Низвергатели легенд - Андрей Мартьянов

– Он давал тебе советы? – вдруг поинтересовался султан, глядя в глаза собеседнику. – Помнится, когда Рено привез этого Гонтара в Дамаск, я услышал от него дельную мысль, как справиться с бунтующим эмиром Эль Аламейна… Он неплохо знает арабов и разбирается в наших делах.

– Мне – нет, – отрекся Конрад. – Зато у Райнольда после визитов де Гонтара постоянно возникают новые безумные идеи. Похоже, именно с подачи нашего incognito Шатильон придумал, как поссорить год назад кесаря византийцев с Исааком Комниным. Теперь стараниями Райнольда Кипр отделился от империи, ослабив Андроника, а это ничтожество Исаак провозгласил себя императором острова… Полагаю, де Гонтар не раз давал Шатильону хитроумные советы, значит, он отчасти знает о нашем плане. Но я ума не приложу, кто он такой и откуда взялся.

– Чей-нибудь соглядатай? – предположил Салах-ад-Дин. – Это может быть опасным. Если друг Рено подослан одним из ваших правителей, или – упаси нас Аллах от такого бедствия! – первосвященником Рима, все пропало! Хотя…

Султан запнулся.

– Вот-вот, – продолжил за Салах-ад-Дина маркграф Конрад, – если бы де Гонтар трудился на благо Рима, меня давно бы отлучили от Церкви и, самое меньшее, тихонько прирезали бы или отравили. Никто в Апостольском граде, кроме двух всем обязанных королеве Элеоноре кардиналов – это наши высшие муллы – не подозревает о замысле. А если узнают до срока, объяснить, что я тружусь во благо Церкви и Веры, не получится – нынешний Папа отдаст приказ и… С курией Ватикана лучше не связываться. У них в распоряжении есть люди почище фидаев Старца Горы, знавал я одного такого… Хитрый сукин сын, да простится мне подобное высказывание. Варвар низкого происхождения, однако невероятно умен и столь же невероятно безжалостен. Сейчас он вроде в Англии… Хотя подобный человек очень пригодился бы здесь, в Палестине.

– Остается лишь уповать на милость Всевышнего и Милосерднейшего, – вздохнул султан. – Надеюсь, все твои подозрения – лишь дань долгой усталости и вечной тяжести, что легла на наши плечи. Итак, ты уезжаешь завтра утром?

– Да. Сначала в Вифлеем, потом через Аскалон домой, в Тир. Мне следует быть поближе к византийским берегам. Как только появятся новости – придет гонец. Я строжайше приказал Шатильону сделать все, чтобы Филипп и Ричард не мешкали, не задерживались в Европе, а как можно быстрее плыли в Палестину. Если выйдет новая задержка – поможет Элеонора Аквитанская. Во Франции и Византии ждут моих писем, и, как только ты атакуешь войско крестоносцев в Святой Земле и отрежешь его от моря, все начнется… Медлить более нельзя.

Хмурая башня Давида помалкивала, как и всегда, слушая беседу двух столь разных людей. Ее залы и переходы были свидетелями многих таинственных разговоров, но сегодня, будь у древнего сооружения лицо, близкое к человеческому, оно выглядело бы крайне озадаченно и ошеломленно. Подобных речей под его сводами не велось никогда доселе, да и будущее не могло принести надежды на повторение таких удивительных слов. Башня приняла в себя еще одну тайну и похоронила ее в желтовато-коричневом камне.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

СКОЛЬКО СТОИТ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД

Генерал! Только душам нужны тела.Души ж, известно, чужды злорадства,И сюда нас, думаю, завела,Не стратегия даже, а жажда братства;Лучше в чужие встревать дела,Коли в своих нам не разобраться.

Я не хочу умирать из-заДвух или трех королей, которыхЯ вообще не видал в глаза(дело не в шорах, а в пыльных шторах).Впрочем, и жить за них тоже мнеНеохота. Вдвойне.

Генерал! Мне все надоело. МнеСкучен Крестовый поход. Мне скученВид застывших в моем окнеГор, перелесков, речных излучин.Плохо, ежели мир вовнеИзучаем тем, кто внутри измучен.

Генерал! Я не думаю, что, рядыВаши покинув, я их ослаблю.В этом не будет большой беды;Я не солист, но я чужд ансамблю.Вынув мундштук из своей дуды,Жгу свой мундир и ломаю саблю.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Большое сердце льва…

В последнем десятилетии двенадцатого века никто не мог даже предположить, что могучая и славная династия Плантагенетов стоит в начале долгого пути, ведущего к гибели.

Родоначальником ныне правящей королевской семьи Англии стал человек, еще при жизни превратившийся в легенду, нормандский герцог Вильгельм, получивший сразу два вошедших в историю прозвища – «Бастард» и «Завоеватель». Но завоевателем-то Вильгельм, если подходить юридически, никаким не был, ибо имел все права на английский трон, завещанный ему последним потомком англосаксонской династии, Эдуардом Исповедником. Но тут откуда-то появился Гарольд, дальний родственник благочестивого короля Эдуарда, возложил на себя корону, а законному наследнику пришлось собрать в Нормандии войско и высадиться на берегах Альбиона. Битва при Гастингсе, что бы там не говорили летописцы в позднейшие эпохи, представляя ее как сражение английского народа с наглыми завоевателями, на самом деле являлась заурядным выяснением отношений между претендентами на престол.

Гарольд проиграл и проклял Вильгельма. Впрочем, все затеи англосакса всегда и постоянно заканчивались провалом, отчего он и получил огорчительное прозвание – Unfelix, Несчастливый. Все решила следующая битва – при Сенлаке. Вильгельм короновался и основал многочисленную монаршую фамилию, из которой скоро выйдут и Эдуард I, начавший долгие и разорительные войны с Шотландией, и Эдуард III, чьими стараниями затянулся кровавый узел Столетней войны…

Проклятие короля Гарольда, о котором шептались при дворе, наверняка действовало. Почти каждый король из династии Вильгельма Бастарда постоянно воевал, страна нищала, бароны выражали недовольство, а крестьяне мерли с голоду. Достаточно вспомнить кровопролитнейшую гражданскую войну 1142–1146 годов, когда племянник предыдущего короля, Стефан де Блуа, и вдовствующая королева Матильда в течении почти десяти лет оспаривали корону. Уж совсем тихим шепотом в Лондоне передавали легенду о том, что тогда и прервалась прямая линия Завоевателя, ибо новый молодой король Генрих II являлся незаконным сыном Стефана и Матильды (чьим лирическим отношениям отнюдь не мешала война за трон), а отнюдь не потомком графа Анжуйского Жоффруа по прозвищу «Ветвь Дрока» – «Плантагенет».

Начало правления Генриха казалось замечательным и радостным: благодаря женитьбе короля на Элеоноре Пуату Англия приобрела огромные территории на материке. Нормандия, Анжу, Мэн, Тюрень, Гиень, Гасконь, Бретань – все эти лены принадлежали теперь лондонскому венценосцу. Все атлантические порты западной Франции, устья всех крупнейших рек очутились под властью Генриха, но ему было мало. Он подчинил Ирландию, чуть сложнее вышло с Шотландией, но после нескольких сокрушительных поражений горцы поняли – английский король их раздавит и принесли вассальную присягу. Вслед за тем последовала очередь Уэльса. Генрих протянул руки даже к графству Тулузскому и Лангедоку, желая получить выход к Средиземному морю, но пиренейские владения никогда никому не подчинялись и король, который куда больше Вильгельма Бастарда заслуживал прозвища Завоевателя (или, скорее, «Собирателя земель»), поумерил свои аппетиты. Англия и так стала вторым по размерам государством Европы после Священной Римской империи.

Генрих мог наслаждаться заслуженным счастьем. Он правил могучей державой, его заботы разделяла красивая и умная жена, сыновья-наследники подавали надежды, его поддерживал мудрейший советник – канцлер Томас Бекет. И вдруг все рухнуло. Проклятье Гарольда снова сбылось.

Старший сын короля, Вильгельм, умер от оспы. Следующий сын, Генрих, образованный и здравомыслящий молодой человек, из которого получился бы добрый правитель, скончался во Франции в 1183 году. Третий, Годфри, нелепо погиб на рыцарском турнире. Право наследования перешло к Ричарду – самоуверенному, взбалмошному и несдержанному.

Король поссорился со своим канцлером, ставшим к тому времени архиепископом Кентерберийским, и ссора, увы, закончилась убийством священника на алтаре храма. На короле осталось несмываемое кровавое пятно. Потом Генрих завел любовницу – предназначавшуюся в жены Ричарду французскую принцессу Алису. Элеонора Аквитанская, обвиненная в государственной измене, была заточена в тюрьму. Оскорбленные таким отношением к матери принцы бежали во Францию и, объединившись с французским венценосцем Людовиком VII, начали войну против собственного отца.

С 1186 года владения на материке раздирались постоянными битвами. Чем закончилось это противостояние, известно: подавленный неудачами и изменой своих детей король скончался в Нормандии от вызванного полнокровием и тяжелыми известиями удара, на глазах у некоего захолустного дворянина Мишеля де Фармера.