Последнее убийство в конце времен - Стюарт Тёртон

Она открывает рот и снова закрывает его, потрясенная этой новостью. Ниема Мандрипилиас была кумиром Теи задолго до того, как стала ее начальницей. Блэкхит был ее мечтой, и, получив работу в островной лаборатории, Тея целых два года была абсолютно счастлива. А затем появился туман. Когда это произошло, почти все ее коллеги немедленно уволились, решив вернуться к своим близким.

Ниема убедила Тею остаться, объяснив ей, что ее родные погибнут так или иначе. По ее словам, если бы Тея, вернувшись домой, застала их живыми, они умерли бы вместе, да и то еще в лучшем случае. А в худшем ей грозила опасность застрять на какой-нибудь границе, среди миллионов перепуганных беженцев, и погибнуть там.

Тея и Ниема следили за тем, как разворачивался апокалипсис, вместе просматривая сообщения в социальных сетях и отрывочные видеоклипы и даже пережили несколько панических воспоминаний, которые люди выложили в интернет. Ниема следила за тем, чтобы Тея вовремя поела, и обнимала ее, когда та срывалась и плакала.

Когда они узнали, что сестра Теи жива, Ниема попросила Гефеста заехать за ней по пути на остров. Доброта матери едва не стоила ему жизни, но он сумел доставить Элли к ним в целости и сохранности.

– Как это случилось? – хрипло спрашивает Тея.

– На нее упала балка, которая раздробила ей череп.

Тея неуклюже открывает аптечку, пытаясь унять дрожь в руках. Почти все последние двадцать лет она ненавидела Ниему, но сейчас чувствует себя так, словно в груди у нее образовалась воронка.

Наконец крышка аптечки подается.

Еще вчера аптечка была полна медикаментов, а сегодня большая их часть пропала. Тея вытаскивает из ладоней несколько заноз, обрабатывает ранки антисептиком и накладывает легкую повязку из тех немногих бинтов, что у нее остались.

– Ты можешь разбудить Гефеста и сказать ему, чтобы он ждал меня в деревне? – просит она.

– Он уже в пути, – отвечаю я.

Ее отвлекает грохот металла. По винтовой лестнице бункера несется вниз Клара, перескакивая через две ступеньки за раз, и едва не падает в спешке. Она вся в синяках, грязная, глаза вытаращены. Тея никогда не видела свою ученицу такой напуганной.

– В чем дело? – спрашивает она.

– Хуэй пропала, – задыхаясь, выпаливает та. – Ее скрипка разбита. Аби говорит, что не видит ее.

– Она больше не подключена к моей митохондриальной сети, – уточняю я.

Тея опускает голову, испытывая острую жалость к пропавшей ученице. Должно быть, это как-то связано с тем, что она видела вчера в кальдере.

– Это значит, что она мертва, – переводит она мои слова Кларе и начинает складывать медицинские принадлежности в свой рюкзак. – Среди тел, которые вынесли со склада, искали?

– Искали, ее там нет, – заявляет Клара. – Аби сказала мне, что она, может быть, жива. Она сказала, отсутствие связи еще не означает…

– Есть пара нейродегенеративных заболеваний, которые могут вызвать выпадение из сети Аби, – перебивает Тея, закидывая рюкзак на плечо. – И еще несколько видов успокоительных, которых у нас больше нет, но ни то ни другое не объясняет, куда делось ее тело.

Она проходит мимо Клары, ее мысли уже заняты другим.

– Мне нужно, чтобы ты съездила на ферму и выяснила, что там произошло. Очевидно, наши запасы пропали. Найди их, а потом возьми образцы почвы для анализа. Аби сказала мне, что в полях все погибло, надо понять почему.

– Я… – Клара замолкает. Она потрясена равнодушием, с каким Тея говорила о смерти ее подруги, и не может поверить, что Тея такая черствая.

– У нас еще будет время для скорби, – нетерпеливо говорит та. – Но не сегодня. Сейчас мы не можем себе этого позволить. У нас нет никакой еды, кроме той, что осталась на кухне. Наше выживание как биологического вида может зависеть от того, что мы предпримем в ближайшие несколько часов.

Видя страдания Клары, она смягчается.

– Мы найдем тело Хуэй, но для нее худшее уже позади. Мне нужно, чтобы ты была сильной, и мне нужно, чтобы ты служила. Ты сможешь?

– Да, – отвечает Клара негромко.

– Вот и хорошо, – говорит Тея. – Дурные вести охотятся стаями, так что действовать надо быстро. Подозреваю, что главные наши несчастья еще впереди.

24

Адиль бродит по прогулочному двору, мурлыча себе что-то под нос. Он подкидывает и ловит стеклянный шарик. На его руках и тунике кровь Ниемы, но после недавнего пожара на складе и на фоне ранений у многих жителей деревни это не бросается в глаза.

А вот что бросается в глаза на фоне всеобщей суеты и тревоги, так это неуместно-счастливое выражение лица Адиля. Он радостно вертит головой, стараясь не упустить ничего из происходящего.

Пять лет он не видел деревню при дневном свете, с тех самых пор, как его изгнали, и теперь удивлен тем, как мало она изменилась. Ну, разве что трещин на стенах прибавилось да изображение джунглей облупилось, а в остальном все осталось как было.

Адиль любит деревню. Возможно, даже больше, чем остальные жители. Ему не хватало ее привычного ритма: работа на фермах по утрам и личные дела во второй половине дня. Общий ужин, а потом спектакль или концерт. Награждения вечером в субботу и воскресные пирушки. Он скучал по голосам и смеху, которые слышал, сколько себя помнил. Он тосковал по обществу и любви, которой жители деревни окружают друг друга.

Особенно он скучал по своей внучке Магдалине.

– Ты ведешь себя безрассудно, – говорю я ему.

– И это чудесно, – соглашается он.

– Если Тея или Гефест увидят тебя с этим ключом…

– Но ты же предупредишь меня, когда настанет время беспокоиться, – раздраженно заявляет он. – Я знаю, чем я рискую. Но мне просто необходимо увидеть тело Ниемы в последний раз.

Слова так и сыплются из него; счастье переполняет его, и, чтобы не упасть, он всем телом наваливается на старую антенну радара, которую здесь используют как купальню для птиц. Его ненависть испарилась и больше не гнет его к земле. Он как воздушный змей, поймавший ветер.

И это опасно. Как показали события прошлой ночи, я не могу контролировать Адиля. Пока я веду шахматную партию, он размахивает бейсбольной битой. Надо обращаться с ним осторожно, иначе он разрушит весь план.

Признаюсь: я солгала Тее, когда сказала, что и мне подправили ночью память. Но скажи я ей правду, ее картина мира замутилась бы, а нам сейчас нужна полная ясность, хотя и не для всех. Люди должны видеть ровно то, что я хочу им показать.

– Убери ключ, – настаиваю я.

Он смотрит на стеклянный шарик у себя на ладони – красноватый и