Карьерный спуск на дно. Проституция в царской России - Анастасия Вячеславовна Мащенко

связи среди господ стали ещё более тайными и имели определённые места встреч. Простой народ из низшего и среднего класса и вовсе относился снисходительно к подобным сексуальным предпочтениями, а иногда и не упускал шанс на этом заработать.

Дэн Хили, английский историк, славист, в своей книге «Гомосексуальное влечение в революционной России» упоминает пример педерастии между помещиком и его прислугой и как к этому относились вторые. В 1891 году некая Анна Николаевна Казакова подала прошение «об отдельном жительстве от мужа». До неё дошли слухи, что её супруг, Константин Николаевич Казаков, годами совращал домашних учителей своих детей и крестьян:

«В деле, дошедшем до Николая I, имеются показания прислуги о связях с барином, записанные со всеми сальностями. „<..> Казаков творит грех с мужиками, употребляет их в заду“, – свидетельствовал один из опрошенных, повторяя деревенские слухи. Другая крестьянка сообщила: „Константин Николаевич употребляет мужиков в зад вместо женщин“. Некто Быковский, дворовый из крестьян, сообщил, что как-то раз барин усердно потчевал его водкой и велел прийти ночью. Проснувшись после первого, одурманенного водкой полового свидания со своим господином, бедолага обнаружил в кармане три целковых»[230].

Часть прислуги и крестьян, очевидно, осуждала «греховную связь», считавшуюся противоестественной. Но часть, даже будучи гетеросексуальными, всё же решалась на секс-услуги из нужды и желания заработать лишнюю копеечку. В разводе супругов Казаковых не последнюю роль сыграл кучер Михаил Ушаков. Он имел отношения как с самим барином, так и с его женой, которые втайне друг от друга платили ему 3–5 рублей за каждую встречу. При этом именно хозяину кучер регулярно отказывал в сношении, удовлетворяя сексуальное желание другими способами. Прямой контакт между мужчинами состоялся единожды, когда Константин Казаков был уж слишком настойчив. В дальнейшем события и вовсе начали напоминать сериал: барыня оказалась беременна от кучера, то есть от общего с мужем любовника, и Михаила Ушакова уволили[231].

Жизнь в поместье подразумевала закрытую среду и зависимые отношения «барин – крестьянин», которые порой выливались в сексуальные связи. В городах же, где жители активно пользовались различными сферами услуг, нанимая работников разово или на непродолжительный срок, мужская проституция гомосексуального характера чаще всего встречалась среди ремесленников, извозчиков, банщиков, мальчишек-подмастерьев и тому подобных. Писатель и журналист Владимир Петрович Бурнашев оставил свои «Воспоминания петербургского старожила», где назвал гомосексуализм «педерастическим развратом», перечислил, кто им занимался, и как проходили знакомства в 1830–1850-х годах:

«Всё это были прехорошенькие собою форейторы, кантонистики, певчие различных хоров, ремесленные ученики опрятных мастерств, преимущественно парикмахерского, обойного, портного, а также лавочные мальчишки без мест, молоденькие писарьки Военного и Морского министерств, наконец даже вицмундирные канцелярские чиновники разных департаментов.

Они не предлагали, как девки, своих услуг, но едва вы взглядывали на них, шедших всегда очень медленно и останавливающихся у газовых фонарей, чтоб лучше было их видеть, то улыбались, а ежели вы на эту улыбку отвечали улыбкою же, то эти гетеры[232]мужеского пола увязывались за вами и преследовали, идя близко сзади или подле, пока вы не садились на извозчика, чтоб удалиться от этого преследования, ежели преследуемый не был влюблён педерастски»[233].

В тех же воспоминаниях Бурнашев писал, что местами интимных встреч для «гетера – мальчика и развратника» были «нумера» при трактирах и семейные бани. И те и другие предусматривали специальные комнаты для коротких свиданий. Более того, в банях зачастую были и свои работники, готовые оказать за отдельную плату определённого рода услуги.

Женская баня

До середины XVII века общественные бани на Руси встречались, но были явлением редким. Домашних бань и в городе, и в сельской местности имелось во множестве, люди в основном мылись в небольших деревянных срубах у водоёма рядом со своим домом или постоялым двором. С развитием городской среды, увеличением численности населения и возросшей популярностью съёмного жилья, широко распространяются и общественные бани. Изначально они были ориентированы на простой люд, в них «всякого пола и возраста мывались и паривались вместе – бабы к одной стороне, мужики к другой. И никто не осмеливался высказывать какую-либо наглость, иногда, бывало, только словом потешным перекинутся»[234]. В середине XVIII века при Елизавете Петровне заговорили о раздельном мытье, а при Екатерине II вышел устав благочиния, по которому запрещалось «мужскому полу, старше семи лет, входить в торговую баню женского пола и женскому полу – в торговую баню мужского пола, когда в оных другой пол парится».

Теперь в общественных банях разрешались только раздельные парильни, а значит, появилась и возможность представителям одного пола уединяться. Славист Дэн Хили писал о том, что разделение создало гомосоциальную атмосферу и способствовало тому, что впоследствии бани превратились в средоточие мужской проституции. Более того, отпадала необходимость искать комнату для свиданий. Достаточно было прийти в баню в непопулярные часы, когда наименьшее количество посетителей, и совместить мытьё с интимной встречей.

Ко всему прочему в XIX веке торговые бани стали ещё и местом общения и развлечения для знати, а это расширило сферу услуг. Для господ строили отдельные помещения с красивыми дорогими интерьерами, бассейнами, общественными зонами и, наоборот, «нумерными». О номерном отделении в знаменитых московских Сандунах:

«Вера Ивановна Фирсанова (владелица Сандуновских бань) делала вид, что ей неведомо, во что превратилось её номерное отделение. Вся Москва знала, а она вот нет. Приедут из Нижнего Новгорода, из Ирбита, Воронежа и сразу скажут: позови, брат, какую-нибудь. Молодец глаза удивлённые сделает: дескать, это кого я позвать должен? Никого мы здесь не зовём. А как рубль дадут ему, сразу смягчится, первейшим другом сделается: альбом несёт. Альбом с фотографиями в надёжном месте лежал. Там девицы с Рахмановского, Трубной, Цветного бульвара. Под фотографией – ни имени, ни номера. Всех их молодцы и так помнили. Ткнёт гость пальцем: „вот эту зови“ – молодец знает: Манька Лошадь понравилась. Или Фроська Синяя Лента, Глашка Крокодил, Арина Повитуха… Но как ни знал каждую, а всё-таки книжку из Мясницкой больницы часто спрашивал – здорова ли, а не то беды потом не оберёшься»[235].

Бани подходили для любой проституции, будь то женская или мужская. Но если девицы зачастую были со стороны и для гостей в «нумера» их вызывали, то банщики и молодцы могли помимо своей основной работы здесь же между делом предложить господам ещё и интим. В женском отделении бань подобное не практиковалось в силу всё тех же особенностей воспитания.

Нередкими были случаи, когда мужчины,