Искупление - Дэвид Балдаччи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«На что он вообще жил?»
«Перебивался случайными заработками, а деньги пускал на то, чтобы разжиться нужным у местных докторов».
Неужели Хокинс в ту ночь действительно занимался тем, что выискивал у уличных деляг обезболивающее для своей жены? Его адвокат поднимал этот вариант на суде. Если так, то он все равно мог совершить убийства. Времени было достаточно, чтобы после преступления выбраться в эту часть города.
Примечательно, что если он и раздобыл те препараты, то при нем их не обнаружили. Хотя как не обзавестись хоть чем-то на главном подпольном рынке Берлингтона? Опять же, приобретая там что-либо, ему приходилось осторожничать. Половина того дерьма была подделкой и могла прикончить даже здорового, не говоря уж о больных.
Наиболее вероятным выбором мог стать морфин. Именно он использовался в хосписах для обезболивания пациентов. Но Хокинсу требовалась чертовская уверенность в чистоте медикамента. Он ведь не мог давать жене какую-нибудь бодяжную, в сортире изготовленную бурду, которая там всучалась через раз.
Но водились там и продавцы с «чистым» товаром, не из кухонных закутков, а из аптек и с больничных складов. За него они брали повышенную ставку, потому что качество. За лишний доллар клиент был уверен, что будет себе впрыскивать качественное вещество — то есть точно протянет лишний день.
Именно тот, качественный товар Хокинс, похоже, и разыскивал. На протяжении следствия и суда в Мериле Хокинсе раскрылся человек, безоглядно преданный своей жене. Однако никаких наркотиков у него найдено не было.
Декер прикрыл глаза. У Хокинса при себе оказалось пятьсот долларов. Может, он выручил их за украденные вещи?
Но как преступник мог перевезти якобы взятое барахло, когда не было никаких свидетельств наличия машины? Не исключено, что он ездил на угнанной, а его никто не заметил. Тогда он мог просто попользоваться ею, приехать сюда и попытаться обменять краденое на наркотики. При нем были деньги, так что он мог тащиться под дождем после того, как сбыл вещи, и теперь искал подходящие медикаменты для своей жены, и тут полиция его засекла.
Однако учитывая, что до этого у Хокинса не было даже штрафов за парковку, казалось невероятным, что после убийства четверых он мог спокойно под прикрытием непогоды заниматься продажей краденого и покупкой наркотиков. Ведь он должен был понимать, что убийцу будет разыскивать полиция.
Декер открыл глаза.
Когда они уже под утро допрашивали Хокинса, он казался искренне ошеломленным тем, что его обвиняют в убийствах, причем сразу нескольких. Тогда детективы просто сочли, что он лжет, как и любой сволочуга-душегуб.
Декер снова закрыл глаза и мысленно вернулся в допросную, где сидел напротив человека, обвиняемого в убийствах четверых человек, из которых двое дети.
Декер пододвинул к нему фотографии убитых.
«Мистер Хокинс, вы узнаете этих людей?»
На снимки тот даже не взглянул.
«Посмотрите на них, мистер Хокинс».
«Не буду, и вы меня не заставите».
Однако искоса, мельком он все же взглянул на фото Эбигейл Ричардс и тут же поморщился, как будто его тошнило. Тогда Декер воспринял это как признак отягченной совести.
А что теперь?
«Назовите нам имя, мистер Хокинс, — настаивала Ланкастер. — Кого-нибудь, с кем вы виделись или могли встретиться нынешним вечером. Или кто мог видеть вас. Мы сможем установить последовательность действий, и, если все подтвердится, отсюда вы выйдете свободным человеком».
Но Хокинс имени так и не назвал. И сосредоточившись памятью именно на том моменте, Декер с внезапной отчетливостью вспомнил, как на лице этого человека проступило нечто, что он тогда мог и проглядеть.
Смирение.
— Эй, Декер!
Рядом затормозила машина. Завидев того, кто за рулем, Декер тихо ругнулся.
Блэйк Нэтти, все с той же глумливой улыбочкой.
— Мне казалось, Декер, я выразился достаточно ясно? — протараторил он.
— Не мороси, Нэтти. Говори ясней.
Случайно глянув на пассажирское сиденье, он с удивлением увидел там Салли Бриммер; судя по лицу, она чувствовала себя крайне неловко.
— Я говорил, что тебе нельзя расследовать это дело.
— Нет, ты сказал, чтобы я не вмешивался в твое расследование. — Декер демонстративно огляделся по сторонам. — Лично я никакого вмешательства не вижу. Просто прогуливаюсь. А вы, мисс Бриммер? Вы видите здесь какое-либо вмешательство в полицейское расследование?
Бриммер готова была укрыться напольным ковриком. Пряча глаза, с нервной улыбкой она сказала:
— Да ну вас обоих. Что вы меня дергаете?
— Ишь ты, умняга, — зло усмехнулся Нэтти и опять взялся за Декера. — Тебе бы тоже ума не мешало. Не хочу тебя запирать, но ведь напрашиваешься.
— Смотри сам не допрыгайся. Добиваешься, чтобы по департаменту бомбанул иск от федералов? Даже шашни с начальником тебя не уберегут. Спалишь себе задницу вместе со штанами.
— Лучше свою побереги, умник.
— Тем и занимаюсь, Нэтти, каждый день своей жизни.
— Если не прикусишь язык, окажешься у меня в камере. Гарантированно.
— Тогда еще и иск по Первой поправке будет[16]. Не думаю, что у департамента хватит юристов разгрести такую кучу дерьма. На ленты новостей попадет всяко, по всей стране. — Декер подмигнул его спутнице. — Мисс Бриммер, вы же у нас по связям с общественностью? Неужто хотите вляпаться в гущу такой скверной истории?
Салли Бриммер в шутливом испуге (дескать, сдаюсь) подняла руки и отвернулась.
Декер посмотрел на руку Нэтти, нервно тарабанящую по рулю. На безымянном пальце поблескивало обручальное кольцо.
— Постой, дружок: ты что, успел развестись? Или еще не женат?
— Ты, блин, чего? — запальчиво гаркнул тот, воровато зыркнув на свою спутницу. — Ты на что намекаешь? Я… Я ее просто домой подвожу, до квартиры.
Декер демонстративно поглядел на часы. Было около восьми вечера.
— Ну так передай жене от меня привет, когда вернешься с той квартиры.
— Держись от меня подальше, Декер. Иначе точно дождешься.
Он дал по газам, и машина умчалась прочь.
Декер посмотрел вслед, и ему показалось, что Салли Бриммер смотрит на него в зеркальце. Хотя в сумраке не различишь.
Вот те раз. Нэтти и Бриммер. Кто бы мог подумать?
Глава 23
Старый дом Хокинсов.
Он не пустовал. На подъездной дорожке стояла машина.
Это было на следующий день. Декер поднялся по ступенькам к передней двери дома, минуя разбросанные по дворику детские игрушки.
Он постучал; до слуха тут же донеслись крики маленьких детей и клацанье собачьих когтей по полу. Спустя секунду послышалась твердая поступь взрослых ног, близящихся к входной двери. Дверь открылась, и на пороге предстала молодая женщина лет тридцати. Каштановые волосы собраны
