Под тенью века. С. Н. Дурылин в воспоминаниях, письмах, документах - Коллектив авторов -- Биографии и мемуары

class="p1">Впервые Дурылин побывал в Оптиной пустыни в конце мая 1913 года на отдание Пасхи с мамой. Второй раз после смерти матери приехал к старцу Анатолию Младшему (Потапову) за утешением. С этого времени он на протяжении почти десяти лет был духовным сыном старца и ни одного важного решения не принимал без него. Вплоть до 1921 года Дурылин будет бывать в Оптиной по нескольку раз в год, жить там иногда по месяцу, собирать материал для задуманной, но не состоявшейся не по его вине, большой работы об Оптиной пустыни и старчестве, пользоваться богатейшей библиотекой обители, записывать разговоры со старцами и монахинями Шамординского монастыря, участвовать в создании музея «Оптина пустыня»… Когда не мог поехать в Оптину, писал письма старцу и получал ответы[176]. Записи о посещении Оптиной пустыни, о беседах со старцами, о благодати, исцеляющей душу, которую он всегда ощущал там, находим в дневниках 1917–1920 годов, в отдельных записках, вложенных в папку «Материалы по истории Оптиной пустыни», в письмах духовно близким людям, в книжках «Начальник тишины», «В своем углу».

Оптина пустынь была для Дурылина реальным воплощением «Града Невидимого», Церковью явной, видимой, где очень действенны тихие молитвы к Богу. «Живую Церковь, Живое Тело, я учуял только тогда, когда капелька живой воды церкви капнула на меня с Оптиной пустыни». Мировоззрение Дурылина, в значительной степени сформировавшееся в Оптиной пустыни, сохранялось до конца его дней.

В Оптину Дурылин возил своих учеников, друзей: неоднократно Колю Чернышева, а также его брата Ваню, Сережу Сидорова, Таню Буткевич, Георгия Хрисанфовича Мокринского, Клавдию Ниловну Зимину (Капу), Екатерину Петровну Нестерову — жену художника…

В течение нескольких лет Дурылин просил старца Анатолия принять его в монастырь. Первый раз — после смерти мамы, измученный страданиями и угрызениями совести за причиненные маме обиды. Тогда, по его выражению, он «потерял самую оправдывающую нужность своего существования»[177]. Потерял не только опору и прочный быт, но и «свой угол». Бездомность, скитания по чужим углам, переезды будут продолжаться до 1936 года, до болшевского периода. После событий 1917 года мысли о монастыре все больше занимают Дурылина. Ему кажется, что за стенами монастыря он может укрыться от ужасов, происходящих в стране. Старец благословения на монастырь не дал, сказал: «Носи монастырь в сердце своем, а время покажет, в какой монастырь тебе идти». Отец Анатолий понял, как крепко Сергей Николаевич привязан к мирской жизни, к своим занятиям творчеством, наукой. А занятий в Москве у Дурылина было множество. Внутренняя духовная жизнь, напряженная и мучительная, идет параллельно внешней — активной и разнообразной.

Отец Анатолий благословляет Дурылина писать статьи, издавать журнал «Возрождение», преподавать, хвалит за две брошюры о Соборе и приходе. В конце 1918 года назначает ему «полумонашеский обиход», чтобы Дурылин мог проверить себя. Весь следующий год, живя в Сергиевом Посаде, Сергей Николаевич готовит себя к монашеской жизни, но приходит к выводу, что не готов, раздвоенность в душе остается[178]. Он ходит на службы, молится, читает душеспасительные книги. Но одновременно пишет рассказ «Осинки» («Тлен»), принимает участие в работе Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры (руководителями которой были о. Павел Флоренский и Ю. А. Олсуфьев), готовит к печати Опись Лавры 1642 года, ездит в Абрамцево устраивать в усадьбе музей, принимает гостей из Москвы (учеников, друзей), сам ездит в Москву. Постепенно понимает, что путь в монастырь для него закрыт.

Протоиерей Алексей Мечёв, к которому направил Дурылина старец Анатолий, предложил Сергею Николаевичу стать священником. Благословение старца Анатолия было получено. В марте 1920 года епископ Феодор (Поздеевский) — очень духовно близкий ему архиерей — рукоположил Дурылина в сан иерея. Служил о. Сергий Дурылин в храме святителя Николая в Клённиках на Маросейке у Алексея Мечёва. В 1921 году Дурылина перевели настоятелем в часовню Боголюбской иконы Божией Матери, но в «свои» дни он продолжал служить на Маросейке. Здесь он и познакомился с сестрой мечёвской общины Ириной Комиссаровой.

В ночь с 11 на 12 июля 1922 года о. Сергий Дурылин был арестован. Старец Анатолий был прозорливец и еще в 1920 году, видимо предвидя его тернистый путь, прислал ему с нарочным «утешеньица» (яблочко, «листочки») и велел поклониться отцу Сергию до земли. Что и было исполнено.

Тяжело переживал Дурылин смерть своих духовных отцов[179]. Хотел сразу писать о них воспоминания, но не мог найти «прекрасно-добрых», простых слов, а другие не подходили. Но пройдут годы, боль отстоится и он напишет воспоминания о них, о старце Нектарии, отце Феодоте — уставщике Оптиной пустыни.

Сидоров Сергей Алексеевич, протоиерей[180]

Сидоров Сергей Алексеевич (1895–1937) — священник. Ученик и друг Дурылина. Вместе с С. Н. Дурылиным, Н. С. Чернышевым впервые побывал в Оптиной пустыни в декабре 1916 года. С этого времени стал духовным сыном старца Анатолия (Потапова). Детство и юность прошли в родовом имении Николаевка в Малороссии у Варвары Николаевны Кавкасидзе — сестры его рано умершей матери Анастасии Николаевны. Из-за болезни позвоночника он был освобожден от военной службы и не смог получить высшее образование: проучился только два года в Университете Шанявского. Занимался самообразованием, в том числе и под руководством С. Н. Дурылина. По совету Дурылина поступил на московские богословские курсы. Принял сан священника в 1921 году, служил в с. Почтовая Вита близ Киева. На принятие сана он получил письменное благословение отца Анатолия. В 1923–1925 годах служил в Петропавловской церкви Сергиева Посада. Пережил несколько арестов, ссылки, но неизменно возвращался к служению в храмах по месту поселения. 27 сентября 1937 года расстрелян в Бутово.

Из главы «Отец Алексей Мечёв»

Духовная жизнь Москвы с детства была близка мне. С семи лет, то есть со времени моего приезда в Москву, я не пропускал ни одной торжественной церковной службы. <…> Я знал хорошо великого старца нашего времени отца Алексея Мечёва. <…> Когда отец Сергий Дурылин поступил на Маросейку и отдал себя всецело под руководство отца Алексея, он особенно советовал мне сблизиться с ним. Весной 1921 года я решился попросить благословения отца Алексея на священство и был у него. <…> Я видел много старцев, много великих подвижников — даровано мне счастье видеть Богом, — но ни у кого не было той бодрой радости во взоре, как у отца Алексея. И эта радость освещала его быстрые движения, пряди седых волос, небольшую бороду, тонкий голос.

Он благословил меня и тотчас сказал: «Ты хочешь быть священником. Будь, если очень любишь Христа и если чувствуешь, что не можешь жить и не