Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Крис, не открывая глаз, улыбнулся неожиданной мысли: а не Андрей ли это был? Да, тот Палас был общий, элы и джи часто сталкивались, надзиратели больше следили за тем, чтобы спальники-элы не пролезли к спальницам-джи – вот беляки тупоголовые: да кому это траханье после смены нужно?! – и за остальным смотрели не так строго. Короткие, зачастую беспощадные стычки… Нет, не стоит и вспоминать. Крис с невольным стоном открыл глаза.
Андрей сидел за столом и читал, из вежливости сделав вид, что ничего не слышал. Но Крис сказал сам:
– Я стонал?
– Лежишь неудобно, – Андрей прижал пальцем нужную строчку и поднял глаза. – Разуйся и ляг нормально. И не будет ничего сниться.
Крис оттолкнулся от дивана и сел.
– Нет. Опять… Палас увидел. Последние смены тяжёлые были.
– Я тоже… всё помню, – Андрей смотрел прямо перед собой широко открытыми глазами. – Не хочу вспоминать, а помню. А если приснится… Тебе хорошо, ты один. А нас трое. И то один ночью кричит, то другой, то сам.
– А расселиться не думаете? – тихо спросил Крис.
Андрей покачал головой и снова уткнулся в книгу. Крис потёр лицо ладонями и встал. Нет, надо как-то разогнать эту тяжёлую дрёму. Он ослабил завязки на халате, сцепил руки на затылке и медленно выгнулся, встал на арку, коснувшись макушкой пола, выпрямился и, раскинув руки, погнал по телу волну.
– Ты бы разделся, – сказал, не отрываясь от книги, Андрей. – А то порвёшь, потом зашивать замучаешься.
– Мышцу не порву, а остальное зашить нетрудно, – усмехнулся Крис.
Как всегда, мышечное напряжение сняло усталость, и даже настроение улучшилось. Андрей, поглядев на него, отложил книгу и встал.
– Давай на пару.
– А учить потом будешь? – поинтересовался Крис.
– Ночь длинная, к утру выучу, – улыбнулся Андрей.
Парная растяжка, когда сцепляются друг с другом, дело непростое, а если к тому же один намного старше и потому тяжелее, то и просто трудное. Но Крис был осторожен, а Андрей очень гибок. Конечно, дежурка – не зал, и места мало, и одежда мешает, но проработали они как надо, ничего не уронив и ни разу ничем не нарушив госпитальную тишину. Потом умылись холодной водой. И Андрей снова сел за книгу, сам себя подтащил и ткнул лицом в страницу. Крис улыбнулся и достал журнал. Этот журнал со множеством картинок и подписями к ним дал ему доктор Иван со словами:
– Что непонятно, запоминай. Я потом объясню.
И теперь Крис разбирал подписи, шевеля, как и Андрей, губами и шёпотом проговаривая особо трудные длинные слова. В основном названия были несложные. А где непонятно, там картинка объясняет. Гроза… мартовский день… взморье… Что это такое: в-з-мо-рь-е? Ну и словечко. На картинке… вода до горизонта, бело-жёлтый песок, два белоголовых голых мальца бегут по мелкой воде. Мальчики маленькие, ещё до первой сортировки. Взморье… Есть слово «море», так может, это просто берег моря? Надо будет спросить. Сосны… ну, это понятно.
– Крис, тьфу, Кир, ты чего смотришь?
– Россию, – ответил, не поднимая головы, Крис. – А ещё раз спутаешь, по шее дам. Чтоб запомнил.
Андрей рассмеялся этому обещанию, как шутке. Крис и сам знал, что это не всерьёз, да и сам вовсю путает. Но не сказать нельзя. Раз смолчишь, два смолчишь, а на третий сам получишь.
Андрей наконец закончил читать страницу, достал тетрадь и стал выписывать ответы на вопросы. Писал он медленно, наваливаясь грудью на стол. Крис легонько шлёпнул его между лопаток и тут же получил ответный шлепок. Это Тётя Паша, когда они, вставая из «чёрного тумана», начинали есть, уже сидя за столами, требовала, чтобы сидели прямо, ели спокойно.
– Ты чего, как ворованное, заглатываешь? – приговаривала она, небольно шлёпая по спине. – Ешь по-людски.
Ешь спокойно, голым не ходи, глаза прямо держи… и всё время «по-людски», «по-человечески». И доктор Юра так говорил, и доктор Иван, и остальные… Однажды Крис не выдержал и спросил доктора Ивана:
– А раб не человек?
И удивился тому, как обрадовался доктор его вопросу.
– Андрей, – Крис оторвался от картинки, на которой лес был весь белым от снега. – Ты помнишь, как в первый раз с белыми за столом сидел?
Крис спросил по-английски, и Андрей ответил так же.
– Помню. Только это не за столом было. Меня тогда у тех сволочей отбили, и сержант мне сначала дал хлеба и попить из фляги, а потом… потом все к полевой кухне, – Андрей стал перемешивать русские и английские слова, – пошли. Я ещё не знал, что это такое. Мне говорят, я не понимаю ничего, и болит всё, меня те беляки только мордовали. Ну, мне сержант рукой махнул, показал, чтобы я с ними шёл. Я послушался. Всем в котелки супу налили, густого, чуть пожиже каши, и хлеба дали. Я стою, жду: может, кто даст мне доесть или хоть котелок вылизать. А тут мне опять сержант помахал, я подошёл, и повар мне котелок подаёт и два ломтя хлеба. Чёрного. Но всем такой давали, – Андрей улыбнулся. – Я решил, что надо отнести. Ну, что это сержанта паёк, он свой котелок повару протягивал, я видел, и тот налил ему. Я взял котелок, он горячий, я его двумя руками держу, ладони грею, и на сержанта смотрю: куда нести прикажет. Все уже сидят вокруг, прямо на земле, нет, там брёвна какие-то, обломки всякие, ну, развалины, понимаешь? Кто где сидит. И едят. Я запах чую, аж ноги подкашиваются, – Андрей засмеялся воспоминанию, Крис понимающе кивнул. – Ну, стою, думаю: долго ещё надо мной измываться будут? Мне говорят что-то, на рот руками показывают, а я… ну, ничего не понимаю. Потом один по-английски говорит: «Это еда. Ты есть. Это есть».
– Тут ты понял, – засмеялся Крис.
– Это и дурак-работяга поймёт, – ответно засмеялся Андрей. – Ну, я смотрю на сержанта, он кивает мне, улыбается. Я и понял, что можно. Ну вот.
– Сразу и набросился?
– Нет, – Андрей покачал головой. – Я ж видел, что им такую же еду дали. Вот и ждал, чтоб сержант хоть губами коснулся.
– Ну, понятно, – кивнул Крис.
Это с ними со всеми было. Как из «чёрного тумана» вышли, так сразу вспомнили, кто они
