Последнее убийство в конце времен - Стюарт Тёртон

отвечает Гефест. – Девяносто лет оно молчало, но, когда я проснулся сегодня утром, все лампочки мигали красным. Барьер пал, Тея. Туман движется к нам. При такой скорости он поглотит остров через тридцать восемь часов.

29

– Аби, ты должна восстановить барьер, – требует Тея громко, чтобы напугать стервятников, чьи голодные взгляды устремлены теперь на умирающего товарища.

– Я не могу обойти протокол «рука мертвеца», – объясняю я. – Ниема оставила четкий приказ.

– К черту приказы! – огрызается она. – Прекрати напускать туман!

– Я не могу игнорировать указания Ниемы так же, как твоя рука не может игнорировать твое желание почесать нос, – говорю я. – Если это тебя утешит, ты сможешь жить в саду кальдеры. Туман не проникнет под купол.

Тея с ужасом смотрит на вулкан, вершина которого теряется в облаках.

Десятки лет после появления тумана люди на острове время от времени ловили радиопередачи с материка от выживших, которые скрывались в ядерных убежищах или в подземных бункерах. Сначала это были просто сигналы бедствия, но со временем они превратились в мольбы о помощи, люди рыдали, описывая культы и каннибализм, процветавшие в бетонных гробницах, где они замуровались. Те, кому повезло, умерли от голода, но со временем замолчали все.

– Но ведь должен быть какой-то выход, что-то же можно сделать. – И она пристально смотрит на Гефеста, умоляющим голосом произнеся эти слова. – Ты не можешь заново подключить излучатели?

– Я проверил пару из них по дороге сюда, – говорит он и трет рукой заросшую щетиной голову, по которой стекает пот. – У них сотни предохранителей, и они все в полном порядке. А между тем излучатели не работают, и остановить их могла только ее смерть. Теперь от них проку не больше, чем от кирпичей, как она и задумывала. Мать твердо решила не дать своим убийцам ни шанса на спасение.

Гефест выдыхает.

– Но главное, много лет назад она говорила мне, что отключила «руку мертвеца», а это значит, что вчера ночью она включила ее снова.

– Зачем?

– Видимо, она считала, что ей грозит опасность, другой причины я придумать не могу, – говорит Гефест и почесывает нос, спокойно глядя на общежитие. – Она сказала мне, что хочет поднять жителей деревни во время комендантского часа и рассказать им всю правду об острове. Ты помнишь, как реагировал Адиль, когда узнал об этом? Он ворвался в школу с ножом и хотел отрезать матери голову. Наверное, кто-то из жителей деревни, а может быть, и все погнались за ней, загнали ее на склад и подожгли. Видимо, она стерла всем память, надеясь спастись, но тут рухнула балка и убила ее.

Он кивает, довольный своими рассуждениями, но Тея настроена скептически. За исключением Адиля, ни один житель деревни никогда не причинял вреда никому другому. У них не бывает драк. Здесь даже дети не грубят. Жители деревни – пацифисты на грани полной эволюционной некомпетентности. Тея просто не верит, что они могут быть способны на такую жестокость, как убийство Ниемы.

– Ты что, правда веришь, что ее убили? – говорит она.

Гефест поднимает рукава футболки и показывает ей царапины на своих руках.

– Такие следы оставляют человеческие ногти, когда рвут кожу, обычно во время драк, – говорит он. – У меня их десятки, по всему телу. А вот синяки вроде тех, которые я вижу у тебя на предплечьях и запястьях, появляются, когда человека удерживают, а он пытается освободиться.

Его голос становится сдавленным от воспоминаний.

– Я видел такое раньше. Поверь мне, Тея, мы не могли получить такие травмы иным способом. ночью на нас напали жители деревни.

Тея осматривает свои синяки, потом вспоминает сломанные ребра и опухшие лица жителей деревни. Гефест – единственный человек на острове, которому доводилось лишать жизни других. Он умеет драться и убивать. Если они напали на него, он вполне мог отделать их таким образом.

– У тебя есть яд? – вдруг спрашивает он.

– Какой яд?

– Когда жители деревни перетащат все наши припасы в кальдеру, нам надо будет от них избавиться. Быстрее всего – отравить, а то мне придется перерезать сто четырнадцать глоток. – Он вздыхает, представив себе такую работу. – Иначе у нас нет гарантии, что они не нападут на нас снова.

Тея только моргает, глядя на него, пораженная тем, что он, видимо, всерьез считает такую жестокость разумным поступком. В его голосе она не слышит ни злости, ни страха, ни сожаления. Он говорит о массовом убийстве так деловито и просто, как будто у них молоко кончилось.

– Я не могу этого допустить, – вмешиваюсь я. – Ниема оставила мне инструкции защищать жителей деревни. Они – будущее человечества.

– Так вот почему ты сидела сложа руки, пока они ее убивали? – рычит он, раздраженный моим вмешательством. – Ты должна была обеспечивать ее безопасность.

– Я сожалею, что не смогла предотвратить смерть Ниемы, но месть только усугубит тяжесть вашего положения. Вы зависите от жителей деревни в отношении еды и воды. Они поддерживают в порядке ваше снаряжение. Убить их – провальная стратегия выживания.

– Ты всегда знаешь, что сказать, – сердито фыркает он. – Каждое слово идеально подобрано, чтобы вызвать желаемую реакцию. Я не доверяю тебе, Аби. И никогда не доверял. Я видел, как ты втиралась в доверие к моей матери, как убеждала ее давать тебе все больше и больше самостоятельности. Она забыла, что ты мыслишь не так, как мы, что ты лишь симулируешь эмоции, а не испытываешь их по-настоящему.

Обычно меня не волнует его гнев, но теперь он разжигает негодование Теи, пробуждая в ней старые подозрения, похоронить которые мне стоило такого труда.

– Возможно, у меня есть способ остановить туман, – внезапно говорю я. – «Рука мертвеца» была создана, чтобы предотвратить покушения на жизнь Ниемы, но его вторичной целью было обеспечить, чтобы ее убийца не выжил после преступления. Я обязана выполнять приказы Ниемы, но есть одна лазейка, которой можно воспользоваться. Если вы докажете, что она была убита, найдете ее убийцу и казните его, формально функция «руки мертвеца» будет выполнена, и я смогу восстановить барьер.

Тея издает низкий звериный рык.

– Как мы найдем ее убийцу, если мы не помним, что было ночью?

– Я не могу ответить на этот вопрос за вас, но я хочу, чтобы вы понимали: мое предложение зависит от того, насколько тщательно будет проведено расследование. Я буду требовать представления улик, а по возможности и признания убийцы. Если я почувствую, что вы без необходимости причиняете вред жителям деревни, я не стану восстанавливать барьер – независимо от того, к чему приведут ваши методы.

– Ниема мертва, а ты предъявляешь требования, –