Китай, Россия и Всечеловек - Татьяна Григорьева

Свойство гения – видеть тенденцию, то, что станет действительностью, в данном случае – падения духа, жизненного инстинкта. «Есть два типа культуры – созерцательно-творческая и хищнически-механическая». К первой относится «обратная перспектива», которая создает духовное поле, «пространственную цельность, а не часть, механически отделенную». Правый глаз объявляется «центром мира». Интересно заметить, что правый глаз как доминантная точка связан с левым, рациональным, логическим полушарием мозга, располагающим к линейному видению. Не потому ли Флоренский говорит: «Это глядение (правым глазом) не сопровождается ни воспоминаниями, ни духовными усилиями», то есть ведет к автоматизации человеческой души. И заключает: «Перспективность (или превратно понятый «прогресс». – Т. Г.) есть выражение меонизма и имперсонализма» (рабского сознания, по Бердяеву).

Это последнее слово антропоцентризма: « субъективность, сама лишенная реальности ».

Это был бунт против линейного мышления, при котором нет места индивидуальному; чтобы освободится от линии, философы заговорили о «прерывности». С надеждой некоторое время спустя Флоренский писал: «С началом текущего века научное понимание претерпело сдвиг, равного которому не найти, кажется, на всем протяжении человеческой истории. Эти два признака суть прерывность и форма… Непрерывность изменений имеет предпосылкою отсутствие формы: такое явление не стянуть в одну сущность изнутри. Эволюционизм, как учение о непрерывности, существенно подразумевает и отрицание формы, а следовательно – индивидуальности явлений». [206]

Прерывность – как возможность прорыва духа к свободе. За несколько лет до того Вл. Эрн, близкий друг Флоренского, говорил о том же: «Каждый перерыв – это та реальная, в пределах нашего мира лежащая точка, где два мира: мир „этот“ и „тот“, мир сущего и существующего, мир абсолютной свободы и мир причинной обусловленности – соприкасаются в реальном взаимодействии. И это соприкосновение, как огонь палящий, сжигает всю шелуху естественного развития, а подлинно ценное… продолжает дальнейший свой рост». [207]

Однако замеченный Флоренским прорыв в науке заставил себя ждать. Другое дело поэты. Вспомним: «Мы не решились бы заставить атом поклоняться Богу, если бы это не было в его природе» (Николай Гумилев). Или ученые, одаренные способностью к прозрению невидимого: «Если космос имеет причину, то и причине этой мы должны приписать такие же свойства – всеобщей любви… Значит, мы не можем ждать от нее ничего худого». Это, конечно, Циолковский, и вряд ли кто из космистов не согласится с ним. Его рассуждения напоминают о буддийской дхарме, устремленной к блаженному покою.

А еще – онтологический принцип Конфуция: жэнь, означающий сочувственное отношение всего друг к другу, заложенного в изначальной природе (син). В иероглифе «жэнь» – «человечность» (переводят и как «любовь») его смысл: «человек» и «два», то есть призвание человека соединять два в одно в благом порядке.

Но и наука по мере расширения сознания не может не продвигаться «от одной глубины к другой», чтобы выйти «к вратам таинственно-прекрасного», от относительных истин, самих себя отрицающих, к Истине абсолютной, к постижению в единичном Единого. Не случайно наука проявляет интерес к восточному знанию – в поисках недостающей половины. Две половины, восточная и западная, не могут совпадать в принципе: восточное и западное знание соотносятся как созерцательное инь – Недеяние и аналитическое ян – Действие.

Уже монадология Лейбница выводит на путь новой методики. Но монады еще замкнуты, или сознание их так воспринимает. Уже И. И. Лобачевский раскрепощает пространство, утверждая, что геометрические решения столь же многообразны, как многообразны пространственные свойства мира.

Открытие в XX веке теории относительности, вероятности, квантового устройства мира – все это соответствует скорее Дао, чем классической науке. Что уж говорить о принципе дополнительности Нильса Бора, сделавшего своей эмблемой Тайцзи – Великий Предел: инь-ян уравновешены в круге Единого. Или о работах К. Г. Юнга, Вл. И. Вернадского, признававшего преимущества восточной методики. Суть ее в том, что Единое проникает множественное, как ли проникает Дао. И это недоступно линейному, одномерному мышлению, но доступно «сингулярному сознанию»: когда каждая точка, имея свой центр, становится точкой бесконечности. Сингулярная модель мира предполагает преодоление того типа мышления (аналитики), который породил науку и обеспечил ее успешное продвижение настолько, что она начала главенствовать над умами, пока и эта методика не пришла в противоречие с духом Эволюции. Но, по закону вселенского Пути, наука не могла не повернуть от схемы к жизни.

Появилась синергетика , учение о непротиворечивости, двуединстве сущего. Произошел поворот на 180° от классического знания, основанного на законах противоречия. Все, что есть в синергетике, можно найти в учении о Дао. Не потому, что мысль ученых обратилась к Востоку, – не в меньшей мере она повернулась к собственным истокам (Платону, Аристотелю), – а потому что сама мысль следует вселенскому Пути. Инь-ян, пребывая друг в друге, не могут находиться в состоянии взаимоотталкивания, борьбы, как не могут находиться в состоянии борьбы солнце и луна, день и ночь, но, следуя постепенной смене, устремляются к благому равновесию. То есть инь-ян – это не только состояние замедленной пульсации: движение туда-обратно (шунь-ни), но и необратимое движение по вертикали: «от одной глубины к другой», к «вратам в таинственно-прекрасное». Потому и сказано в «Сицычжуань»: «Одно инь, одно ян и есть Дао. Следуя этому, идут к Добру, осуществляя, проявляют изначально [благую] природу (син)» (1, 17). В японском толковании: «осуществляют Небесную природу». [208]

Естественно, следуя законам Вселенной, тому, что Есть и как Есть, синергетика признает нелинейность как форму существования, закон самоорганизации (цзыжань) и самодостраивания; помимо обратимого движения (обратные связи) – необратимость, движение по вертикали, избавляя человека от страха перед «вечным возвращением», лишающим его перспективы. По мере сближения происходит взамоузнавание, взаимообогащение двух типов знания (условно – янского, западного, деятельного – вэй и иньского, восточного, созерцательного – увэй). Скажем, синергетика может поделиться знанием, накопленным за тысячелетия, проясняя недосказанное, снижая степень неуловимости Дао, но главное, участвуя в созидательных процессах. Знакомство с восточным, интуитивным знанием поможет уточнить некоторые понятия, над которыми размышляют ученые: «хаос», «случайность» – как неслучайность, имеющая свою невидимую, «нелинейную» причину. Интригующий фрактал заставит задуматься над природой ли – внутренней структуры, загадочной красоты природных явлений (облаков, течения воды, завораживающей тайнописи огня).

Синергетическое видение, новый тип сознания соединяет, а не отсекает одно в ущерб другому, не отрицает, а обновляет или одухотворяет традиционные понятия, скажем, «фрактальная геометрия» – геометрия живого, природных образов. Или видит в монаде Лейбница не замкнутость на себе, а «отражение, как в зеркале, тотальных свойств мира в целом», как это делает Сергей Павлович Курдюмов, соединив в себе талант ученого и открытость души. Опираясь на естественные законы, а не на готовые схемы, синергетика признает в Природе не объект, а субъект, живущий по своим законам, которые не всегда доступны человеку, но с которыми он не может не считаться, если не хочет погубить себя. Таким образом, синергетическое мировоззрение подрывает основы антропоцентризма, заменившего целое частью, и доказывает, что человек может жить в ритме Природы, облагораживая ее, способен стать в Троицу с Небом и Землей, что предрекали мудрецы и святые Востока и Запада.

Дао науки. Синергетика и Восток (взгляд гуманитария)

Я вновь обращаюсь к этой теме, ибо синергетика действительно выходит на тот уровень, где все Пути сходятся; являя глубинный поворот не только в науке, но в стратегии развития в целом. [209] Ее задача – осмыслить законы Эволюции, чтобы мир самопознал себя как Целое, а не двигался вслепую, увлекаемый то одной, то другой крайностью.

Собственно, о Целом говорят уже давно, но мало думают. Что-то, видимо, мешает его осознанию, хотя это самая насущная проблема. Время чревато сверхкатастрофой, то есть такой катастрофой, из которой уже не будет выхода. [210] Более полувека назад на весь мир прозвучал «Манифест Рассела-Эйнштейна», предупреждая о грядущей опасности: или изменится мышление, или человечество погибнет. Но немногие поняли серьезность предупреждения. Во все времена появлялись нравственно ответственные люди, но теперь их голоса будто заглушает какая-то сила. (Так и хочется сказать – Князь мира сего.) Римский Клуб принял сигнал бедствия, но людская масса движется в том же направлении, которое не сулит ей ничего хорошего. Должно быть, не верят больше на слово, но, может быть, поверят математическим расчетам?