Экономическая теория. Часть 1. Социально-экономические системы - Юрий Чуньков

В-третьих, смитовский homo economicus современниками связывается с абстрактным субъектом капиталистической экономики с её свободной конкуренцией. Тем самым А. Смит призывается в качестве идеолога и теоретического классика свободной рыночной экономики, якобы господствующей по сей день. Данные выводы слишком опрометчивы. Как отмечает Т.Д. Кэмпбелл, концепция Смита – это «идеология раннего либерального капитализма» и уже тем более не государственно-монополистического. Далее Кэмпбелл отмечает, что «Смит испытывал восторг по поводу теории и научного метода выдающегося физика, математика, астронома, создателя классической механики Исаака Ньютона и, подражая ему, пытался создать теорию человека в духе социальной механики, описывая абстрактного общественного человека» (Campbell T.D. Adam Smith's Science of Morals. London, 1977. P. 44, 63).

Д. Рикардо и К. Маркс отмечали, что модель человека у Смита сформировалась на основе фигуры товаропроизводителя простого (докапиталистического) товарного производства (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46, ч. 1, с. 62–68). В такой экономике действительно кроме индивидуального экономического интереса (эгоизма) и «невидимой руки» рынка ничего быть не могло. Однако очень странными выглядят попытки современных рыночников на Западе и в России натянуть сюртучок ремесленника, организовавшего своё собственное капиталистическое производство, на нынешних корпоративных собственников, монополистов и капиталистическое государство. С позиций методологии – это тупой догматизм.

В-четвёртых, концепция человека у Смита противоречива и состоит из двух разных субъектов, а не из одного экономического эгоиста. Эта двойственность проистекает из двойственного определения труда, в чём как раз выражается непосредственно экономическая сущность человека. С одной стороны, Смит остаётся в плену той «брезгливости» по отношению к человеку труда, которая была характерна античности и средневековью. В частности, Смит трактует труд не как свободную деятельность, а как состояние противоположное счастью, как жертву. С другой – он с нескрываемым сарказмом описывал труд «досточтимых» непроизводительных слоев в государственном аппарате, феодальном классе, духовенстве и т. п. К. Маркс в «Капитале» иронически замечает: «Поп Т. Чалмерс подозревает А. Смита в том, что он выдумал категорию «непроизводительных рабочих» по злобе, специально имея в виду протестантских попов, несмотря на их «благословенный труд в винограднике господнем» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 631). Смит не относил к «непроизводительным рабочим» слои буржуазии и многочисленных людей из сферы «люксового» потребления буржуазии. Тем не менее, он положил начало анализу антагонизма в человеческой среде. Этот антагонизм и относительная противоположность у Смита выражаются в различных формах:

• во-первых, в индивидуальном и общественном человеке;

• во-вторых, в «производящем» и «непроизводящем» человеке

• в-третьих, в «активности» и «пассивности» человека;

• в-четвёртых, в живом труде человека и «вещной» его форме после завершения процесса труда.

Большинство из отмечаемых противоречий в смитовском человеке носят исключительно диалектический характер, т. е. являются реально существующими. А. Смит был чужд схоластики.

В итоге следует констатировать, что не так примитивен «экономический человек» Адама Смита, как его трактуют современные научные сикофанты (прислужники, подхалимы), господствующих классов.

Сразу же заметим, что такая характеристика Давида Рикардо давалась представителями класса, за интересы которого он жизнь свою положил, и была она связана именно с его пониманием экономической природы Человека в буржуазном обществе. На этого гения экономической мысли буржуазия навешала ярлыков гораздо больше, чем на Маркса. Как говорят в народе, «своих» бьют больнее. А он всё-таки был по утверждению Марка Блауга «самый буржуазный из всех буржуазных экономистов» (Блауг М. 100 великих экономистов до Кейнса. СПб., 2005. С. 247). На почве классовости в экономической науке возникает много необычного, не вписывающегося в общечеловеческие нормы поведения. Классовые инстинкты подпитывают в людях звериные инстинкты. Следующая необычность, связанная с Д. Рикардо, это то, что самым страстным его защитником, несмотря на острую критику, был Маркс. Уважение основателя марксизма Д. Рикардо заслужил за глубокую научность в политической экономии. Именно поэтому иногда этого «самого буржуазного экономиста» относят к основателям марксистского учения. Истинная экономическая наука рвёт классовые и идеологические путы.

Прозвище «циника» Д. Рикардо получил за то, что он такое явление как человек буржуазного общества «наполнял» содержанием, которое не соответствовало пониманию и, главное, экономическим и политическим интересам становящегося на ноги класса буржуазии.

Во-первых, Д. Рикардо, А. Смит и другие идеологи начального этапа промышленного переворота в экономике были вне классовости и партийности в такой мере, в какой они исходили из частного эгоистического интереса индивида. От имени этого индивидуального интереса, под знаменем рациональности (об этом подходе мы писали в предыдущей теме) и революционной буржуазии философы и экономисты начала эпохи капитализма беспощадно критиковали бездеятельность феодальных классов и других «непроизводительных рабочих». Рикардо же исходил уже из реальности, что обособленные индивидуальные интересы выявились как классовые интересы и что в столкновении этих классовых интересов протекает вся экономическая жизнь общества. Рикардо придерживался уже не просто рациональности «невидимой руки» в интересах всего общества, а выступил как сознательный представитель классовых интересов буржуазии. Он был идеологом индустриализации в отличие от идеолога мануфактурного периода А. Смита и именно поэтому стал «самым буржуазным из всех буржуазных экономистов». У Рикардо homo economicus по социальному содержанию разросся до масштабов буржуазного класса. У Смита были только намёки об этом, Рикардо сказал правду. Это была глубокая научная истина, которая не понравилась и не нравится до сих пор представителям буржуазии.

Во-вторых, истина Рикардо для буржуазии оказалась более «циничной», нежели объяснение её происхождения. Рикардо исследовал гораздо более развитые капиталистические отношения и потому имел возможность создать классическое учение об агентах (субъектах) капиталистического производства с двумя его сторонами – собственниками вещественного капитала и наёмными рабочими. Он положил начало исследованию экономической основы взаимоотношений между двумя ведущими классами буржуазного общества – заработной платы. А это самая чувствительная для буржуазии статья расходов, которые она предпочитает не обсуждать. Более того, Рикардо стал «учить» буржуазию, исследуя влияние механизации на заработную плату и вытеснение рабочих из производства. По мысли Рикардо применение машин увеличивало нищету рабочего класса. А это, как говорится, «ни шло ни в какие ворота».

В-третьих, Рикардо в своём «цинизме» догадался, что вещественный капитал в руках капиталистов – это овеществлённый накопленный труд таких людей, как наёмные рабочие и что не сами рабочие используют свой же накопленный труд, а накопленный труд, принявший форму капитала, использует и эксплуатирует рабочих. Капитал становится «живым» и олицетворяется в таком человеке как капиталист. Слова Рикардо о том, что «капитал – накопленный труд рабочих» до сих пор занозой сидят в сердце каждого благоверного капиталиста. Такое буржуазией не прощается никогда.

Мейнстрим, а по недоразумению и советские марксисты, положение о капитале, как накопленном труде наёмных рабочих приписывают К. Марксу. А ведь это не совсем точно. К. Маркс воспринял и подробнейшим образом раскрыл процесс накопления капитала после Д. Рикардо. Оценивая в целом заслуги Д. Рикардо перед наукой, Маркс писал: «В мире людей, как и в мире животных и растений, интересы рода всегда пробивают себе путь за счёт интересов индивидов, и это происходит потому, что интерес рода совпадает с интересом особых индивидов, в чём и состоит сила этих последних, их преимущество. Прямолинейность Рикардо была, следовательно, не только научно честной, но и научно обязательной для его позиции» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., Т. 26. Ч. II. С. 123). Чтобы рельефно высветить роль Д. Рикардо в экономической теории и подчеркнуть ещё раз обязательность науки адекватно отражать экономическую реальность мы вынуждены злоупотребить вниманием читателя и продолжить цитирование. Обрисовывая классический образ Рикардо, К. Маркс писал: «Рикардо отстаивал буржуазное производство quand tete (во что бы то ни стало, несмотря ни на что), поскольку оно является максимально беспрепятственным развёртыванием производительных общественных сил, и при этом не заботился о судьбе носителей производства, будь то капиталисты или рабочие. Он признавал историческую правомерность и необходимость этой ступени развития. Насколько у него отсутствует историческое чутьё по отношению к прошлому, настолько он живёт в историческом фокусе своего времени» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. III. С. 47). Давид Рикардо, а не Смит, является основателем своей школы, от которой пошли Маркс, историческая и гуманистическая школа младорикардианцев, современные правые и левые рикардианцы.