Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Норма закрыла глаза и заставила себя заснуть.
Графство Дурбан
Округ Спрингфилд
Спрингфилд
Центральный военный госпиталь
Ночью в госпитале совсем тихо. Тише, чем в тюрьме. И просыпаясь вдруг ночью, Чак лежал без сна и слушал эту тишину. Под его плечом пластина с кнопкой. Это парни придумали на ночь подсовывать её так, чтобы он, повернувшись набок, мог нажать кнопку и вызвать их. Не нужно ему, чтобы они сидели у него в палате всю ночь напролёт. Пусть они там, в дежурке, занимаются своими делами, а он… он сам по себе. Ладно. Парни хлебнули своего, он – своего, каждый горел по-своему. Парни говорили, что когда кончаются боли, то на всё уже плевать и жить неохота. Да, он помнит эти тряпочные, безвольно катающиеся под ударами тела. И ждал, когда и у него это начнётся. Но нет. Только усталость. Руки совсем не болят и не чувствуют ничего. И не шевелятся. Только если на массаже парни нажимают ему на точки. А толку… таблетки, уколы… он не спорит, не сопротивляется. Но ему не всё равно, просто таблетку засовывают прямо в рот, а шприц ему не выбить. Так что… кормят, не бьют, ничего не требуют, не жизнь, а лафа, только от этой лафы выть хочется.
– Чего не спишь?
Чак поднял на вошедшего глаза, чуть дёрнул углом рта в улыбке.
– Ты чего? Я тебя не звал.
– Я не мертвяк, – усмехнулся Крис, – от меня этим не избавишься, – и уже серьёзно: – Шёл мимо, слышу: не то дыхание.
– Слушал? – прищурился Чак.
– Слышал, – твёрдо поправил его Крис. – Болит что?
– Ни хрена мне не болит, – тоскливо ответил Чак.
Синий свет из коридора через верхнюю часть двери освещал палату. Крис переставил стул и сел на него верхом, положив руки на спинку.
– «Чёрный туман» – страшное дело, – голос Криса звучал ровно, без этого, выводившего из себя участия.
И Чак спросил:
– Ты долго горел?
– Долго, – кивнул Крис. – Думал: загнусь, – и улыбнулся воспоминанию. – На врачей с кулаками лез. Хотел, чтоб пристрелили.
– И как? – с интересом спросил Чак.
– Как видишь, – тихо засмеялся Крис. – Живой.
– Слушай, – вдруг попросил Чак, – вытащи ты эту хренотень из-под меня. Шевельнуться боюсь.
Крис протянул руку и забрал кнопку, положил на тумбочку.
– Гэб как, не загорелся ещё?
– Сходишь к нему завтра, сам посмотришь.
Чак покачал головой.
– Не пойду. Опять сцепимся.
Крис кивнул.
– Слушай, понять не могу, чего вы поделить не можете?
– Сам не знаю, – усмехнулся Чак. – Слушай, а у тебя как? Ну, паралич, остался?
Спросил и затаил дыхание: вдруг Крис подумает, что в насмешку спрашивают. И тогда всё. Ведь что не по ним, просто встают и уходят. Но Крис ответил так же спокойно и серьёзно.
– Трахать не могу, а остальное в норме.
– И… и не хочется? – осторожно спросил Чак.
Крис строго посмотрел на него, но заставил себя улыбнуться.
– Веришь тому, что беляки про нас трепали?
Чак почувствовал, как щекам стало горячо от прилившей к ним крови, прикусил губу, пересиливая рвущееся наружу ругательство. И неожиданно для самого себя вдруг сказал:
– Про нас тоже много врали. Думаешь, житуха наша слаще была?
Крис пожал плечами.
– Тебя во сколько отсортировали? Ну, в палачи.
Чак сердито дёрнул головой.
– Ты… ты хоть знаешь, по правде, кто мы? Мы – телохранители. Защищать должны. Ну, если лезет кто с ножом там или с пистолетом, вырубить его, стервеца, на хрен, чтоб не трепыхнулся. А ты… палачи, палачи, заладили! А вы…
– А мы для удовольствия, – кивнул Крис. – Ублажить, приласкать, ну, а дальше что? Вам на тренировку?
– А как нас кончали, ты знаешь? – Чак на мгновение крепко зажмурился. – И ладно бы если за дело. Ну, руку сломал или заболел, ну, это уж положено, а то… узнал, увидел, понимаешь, слишком много, или скажем…
– Убил не того, – закончил за него Крис.
– Это-то как раз ничего, – досадливо катнул голову по подушке Чак. – Без приказа, оно, конечно, но выкрутиться можно. А то… и того, на кого указали, и как велели, ну, всё по приказу сделал, а всё равно… финиш.
– А говоришь, не палач, – усмехнулся Крис. – По приказу убивает кто?
– А трахает по приказу кто? – язвительно спросил Чак. – Ну, ты без приказа хоть раз с бабой был?
Крис очень серьезное смотрел на него.
– Меня отобрали в спальники в пять лет. А тебя… скольких ты убил до той сортировки?
– А ты не убивал?
Крис медленно раздвинул губы в улыбке.
– Не виляй, Чак. Ты знаешь, о чём я.
– Ну, ладно, – помедлив, согласился Чак. – Ладно. Понимаешь, я… я мечтал… хоть раз, хоть одного… по своей воле, по своему желанию. А ты так не мечтал? По своей воле… не по приказу…
Крис задумчиво покачал головой.
– Что толку мечтать о несбыточном? Нас очень… строго держали. Две недели, ну, месяц, и торги. Чтобы не привязывались, понимаешь?
Чак кивнул.
– А сейчас?
– Не трогай этого, – тихо ответил Крис.
– Ты… ты не злись, я не хотел, – так же тихо ответил Чак. – Тебе всё-таки лучше, чем мне. Без… этого проживёшь, а без рук… ну, сколько меня ещё здесь держать будут? А надоем я им, тогда что? Милостыню просить? Я безногих видел, нищих. Белые, после ранений, просят, понимаешь, даже… даже у меня просили. Один безрукий, фуражку свою в зубах держал, на лету ловил, на потеху. И мне что, рядом с ним? Слушай, не хочу я этого. Чёрт, – Чак перекатил по подушке голову, длинно безобразно выругался. – Не злись, не на тебя. Как подумаю об этом, так… к сердцу подступает. Понимаешь? Если б кто только знал, что со мной, со всеми нами он делал, он… Я верил ему, мы все поверили, а он… он предал нас. И потом… Ты знаешь, что это такое, когда тебя, клятву твою продают и деньги при тебе считают… – Чак задохнулся непроизнесённым, частыми судорожными вздохами перевёл дыхание, покосился на Криса. – Ладно. Спасибо, что не заводишься.
– Я в реанимации, когда дежурю, – задумчиво сказал Крис, – тоже много чего слышу.
– Где дежуришь? – переспросил Чак.
– В реанимации, – повторил Крис и тут только сообразил, что сказал это слово по-русски. – Я не знаю, как это по-английски, но там тяжёлые лежат, после операций, ну…
– Понял, – кивнул Чак. – И там тоже… ухаживаешь?
– В общем-то, да, – согласился Крис.
– Не противно тебе за беляками… ухаживать?
– Они не
