Ясень - Ника Ракитина

— Нет!!

— Быдло! — Шатун стряхнул Велема с плеч, как медведь собаку. — Замок держать надо!!! К подъемникам!!! — и сам бросился к лестнице в цепную залу.

Прыткий кнехт вскочил в самые ворота, пнул Шатуна ногой в пах и, пока тот разгибался, полоснул по бедру. Метил по шее, да Велем, не вставая, рванул кнехта за голенища. Тот с маху лег навзничь, лязгнув шлемом о камень.

Велем отпихнул Шатуна к лестнице.

— Наверх… Владетель долбаный…

Шатун вылез на галерею. Охватил взглядом мост, где кнехты вбивали остатки отряда Тумы в проем ворот кутафьи. В них летели стрелы со стен. Натужно скрипело под тяжестью подъемное полотно моста, в цепях от усилия разгибались звенья. На свайной части клубилось тугое месиво кнехтов и латников, спешащих ворваться в кутафью, пока мост еще не поднят.

— Валите сваи! — скомандовал Шатун, оседая на бойницу: ноги не держали. С грохотом и плеском свайная часть моста рухнула, и над разом закипевшей водой взвился злобный отчаянный рев.

Шатун поискал глазами Мелдена. Не нашел и не огорчился. Увидел, как от леса напротив ворот скачут еще латники — Мелденов засадный полк. А на южном окоеме висела туча пыли: это шло крыло Гротана. Далековато. Не выйдет зажать рыцаря в клещи. Ну и пес с ним.

Из раны текло. Подумал: если б жилу, уже бы помер. И хорошо бы. А так — надо…

И потерял сознание.

А жаль. Потому как посередине поля грозный засадный полк Мелдена, его неуязвимый стальной таран, на полном разбеге споткнулся о простые волчьи ямы. Все в железе, с уже опущенными для удара копьями, тяжелые всадники, готовые втолкнуть сечу в ворота и победно прогреметь сквозь Сарт, закувыркались через головы своих могучих коней. Которые еще и добавили им копытами.

Видя это, ратаи Гротана-Шершня перехватили пики перед себя и, набирая разбег, устремились к упавшим.

С кутафьи плюнули стрелы, добивая тех, кто барахтался во рву.

Над главной брамой Сарта бешено задергался стяг: сводим мосты!

Мосты свели. Из Сарта в кутафью пошла конница. Вынесли загодя сделанный настил и быстро восстановили мост там, где он только что был обрушен. Одновременность удара получилась сама собой: пока заново стелили мост, Гротан как раз добежал до засадного полка со спины.

Взревели рога, яростно заметались стяги. Мелден приказал отступать. Стать на севере, спиной к Ставе — там, куда не достреливают замковые камнеметы. Принять удар на стену щитов и переломать, наконец, хребет возомнившим о себе червям.

Но отойти в порядке ему не дали. Пока рать Шершня приканчивала спешенных, пока резались в скользкой от крови траве среди вкопанных в землю кольев и обломков оружия, пока чеканы дырявили брони, а мечи надвое разваливали тела, конница Золотоглазой, миновав мосты, взрыв копытами мокрый пепел, перестроилась на поле — и ударила сбоку, тесня Мелдена к топкому берегу. Когда же в лоб рыцарева войска вломилась вышедшая из Сарта пехота, кнехты сломали строй.

Они спасались в воду. Видя это, побежали остатки отряда, который все утро лез на северную стену и обстреливал перевесом кутафью.

Падали обземь дивы.

Тлели кусты вдоль Ставы, летела сажа, тянулся удушливый дым. Горело бы и перед кутафьей, но там нечему было гореть.

В пыли, среди вытоптанной травы остатки рати Мелдена гнали страшнее, чем гонят зверя, вминали копытами в топкий берег, загоняли во вспененную воду, перехватывали на опушке, как неводом, чтобы не просочился ни один. А когда уцелевшие бросились через реку вплавь, из ольхи и лещины правобережья выступили лучники рыцаря Горта и спустили тетивы. Течение выбрасывало на излучине только мертвых. Мелден предал прежних богов, а новые предали его. И сирины не в срок, хохоча, рыдали над убитыми. Не разбирая, где свои, а где чужие…

— Из-ба-витель-ница… от…пусти…

Слеза текла по небритой щеке. Шатун бился в удерживающих его руках так, что его примотали к столу. Оторванная от других раненых Леська что-то делала сейчас с его ногой. А еще в него влили не меньше кварты вина, и он был мутно пьян. Но видел, как полуденное солнце почти отвесно падает сквозь пролом крыши. И путано, как из колодца, в который бросили камень — лицо Золотоглазой. Лицо было искажено, точно застыло между плачем и смехом. Шатун больно стиснул ее запястье.

— Глазастая… морок тебя! Ты добилась… умеешь выбирать… людей. Я… сделал… — язык и губы не повиновались, слова выходили невнятно. — …С быдлом… кнехтов… обученных… в железе.

— Заткнись! — рявкнула Леська.

Он вяло шевельнул рукой: отстань.

— Сдохну. Но ты… Знич, кто там… пусть хранят. Верю. Тебе… в тебя… дура…

Потому что Керин заревела, уткнувшись ему в грудь грязным, закопченным, исцарапанным лицом.

— Не… надо, — сказал Шатун отчетливо. — Они не должны… тебя… такую… видеть.

Глава 13

Мэннор остановился у столика менялы. Тот долго не поднимал увенчанной кожаным колпаком головы, делал вид, будто целиком поглощен подсчетами. Потом, не торопясь, оборотил к купцу сморщенное хитрое лицо.

— Славный рыцарь, чем могу служить?

Грубая лесть царапнула. Мэннор швырнул на столик кошель:

— Мне нужны коровки.

Меняла быстро закивал. Высыпал из кошеля деньги. Разглядывал, близко поднося к глазам, ощупывал, тряс в ладонях, прислушиваясь к долгому звону. Взвешивал на маленьких весах. Некоторые пробовал на зуб.

— Края посечены, полного весу нет, — пробурчал он, понимая, что терпение ждущего истощилось. — Думаю… по две из пяти, а? — и собрался стряхнуть серебро в ящик.

Мэннор положил ладонь на столик:

— Побойся богов, иноземец.

Меняла оглянулся в поисках стражи.

— Г-господин…

Купец медленно собрал деньги в кошель, вырвал из рук менялы судорожно сжатый серебряник, бросил туда же и повернулся уйти.

— Гра-абят! Лю-уди!

— Ах ты! — Мэннор за ворот рванул негодяя к себе. — Слушай, скряга… Я тебя с землей…

Отшвырнул, брезгливо вытер руку о штаны.

Меняла провожал Мэннора злым взглядом, сидя возле опрокинутого столика, и только когда убедился, что тот уже достаточно далеко, завопил во всю мочь:

— Караул! Чтоб тебе повылазило, помет собачий!

Собравшаяся толпа гоготала. Мэннор не обернулся: всем известно, что менял и рыбных торговок не переорать.

Задумавшись, купец медленно пересекал площадь и не услышал ни окрика, ни топота копыт. Сильный толчок отбросил Мэннора к стене. Сверху прозвучал смех. Всадница в сопровождении четырех пеших слуг пронеслась мимо и вдруг, осадив коня, обернулась. Ветер играл ее длинными ореховыми прядями, вызывающе смотрели глаза, зеленые, как камешки на сбруе и тяжелом платье.