Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну и как? – спросил Крис. – Дождался?
– Нет, конечно, – улыбнулся Андрей. – Они же не знали об этом, откуда им знать? Мне ещё раз сказали, чтобы я ел, я и послушался. Где стоял, там и сел. Хлеб сразу заглотал, суп через край выпил, и стал гущу руками выбирать. Тут сержант опять подошёл, ложку мне дал.
– Ты, небось, шарахнулся, – насмешливо улыбнулся Крис.
– Ну! Не то слово. Но самый… – Андрей на мгновение задумался и щегольнул недавно усвоенным словом, – самый прикол после был. Я, значит, всё съел, котелок вылизал.
– Языком? – удивился Крис.
– Руками всё выбрал. Он же армейский, плоский, голова не влезает, – деловито объяснил Андрей. – Ну, они смотрят на меня, улыбаются, смеются. Ну что, жратву отрабатывать надо. Те-то, сволочи, меня и не кормили, а так, что сумею стянуть, пока они дрыхнут, то и моё. А тут… и хлеб, и суп.
– И ложку ещё.
– И её, – кивнул с улыбкой Андрей. – Ну, я котелок с ложкой отставил, встал и подошёл к ним. Раздеваться надо, а у меня болит там всё, еле ноги передвигаю, а их много. Ну, я и стал им объяснять, что я, дескать, руками и ртом им полное удовольствие сделаю, а там, если можно, не надо, больно очень.
– Расхрабрился ты, – покачал головой Крис. – Они тебя не побили, когда поняли?
– Когда поняли, один замахнулся. Я на землю сразу и к сержанту на карачках. За сапоги его уцепился. Я же его хозяином посчитал.
– Заступился?
– Да, – кивнул Андрей. – И… и сказал мне, что ничего такого им от меня не нужно, – у Андрея дрогнули губы. – В первый раз меня за так накормили. И смотрели… не зло, не насмешничали. И потом… никто меня никак не тронул. Ни бить, ни… того, другого.
– А сержант? – тихо спросил Крис.
– Ладно, тебе скажу. Он… он по голове меня погладил раз, по волосам. Ну… ну, не знаю, как сказать, но не так, без этого.
Он уже давно незаметно перешёл на русский, а по-русски они и слов этих, что любой спальник узнаёт и на всю жизнь запоминает в свой первый год уже в учебном питомнике, не знали.
– Я понял, – кивнул Крис. – Да, можно это первым разом посчитать.
– А ты?
– А я уже здесь, со всеми. Когда нас к столовой стали приучать. Помнишь, когда доктор Юра водил?
– Конечно, помню, – засмеялся Андрей и вдруг перешёл на английский: – Ну, и долго ты под дверью ушами хлопать будешь?
Крис, давясь от смеха, показал оттопыренный большой палец. Из-за двери не доносилось ни звука, но они оба знали, что Гэб, подслушивавший их разговор, уходит. И почувствовав, что остались одни, дали себе волю. Хохотали до слёз, до боли в животе. Самым смешным было то, что говорили-то они в основном по-русски, так что подслушать палач-сволочуга подслушал, а вот понять…
– Здорово, – наконец смог выговорить Андрей. – Ну и здорово же получилось.
– Точно, – отсмеявшись, выдохнул Крис.
Они ещё повеселились, показывая друг другу в лицах, как эта сволочь палаческая слушает, ни хрена не понимая, и наконец вернулись к прерванным занятиям. Смех смехом, но, что задано, надо сделать.
Тетрадь сорок четвёртая
Алабама
Графство Эйр
Округ Стоунфорд
Региональный лагерь репатриантов
Проснувшись, Эркин не сразу понял, что изменилось. Что-то было не так. Похрапывания, вздохи, сонное сопение… но… но чего-то нет. И вдруг он сообразил: тишина! Нет ставшего за эти дни привычным шума дождя. Да, точно. Он как раз засыпал, и капли перестали щёлкать по козырьку над окном. Эркин открыл глаза. Утренний ещё синий сумрак заливал комнату, но был другим – на ясную погоду. Эркин сцепил на макушке пальцы и потянулся, выгибаясь на арку. Приз под кроватью Ива пошевелил ушами на скрипнувшие под Эркином пружины, но головы не поднял. Проверяя себя, Эркин откинул одеяло и в одних трусах подошёл к окну. Ладонью протёр запотевшее стекло. Большая лужа за окном была гладкой, значит, ни дождя, ни ветра. Здорово. И небо, вроде, чистое. Хорошо-то как! Он вернулся к кровати и сел. То ли ещё часок поспать, то ли, пока все спят, сходить в уборную и трусы постирать? Вообще-то… одни на нём, другие сохнут, третьи чистые в тумбочке.
Лежащий ничком Ив поднял голову.
– Утро уже?
– Рано ещё, – ответил Эркин, как и спросили – по-английски.
Ив кивнул, вернее, уронил голову на подушку, но тут же поднял её.
– А… а по-русски как это будет?
– Что? – не понял Эркин.
– Ну, что ты сказал. Что ещё рано.
– А-а, – и Эркин повторил сказанное по-русски.
«Рано» у Ива получилось сразу, но с «ещё» он справился только с пятого захода. И то не совсем.
Урок русского разбудил остальных.
– А позже не могли? – пробурчал Роман.
– С утра лучше учится, – засмеялся Фёдор. – Никак дождь кончился?
– Точно, – Эркин привычно под одеялом переодел трусы и стал одеваться.
Начиналось утро. Грег, как всегда, проснувшись, сразу закурил. Ив тоже встал и оделся. На пустую кровать никто не смотрел и о бывшем соседе не заговаривал. Будто и не было никого и ничего.
На завтрак шли, когда уже на земле лежали длинные утренние тени. Было тихо, солнечно, но холодно. За ночь лужи схватило тоненьким прозрачным ледком, дыхание и слова вырывались изо рта паром. Вывернулась из толпы и ткнулась в ноги Алиса. Гомонила, вертясь между взрослыми, детвора. Эркин, с висящей на его руке Алисой пробился к улыбающейся Жене, улыбнулся ей. Она поправила ему воротник рубашки.
– Хорошо как, правда?
– Да, – радостно согласился Эркин.
Их уже втягивало в дверь столовой. Талон, поднос с обычным утренним набором. Женя, как всегда, беспокоится, хватает ли ему, пытается отдать свой хлеб, он, тоже как всегда, отказывается, уверяя, что сыт. Уже привычный и потому вкусный неизменный чай с булочкой. И они вместе со всеми встают из-за стола. Эркин быстро собирает и относит на стол для грязного их посуду.
Солнечный холодный воздух приятно обжигал лицо. Они стояли на лагерной площади и оглядывались. И тут Женя увидела, как в приоткрытые ворота вышел Ив со своим Призом.
– Это он куда? – тихо спросила она Эркина.
– Не знаю, – пожал он плечами. – Он
