Последнее убийство в конце времен - Стюарт Тёртон

На полпути через двор Клара натыкается на свою мать, Эмори. Та, мокрая до того, что с нее едва не капает, тщетно толкает обеими руками купальню для птиц. Услышав шаги Клары, она оборачивается.

Их взгляды встречаются.

Судя по выражению лица Эмори, та жалеет, что дочь застала ее здесь и сейчас, но, увидев, что Кларе очень больно, она тут же подбегает к ней и заключает ее в объятия. Клара безудержно рыдает.

Какое-то время они молчат, но первой начинает разговор Эмори, повернув голову и встретив потрясенный взгляд Клары.

– Ну, расскажи мне, что случилось, – нежно шепчет Эмори.

– Хуэй больше нет.

Эмори еще раз крепко прижимает к себе дочь, пока ту сотрясает новый приступ рыданий. Но Эмори сама помогала выносить тела со склада и знает – Хуэй среди них нет.

– Где ее нашли, Аби? – мысленно спрашивает она.

– Тело не было найдено, – отвечаю я. – Хуэй отключили от моей митохондриальной сети, а это значит, что я больше не могу видеть то же, что видит она, или слышать ее мысли, как я слышу всех остальных на острове.

– Так много слов, и ни одно из них не означает «мертвая», – отмечает Эмори. – Почему Клара плачет, если надежда еще есть?

– Она консультировалась с Теей, – говорю я. – Конидии, которые связывают нас, могут повреждаться рядом вирусов или заболеваниями мозга, но Тея считает, что даже если бы Хуэй страдала одним из этих заболеваний, это еще не причина, чтобы прятаться.

– И смерть тоже не причина, чтобы прятаться, – заявляет Эмори. – Мы только что вынесли со склада семь мертвых тел. Если бы Хуэй умерла прошлой ночью, разве она не была бы среди них?

Она отодвигает от себя Клару на длину вытянутой руки и заглядывает ей прямо в глаза.

– Никаких слез, пока мы не узнаем, из-за чего плачем, – говорит она, расправляя плечи Клары. – Что произошло вчера? Я заметила, что Хуэй вела себя как-то странно на станции, и решила, что вы слегка поссорились.

Клара рассказывает матери о том, как они с Хуэй разделились в саду и как странно Хуэй вела себя потом.

– Я уверена, что кричала именно Хуэй, – говорит она.

– Кричала как?

Клара смотрит на мать в недоумении, пытаясь понять этот неожиданный вопрос.

– Кричала от боли, страха, удивления? – уточняет Эмори. – В разных случаях люди кричат по-разному.

– Скорее, как от испуга, – говорит Клара неуверенно. – А потом она не пришла ночевать в нашу с ней комнату в общежитии. Как будто ей было невыносимо находиться рядом со мной. Я все ломала голову, что я могла сделать не так.

– Ниема уплыла с твоим дедом на маяк вчера вечером, перед комендантским часом, – говорит Эмори. – Она забрала с собой металлическую коробку, которую Хуэй доставила из сада. Ты знаешь, что в ней было?

– Понятия не имею. Коробка уже была у Хуэй в руках, когда мы опять встретились с ней в саду. Но какое это имеет значение?

– А такое, что Ниема мертва, а Хуэй пропала, и они обе прикасались к этой коробке. Либо им просто не повезло, либо в коробке было что-то опасное.

– Тея знает. – Клара распахивает глаза, поняв, на что намекает мать. – Ты считаешь, что Хуэй еще жива, да?

Эмори хочется подбодрить дочь, но она испытывает патологическое отвращение ко всякой лжи и секретам. Она всегда предпочтет правду, даже если та окажется горькой и страшной.

И она отвлекает Клару, взяв ее за плечи и развернув лицом к сцене.

– Смотри, все инструменты как будто поменялись подставками со вчерашнего вечера, а значит, на них играли уже после того, как все легли спать. К тому же у всех жителей деревни есть травмы, которых не было перед сном, то есть не спали не одни музыканты. Здесь, по всей видимости, случилось что-то вроде паники – цветочные клумбы вытоптаны, статуя разбита. Мусор валялся везде, что странно, ведь мы никогда не оставляем двор в беспорядке. Перед началом комендантского часа Ниема взяла лодку, погрузила в нее металлическую коробку и отправилась на маяк, чтобы провести там какой-то эксперимент. Я не знаю, в чем именно он заключался, но, судя по всему, ночью Ниема вернулась в деревню и разбудила всех нас. Начался праздник, который перешел во что-то совсем другое, и теперь мы не можем ничего вспомнить.

– Это потому, что я стерла ваши воспоминания, – говорю я, мысленно обращаясь к ним обеим. – Мне приказала Ниема.

– Ты можешь стереть воспоминания? – удивленно спрашивает Клара.

– Да, но это опасно, а Ниема очень любила всех вас. Она не отдала бы такого приказа, если бы не считала, что эти воспоминания опаснее для вас, чем процедура их удаления.

Эмори оглядывается на темные клубы дыма, все еще поднимающиеся над общежитием, и у нее рождается страшное подозрение.

– Постой, ты сказала, что процедура стирания воспоминаний опасна?

– Да.

– Настолько опасна, что от нее можно умереть?

– Да.

– Кто из тех, кого мы нашли на складе, умер от стирания памяти?

– Все, кроме Ниемы, – отвечаю я.

Клара вскрикивает, закрывает лицо руками и опускается на колени, хватая воздух ртом, чтобы сдержать тошноту.

– Ты убила их, – произносит она слабым голосом.

– Не преднамеренно, – возражаю я. – Они умерли так, как умирает пациент на операционном столе.

Мой хладнокровный отчет заставляет Эмори содрогнуться: она еще никогда не слышала, чтобы я говорила так прямо. Да, я всегда старалась казаться добрее, чем я есть, чтобы жители деревни видели во мне скорее опекуна, чем надзирателя.

Но эта маска мне больше не подходит. Если Эмори хочет достичь своей цели, ей нужно знать подробности генерального плана и чему они служат.

– Но в операции не было необходимости, – возражает она.

– Ниема считала, что была.

Эмори присаживается на корточки рядом с Кларой и ласково обнимает дочь за плечи, чтобы успокоить ее, а заодно умерить свой гнев. Он, как и другие эмоции, мешает видеть ясно, а сейчас отрицательные эмоции испытывают все. Это ее беспокоит.

– Ниема приказывала стереть воспоминания моему отцу? – вдруг спрашивает она.

– Да, – подтверждаю я.

Эмори приподнимает голову Клары за подбородок и смотрит ей в глаза.

– Я знаю, что ты сейчас злишься, но, поверь, Ниема не стала бы подвергать Сета опасности, если бы не чувствовала, что без этого нельзя.

Клара выворачивается из объятий Эмори.

– Как ты можешь говорить так спокойно? Аби убила шестерых наших друзей.

– Разве ты не поняла? То, что случилось здесь ночью, стоило жизни самой Ниеме и было так страшно, что она рискнула жизнью тех, кого любила, лишь