то, безобидные… Домовики тоже… Гер, да возьми лед!

– Не парься, тебя Источник вылечит, – я продолжаю веселиться.

– Странно, – вдруг говорит Гера, дожидаясь, пока ледогенератор закончит работать. – Слепни днем не высовываются. Почему этот вылез?

Прекращаю смеяться так же внезапно, как начала. Молчим. Гляжу то на Геру, то на Гектора. Мне кажется, я понимаю, чего нужно бояться, но боюсь сказать вслух. А вот Гектор решается:

– Дед…

Лед рассыпается по полу. Одновременно бросаемся прочь из кухни.

Я влетаю в спальню первой. Жарко, как в печке, хотя окно распахнуто настежь. Прохладный ветер треплет занавески и разгоняет жар, сизый дымок и густой запах тины и гнили. Дедуля свесился с кровати, голова почти касается пола, пальцы все еще сложены в какой-то замысловатый знак, рот приоткрыт, глаза бессмысленно глядят