Публичное одиночество - Никита Михалков

Я как попка-дурак пытаюсь достучаться и объяснить: давайте приберемся в стране!.. (V, 24)

(2010)

Я с маниакальной настырностью продолжаю повторять: один стимул сегодня может быть для объединения, простой физический стимул – убраться в стране. У нас же нет ни времени, ни желания остановиться и просто посмотреть пристально вокруг.

Как говорят у нас в армии: «Оглянись вокруг себя, не е… ли кто тебя?»

Интервьюер: И как Вы представляете себе эту уборку?

Китайцы заставили свой народ истребить всех воробьев: люди какое-то время не давали им сесть, и они, полетав какое-то время, все попадали. Другой разговор, что после этого саранча налетела. Но это означает, что можно как-то кого-то объединить.

Большевики – идиоты были, что ли? Почему они отправляли людей на БАМ? Почему песни про целину пели?

Вы думаете, люди сейчас добровольно поедут на целину и будут петь про нее песни?

Нет, я так не говорил.

Как же они там окажутся?

Неужели Вы думаете, что в истории человеческой нет методов для того, чтобы люди куда-то поехали?

Вы имеете в виду насильственные методы, которые мы уже проходили?

Нет, почему?

А какие?

Разве насильственно Столыпин отправлял людей в Сибирь, давал им землю, давал беспроцентный кредит из Крестьянского банка? И население в стране прибавилось именно потому, что у них было ради чего жить. Сегодня по телевизору на одних каналах бесконечно показывают юмористические передачи, а на других – только мерзости жизни в отечестве, которые вызывают отторжение и разрывают ту связь, которая так или иначе должна у тебя быть со своей страной, потому что это – твои люди, это – твое, сволочь, это – ты!

Откуда в обществе апатия такая?

Да очень просто: от осознания того, что тебя презирают.

Наверное, для начала нужно, чтобы люди доверяли власти и были уверены, что их на этой целине не кинут. А сейчас такого доверия нет, а есть ощущение, что вертикаль власти превращается в пропасть между людьми и государством.

Молодец. Согласен.

Родной, но я же не говорю, что только свистни – все побегут. Если направить в это русло реальные усилия государства – тогда да. Но если к этому относиться как к блажи, как к маниловщине – тогда нет, конечно.

Эта программа должна быть разработана тончайшим образом.

Вы все это говорили Медведеву, Путину?

Я говорил всем и продолжаю говорить. Так случается, что рано или поздно то, что я пытаюсь донести, срабатывает…

И что Вам они ответили?

Пока эта идея воспринимается как художественный свист. Типа: парень нормальный, художник, чего с него взять?

А я-то знаю, что мы неминуемо к этому придем: нельзя жить в говне все время, ну нельзя.

А Вы не думаете, что люди не хотят убираться в стране потому, что понимают: после их уборки придет кто-нибудь другой и обязательно поломает их «снеговиков»?

Может, и так.

Знаешь замечательный анекдот? Рота идет по говну. Говно до горизонта. Дошли до горизонта – гора из говна. Перелезли. Вдруг поляна, солнце, птички, озеро, трава, цветы. Командир роты говорит: «Стой, раз-два. Вот наконец есть место, где посрать».

Вот это – мы.

И я говорю не про аккуратность и вылизанную чистоту западноевропейскую. В русских деревнях, в русских избах не было джакузи и мраморных туалетов, там скот в клетях был. И чтобы войти в дом, ты проходил через коз, свиней, лошадей. Но это не создавало ощущения мерзости. Человек мог быть с не до конца вымытыми руками, но не было запустения и неуважения к окружающему миру, в котором ты живешь.

Может, начать надо с того, что просто признаться во всех этих проблемах, а не заявлять постоянно о собственном величии?

Понимаешь, бить себя в грудь, что мы – великие, или бить себя в грудь, что мы – говно, это одно и то же. Надо не в грудь себя бить, а в эти две руки, которыми ты бьешь себя в грудь, взять лопату просто.

Надо заставить себя работать! (II, 64)

УДИВЛЕНИЕ

(2008)

Интервьюер: Чем сегодня по-настоящему можно Вас удивить? И вообще возможно ли?

Вы знаете, очень обидный вопрос. Вы меня считаете просто идиотом! Такое впечатление, что приехал какой-то надутый индюк, которого ничем не удивишь.

Тогда зачем со мной разговариваете?

Да меня всем можно удивить! Например, мне нравится ваша прическа.

Знаете, я очень хочу удивляться, мне нравится удивляться.

Другой разговор, что я часто натыкаюсь на то, что меня хотят удивить, а удивить не могут. А так им охота, прямо ужас. Чего только не делают: ягодицы показывают… Но меня это не удивляет, я это уже видел.

Много есть удивительного, причем в самых простых вещах. Я мечтаю удивиться чему-то, я испытываю потребность удивляться. (XV, 38)

УКРАИНА

Украинцы и русские

(2008)

Интервьюер: Как Вы относитесь к обязательному дублированию фильмов на украинский язык <на Украине>?

Когда мы летели сюда, в самолете было много украинских газет – и все на русском языке. Потому что там экономические, политические проблемы – не дай бог, не поймут те, у кого есть деньги. Зато все фильмы должны быть с украинскими субтитрами.

Это все лукавство! Ну куда мы друг от друга денемся?..

Возьмем простой пример: моргнет русский человек другому русскому человеку хитрым глазком – и все ясно. С иностранцем такое не получится. Но когда русский и украинец будут стоять на таможне в Бельгии и моргнут друг другу хитрым глазком – тоже все будет ясно! Хотя у них и разные паспорта.

Так что я думаю, единственная польза фильмов с украинскими субтитрами – в том, чтобы студенты, изучающие украинскую письменность, тренировались. (I, 130)

УЛЬЯНОВ МИХАИЛ

(1984)

Актер сам создает свой путь.

Есть артисты, которые пытаются каждой своей новой ролью отказываться от себя прежних, раздвинуть свой уровень. Желание разрушать только что созданное, нырять в совершенно неизведанное особенно остро я почувствовал у Михаила Ульянова в фильме «Без свидетелей».

Я знаю, что было с ним, видел, как он ломал себя, и не потому, что надо, а интересно, интересно! (I, 19)

(1984)

Мне нравится в Ульянове еще то, что он – не артист-«теоретик». Он не разводит турусы на колесах, не пристает к режиссеру с глупыми вопросами типа: «Ну хорошо, я здесь вхожу, а что я в это время думаю?» Он ловит задачу и сразу же предлагает: «Давай пробовать!» И начинает импровизировать, на что имеет право, ибо всегда является – как на съемку, так и на репетицию – в абсолютной творческой форме и импровизирует всегда по сути. (II, 7)